уверяет, жена исцелила его раны, и только ей он обязан выздоровлением. Короче, словам своим он придает такую убедительность, на какую только Нельсон и способен. В сложившихся обстоятельствах отказать ему я не могла. Он привел на ужин жену и ухаживал за ней, как самый нежный любовник: проводил ее к столу и усадил рядом, заметив со смущенной улыбкой, что бывает с нею слишком редко и по собственной воле ни за что не упустит случая побыть в ее обществе».
Фанни и впрямь не отходила от мужа ни на шаг, буквально с ложечки кормила. Тем не менее, когда раны его затянулись и Нельсон уехал из Лондона к новому месту назначения, в Портсмут, он вновь пришел в крайнее раздражение: жена не только положила в сундук не ту одежду, но многое просто забыла, в том числе часы и несколько вещиц из португальского золота, подаренных ему отцом, — Нельсон любил их держать при себе как талисман. Далее, гири в сундуке лежали, но самих весов не оказалось. Как такое могло случиться? Тому Аллену было раз и навсегда велено по дороге в
Портсмут запирать номер в гостинице, перед тем как распаковывать вещи хозяина, ибо в багаже находилось много ценных вещей. Но Том относился к своим обязанностям ревностно, и вряд ли могла идти речь о краже. Видимо, весы просто остались дома. С немалым трудом Нельсон отыскал единственную пару шелковых чулок, а вот портупеи и пряжки обнаружив вообще не удалось. Фанни забыла дать ему и ключи от несессера. Конечно, без всех этих вещей можно было обойтись, но указать на просчеты «доставляло удовольствие». День или два спустя Нельсон вновь написал жене, выговаривая, что составленный ею перечень белья не соответствует имеющемуся в наличии: количество носовых платков, галстуков, шарфов и полотенец перепутано. Жаль причинять ему «такие неудобства», непринужденно отвечала Фанни, но «всему виною предотъездная суматоха и замена слуги в самые последние дни»; она, Фанни, уверена, пряжка и портупея найдутся, и «португальские безделушки» тоже. Жаль также, что потерялись деньги, но сейчас об «этом печальном событии» ей бы говорить не хотелось, а вообще она рада его «пунктуальности».
Нельсон прибыл в Портсмут в марте 1798 года и сразу же поднялся на борт своего нового флагмана, семидесятичетырехпушечника «Передовой», где его приветствовал капитан корабля Эдвард Берри, женившийся за неделю до назначения на своей кузине — дочери священнослужителя из Норвича. Нельсон вскрыл пакет, содержащий приказ адмиралтейства. Ему предстояло отплыть в Лиссабон, а оттуда в неспокойные воды Средиземноморья, где сейчас полновластно хозяйничали французы, и там выяснить место назначения крупных экспедиционных сил, готовых, как следует из. сообщений, вот-вот выйти из Тулона и других близлежащих портовых городов, включая Марсель. Командует этими силами генерал Буонапарте, как на изначальный итальянский манер Нельсон называл тогда — и будет называть впредь — «корсиканского бандита».
Окончательной определенности относительно того, куда направляется французский флот, состоящий из боевых кораблей и многочисленных транспортных судов, пока не было. В качестве вариантов назывались Испания и Португалия, Неаполь и Ирландия. Но в принципе удар мог прийтись в любое место на Средиземноморье или на Атлантическом побережье Пиренейского полуострова или даже в Вест-Индии. Нельсону и предстояло во всем разобраться. Выбор пал именно на него, с учетом, по словам лорда Спенсера, «знакомства (Нельсона) с этой частью земного шара, а также его решимости и мужества» — качествами незаменимыми для осуществления миссии, от успеха которой, «возможно, зависит судьба Европы». «Я счастлив вновь направить в Ваше распоряжение сэра Горацио Нельсона, — писал первый лорд адмиралтейства командующему английским флотом на Средиземном море лорду Сен-Винсену, — считая его чрезвычайно энергичным, настойчивым и хорошо зарекомендовавшим себя офицером, а также имея все основания полагать, что совместная служба с ним согласуется с Вашими собственными желаниями». Действительно, лорд Сен-Винсен вполне одобрял выбор, сделанный адмиралтейством по непрошеному, но настойчивому совету сэра Гилберта Элиота, в недалеком будущем лорда Минто. «Прибытие адмирала Нельсона буквально вдохнуло в меня новую жизнь, — писал Сен-Винсен в адмиралтейство, — лучшего подарка Вы мне сделать не могли». Получив приказ усилить небольшой разведывательный отряд Нельсона, состоявший изначально из трех семидесятичетырехпушечников и трех фрегатов, и превратив его таким образом в полноценную военную флотилию, командующий без промедления передал под его начало еще десять семидесятичетырехпушечных кораблей.
