кружились вокруг событий этого дня.
В это время кто-то дотронулся до его плеча. Виктор обернулся. Перед ним стоял Глеб Устинов.
— Ты откуда взялся? — удивленно и обрадованно спросил Виктор.
— В сторожа нанялся,— с обычной ленцой ответил Устинов и даже зевнул.— Палаточку тут одну стерегу с ребятами. Вот уже...— он отдернул рукав и взглянул на светящийся циферблат часов,— минут сорок, пожалуй.
— Нет, серьезно. В чем дело?
— Ну, если серьезно...
Устинов в двух словах изложил полученное задание.
— Эх, Глебка,— вздохнул Виктор.— Опоздали мы, кажись. Теперь надо Пашку ждать, что он скажет.
Устинов ревниво спросил:
— Почему это мы опоздали?
— А потому, что Пашке было назначено на пять. А сейчас вон четверть шестого. Соображаешь?
— Ничего не значит,— возразил Устинов.— Это тебе не расписание поездов.
— Ну, ну, поглядим. Вон, кстати, Пашка.
Из потока машин вынырнул синий «пикап» и остановился возле них у тротуара.
Виктор сделал Пашке знак, чтобы он подошел. Тот медленно вылез из машины. Вид у него был растерянный и злой.
— Ну, Паша, в чем дело?—обеспокоенно спросил Виктор.
— Дрянь дело,— ответил тот.—Прогнала.
— Что сказала?
— Сказала: «Уйди, Пашенька, не до тебя мне».— «А как же,— говорю,— насчет подвезти? Я и путевку достал». И тут она мне такое сказала, что я просто опух. «Путевку,— говорит,— и я себе достала, далекую, без возврата». И заплакала и... ну, в общем обняла меня. Словно прощалась.
Пашка еле сдерживал волнение, но голос его заметно дрожал.
Виктор с тревогой посмотрел на Устинова, потом спросил:
— Ну, а еще что?
— А еще я ей говорю,— продолжал Пашка.— «Давай и тебя отвезу. Все равно уж. Куда хочешь,— говорю,— отвезу». А она отвернулась и плачет. Потом рукой махнула. «Ты уж себя не губи, Пашенька. Хватит меня одной». Я прямо чувствую — кричать хочу, драться. «Куда же ты,— спрашиваю,— едешь?» — «Не знаю,— говорит,— Далеко».— «А когда?» — спрашиваю. Думаю, перехватим, не пустим. «Не знаю,— говорит.— Ты только уйди ради бога». И прямо выталкивает. Ну что же это такое, а, Виктор? Что же делать-то теперь? — в отчаянии спросил Пашка.
— Не иначе как он ее с собой тянет,— предположил Устинов.
Виктор кивнул головой.
— Вот что, братцы,— сказал он.— Теперь я к ней пойду. Все это надо до конца выяснить.
— Торопишься, Виктор,— сказал Устинов.
— И торопиться тоже надо. Кроме того, мы с ней ведь знакомы. А вы будьте тут на всякий пожарный случай. Вдруг да я один не управлюсь?
Он подмигнул, лихо сдвинул на затылок шапку и, сунув руки в карманы пальто, направился через площадь, туда, где в сгустившихся сумерках за темными рядами машин мерцали огоньки палаток.
Виктор не подошел к окошечку, он только отметил про себя, что покупателей у Гали нет, и, обойдя палатку, приоткрыл дверь. Галя сидела вполуоборот к нему около прилавка и, подперев голову руками, задумчиво и хмуро смотрела куда-то в пространство.
— Можно ответственному товарищу зайти? — шутливо спросил Виктор.— К тому же холостому?
Галя обернулась.
— О господи. Вас только не хватало,— раздраженно ответила она.
— Верно. Меня только и не хватало вам.
Что-то в его спокойном, уверенном тоне, в котором уже не было и тени шутливости, насторожило Галю, и она неприязненно спросила:
— А зачем вы мне нужны?
— Во-первых, мы с вами условились. Но это не главное. Главное, настроение ваше мне не нравится. Его исправить надо.
— Как же это вы его исправить хотите? — усмехнулась Галя.
— Средство есть. Только бы вы сами захотели.
Он сказал это многозначительно и так серьезно, что Галя, привыкшая к ухаживаниям, почувствовала, что дело тут в чем-то другом. Она испытующе посмотрела на Виктора, потом вдруг взгляд ее потух, и она устало сказала:
— Бросьте уж. Что вы, «Скорая помощь», что ли?
— Именно так.
— А мне она не требуется.
— Еще как требуется, Галя.
Она метнула на него настороженный взгляд. Что-то было в этом человеке непонятное для нее, даже пугающее. Он казался таким непохожим на покорного и преданного Пашу, на хитрого, неверного, вечно юлящего Кольку, да и на всех других, кто крутится все время вокруг нее. Какая-то в нем странная уверенность, сила и еще что-то, главное и совсем уж непонятное. А так, с виду, и вовсе неказистый вроде бы парень. Галя мысленно поставила его рядом с Петром. Да тот из него одним ударом котлету сделает. А может, и не сделает? Что-то непохоже, чтобы из него можно было сделать котлету. Откуда же он вдруг взялся? И что ему надо? Приударить за ней собрался? Тоже вроде непохоже что-то... Эти не так подъезжают, не с той стороны. Но если не приударить, то...
Галя уже с нескрываемым беспокойством посмотрела на странного гостя и отрывисто, грубо бросила, ибо не было у нее сил продолжать сейчас эту игру.
— Катитесь. Не до вас мне.
— Э, Галя,— спокойно возразил Виктор.— Я ведь ответственный. Со мной так обращаться нельзя.
— А мне плевать.
Тогда Виктор тихо спросил:
— На что плевать, на судьбу свою?
И оттого, что он спросил это совсем тихо и как-то особенно грустно и душевно, Галя почувствовала, что комок опять подкатывает к горлу.
— На все,— глухо ответила.— И на судьбу тоже.
— А мне вот не плевать. Я не хочу, чтобы вы уезжали из Москвы, чтобы судьбу свою ломали.
И тут Галя не выдержала. Злые слезы потекли у нее из глаз, она кусала губы, пытаясь не разрыдаться, а слезы все текли и текли по ее щекам.
— Да вы... вы кто такой, чтобы...— Слезы душили ее и не давали говорить.
Виктор все так же тихо произнес:
— Мне нужен тот человек, тот самый.
— Петр?..— прошептала она в испуге, закрывая лицо руками.
— Он,— с облегчением сказал Виктор.— Где вы должны с ним встретиться?
Галя в отчаянии замотала головой, не отрывая рук от лица.
— Не знаю... ничего не знаю... Ой, нет моих сил больше!..— воскликнула она.— Сил никаких нет!.. Провалитесь вы все!..
И, уронив голову на прилавок, она зарыдала, тяжело всхлипывая, совсем по-бабьи, и вся тряслась и захлебывалась в слезах.
Виктор приблизился к Гале и погладил ее по голове.
— Не надо плакать, Галя. Не надо. Не время. Потом. А сейчас надо действовать. Где вы должны встретиться?
Она резко, не отвечая, рванулась из-под его руки.