Нельсон, бесконечно счастливый от возможности вновь очутиться в море во главе, как писал он, «небольшого, но отборного отряда кораблей», первое представление о предполагаемых замыслах Бонапарта получил 17 мая, когда одному из его фрегатов удалось захватить французский корвет «Пьер», вышедший из Тулона накануне ночью. Пленные сообщили: более десяти тысяч солдат погрузили на транспортные суда, а гораздо большее количество, до сорока тысяч, отправили в порт. Военными кораблями сопровождения командует вице-адмирал Франсуа Брюэс де Эглье, храбрый, опытный и добросовестный офицер, пользующийся большим доверием Бонапарта, несмотря на свое роялистское прошлое. Но даже если пленные знали, куда направляется весь флот, они не сказали об этом ни слова. Не раскрыли они и времени отплытия. Англичанам оставалось лишь набраться терпения и быть начеку. Три дня подряд впередсмотрящие изо всех сил вглядывались в морскую даль. А потом ночью, после теплого солнечного дня, когда вновь не удалось засечь вражеские суда, разыгрался шторм. Вот как описывает его последствия Нельсон в письме к жене:
«Представь себе горделивого мужчину, расхаживающего на закате воскресного вечера по своей каюте под взглядами окружающих, ждущих, когда же он поведет их к славе… А теперь вообрази того же горделивого, тщеславного мужчину на рассвете следующего дня: судно его лишилось мачт, флот рассеялся, а сам он пребывает в таком смятении, что не дай ему Бог сейчас встретиться даже с самым жалким французским фрегатом… Я не отважился бы назвать произошедшее просто несчастной случайностью: убежден, Всевышний таким образом решил умерить мое беспредельное тщеславие. Надеюсь, я извлеку из этого урок и стану не только лучшим офицером, но и более достойным человеком. А пока — со всем смирением целую розгу».
Ураган не только опрокинул на палубу топсель «Передового», убил двух матросов и отправил на больничную койку еще нескольких; он расщепил и главную топ-мачту, с пронзительным свистом упавшую на борт и разнесшую на куски бизань-мачту, «с ужасающим грохотом» рухнувшую в бушующее море. Разбитое судно с пеньками вместо мачт неуправляемо несло к берегу, и оно наверняка разбилось бы о скалы, если бы на помощь не поспешили капитан Александр Болл на «Александре» и сэр Джеймс Самарец, командир «Ориона». Нельсон перешел на борт «Александра» поблагодарить Болла за помощь — и увидел подтянутого офицера из хорошей глостерской семьи, встреченного им недавно в Сен-Оме-ре: тогда тот выглядел как «настоящий хлыщ», одетый не по форме. Теперь же образованный, умный, серьезный офицер пришелся ему весьма по душе, и до конца жизни Нельсон будет переписываться с Боллом, обращаясь к нему самым дружеским образом.
Ураган не пощадил и французские суда. Он сорвал их с якорей в Тулоне, в темноте пронес мимо англичан, а когда мастеровые на «Передовом» умело, в кратчайшие сроки сделали свое дело и флагман вновь мог выйти в море, флота адмирала Брюэса уже и след простыл. И Нельсону, как и прежде, оставалось лишь гадать о его назначении. Капитаны судов, находившихся в подчинении Нельсона, готовились идти к Гибралтару, будучи уверены: до окончания полноценного ремонта преследовать противника он не будет. Но адмирал планировал другое. «Я думал, — говорил он, — они знают меня лучше».
5 июня, через две недели после того, как шторм едва не разнес его флот в щепы, Нельсон получил кое-какие известия о французах. Люди из команды проходящего мимо торгового судна сообщили, будто видели их к северу от Корсики идущими юго-восточным курсом. Возможно, они направлялись в Неаполь или на Сицилию, а возможно, на Мальту. Еще один вариант — Константинополь; далее — Корфу или Левант. Не исключался, и именно это предположение Нельсон высказал в письме к лорду Спенсеру, — Египет, откуда французские сухопутные войска могут двинуться в южную Индию для заключения опасного союза с сыном Гейдара Али, султаном Майсура Типпи Сахибом, главным противником англичан на этом субконтиненте.
«Если только французы не остановятся на Сицилии, — писал Нельсон в адмиралтейство, — полагаю, они замыслили взять Александрию и направить войска в Индию. Наверняка столь чрезвычайно трудный для осуществления план согласован с Типпи Сахибом. Но даже если противник направляется к антиподам, в другое полушарие, Ваша светлость может быть уверена — я, не теряя ни минуты, поспешу ему наперерез».
