Он поднял встревоженный взгляд, и его глаза округлились.
Девушка все еще сидела на коленях и тихонько раскачивалась. Ее глаза были закрыты, а к груди она прижимала закутанный в лохмотья сверток. Могенсу показалось, что он слышит негромкий протяжный напев.
Полный дурных предчувствий, он поднялся и подошел ближе. Его дурное предчувствие переросло в подлинный ужас, когда он увидел, что находилось в свертке, который она так отчаянно прижимала к груди.
Это был младенец.
И в то же время нет.
Несомненно, сосунок, самое большее месяца три-четыре отроду, но так же несомненно — это не был человеческий ребенок. Его кожа была покрыта густым бурым пушком, который позже, безусловно, превратится в жесткую шерсть. Ручки, крохотные, как и должно быть, уже сейчас напоминали лапы хищника с острыми когтями, а не человеческие пальчики. А вместо лица Могенс с отвращением увидел вытянутый треугольник шакальего черепа.
Это был упыренок.
С полминуты, а то и больше Могенс просто стоял и смотрел на мерзкое отродье, лежащее в руках молодой женщины. У него возникло чувство, что земля уходит из-под ног, но на этот раз дело было не в землетрясении. Вокруг него все кружилось. Ужас, объявший его, на этот раз был другого, нового рода, и корень его лежал не в том, что он видел, а в том, что это значило — пусть даже такая мысль была слишком гротескной и страшной, чтобы ее принять.
Но и это было еще не самым ужасным.
— Оно мертво, профессор, — сказала мисс Пройслер ровным бесцветным голосом. — Посмотрите.
Она осторожно подошла к девушке и протянула руку, чтобы забрать у нее кровавый сверток. Но не успела она и коснуться его, как девушка отпрянула и прижала младенца еще крепче к груди. Если бы Могенс не был так шокирован происходящим, он бы и сам заметил: упыреныш был так же мертв, как и все другие. Или обрушившийся потолок, или махина просыпавшейся пыли придушили его. Дранье, в которое он был завернут, насквозь промокло от крови, черная кровь струйкой запеклась и из слегка приоткрытой пасти, в которой уже виднелись два ряда крошечных, но острых зубов.
Земля покачнулась, на этот раз так легонько, что Могенс едва ощутил это. Но с потолка посыпалась пыль, а чуть позже послышался глухой гул, то ли из-под пола, то ли в самом воздухе.
— Пора уходить, — занервничал Могенс. — Мисс Пройслер, пожалуйста! Успокойте ее как-нибудь. Заберите у нее это… эту тварь.
Мисс Пройслер с укором посмотрела на него — чего Могенс и ожидал, — ему и самому было неловко, но назвать «ребенком» это отродье у него язык не поворачивался. Его сознание только частью было сосредоточено на подозрительном гуле скал и содрогании почвы под ногами и в связи с ними на проблеме мисс Пройслер и юной женщины с ее жуткой ношей, но за ними все явственнее звучали другие ужасающие мысли. То, что он видел, вело его на грань безумия. Не поддаваясь истерии, он убеждал себя, что этому могут быть тысячи объяснений, но подсознание с непоколебимой уверенностью отвечало, что ни одно из них не годится, что этому кошмару может быть только одно объяснение, как бы нелепо оно ни звучало…
— Да, профессор, вы правы… Сейчас попытаюсь…
Было видно, как не по себе мисс Пройслер, когда во второй раз подступила к женщине и протянула руку. В ее взгляде все еще стояли жалость и сочувствие, но все явственнее преобладал над ними ужас.
— Его… надо оставить здесь, — бескровными губами шептала она. — Понимаешь? Знаю, как тебе плохо… Я… мне очень жалко тебя… но… но ребенка мы не можем с собою взять.
Девушка склонилась над свертком, но больше не пыталась отпрянуть от мисс Пройслер. Она даже позволила обнять себя за плечи, но еще крепче вцепилась в окровавленное тряпье.
Земля снова содрогнулась. Раскатистого гула не последовало, но с потолка полетело еще больше каменной пыли, а неподалеку оторвался тесаный камень и с грохотом разбился.
— Мисс Пройслер! — Могенс нервничал все больше.
— Его надо оставить здесь, понимаешь меня? — увещевала мисс Пройслер.
Она нежно провела рукой по голове девушки. Та не противилась прикосновению, но, когда мисс Пройслер попробовала забрать сверток у нее из рук, резво отскочила назад. Ее глаза сверкнули, изо рта послышался звук, похожий на шипение разъяренной кошки.
— Мисс Пройслер! — терпение Могенса было на исходе.
Она машинально отмахнулась от него, не переставая ласково обращаться к девушке. Правда, Могенс не мог сказать, понимает ли та вообще ее слова.
— Все, хватит!
Времени на мягкость и терпеливые увещевания больше не осталось. Если в ближайшие несколько минут не покинуть это помещение, все пропало. Могенс решительно шагнул, отодвинув мисс Пройслер в сторону, и ухватился за сверток.
Девица пронзительно завизжала. Ее ногти, обкусанные и обломанные, но острые, как бритва, полоснули по руке Могенса, оставив на тыльной стороне его ладони глубокие саднящие рубцы. В последний момент он еще успел уклонить голову, и когти не разодрали его лицо. Могенс одним прыжком отскочил в сторону, ударившись об устоявшую в катастрофе опору, которая тут же завибрировала. Сверху снова посыпалась пыль. Земля качнулась, и на этот раз это продолжалось не две секунды, вновь послышались гул и грохот. Теперь Могенс был абсолютно уверен, что стонут не скалы глубоко внутри, и не тектонические плиты трутся друг о друга, а сам воздух вибрирует под мощными силами, сгущающимися в самом сердце земли.
Могенс внезапно понял с каким-то отстраненным ужасом, что под их натиском задрожала устоявшая прежде колонна. Происходило то, чего он и опасался: начиналось новое землетрясение. И хотя почва еще слабо ходила под ногами, чувствовалось, что на этом оно не остановится, что худшее еще впереди. Звук отдельно падающих камней и сыплющейся пыли перерос в неудержимый шум песчаного водопада, в центре которого они сейчас находились, и он просто физически чувствовал, как усиливается давление на каменную опору, которая вряд ли выстоит долго.
— Вон отсюда! — закричал он.
Мисс Пройслер, вздрогнув, непонимающе уставилась на него, а девица даже не шелохнулась из своего полусогнутого положения, по-прежнему одной рукой прижимая к груди мерзкое отродье, а другой — на самом деле согнутой, как когтистая звериная лапа — изготовясь полоснуть каждого, кто вознамериться приблизиться.
Что-то задело Могенса по плечу и прямо у его ног врезалось в пол с такой силой, что его до колена ожгло россыпью острых осколков. Могенс, оставив всякую осторожность, одним прыжком оказался рядом с девицей. Она нацелила зазубренные когти прямо ему в глаза, но смертельный страх перед рушащимся мирозданием придал ему не только нечеловеческую силу, но и неимоверную быстроту. Без малейшего усилия он схватил девицу за запястье, стремительно развернулся и просто потащил ее за собой. Уголком глаза он заметил, что и мисс Пройслер, наконец, стряхнула с себя оцепенение и присоединилась к ним. Оставалось только надеяться, что и в этот раз она сумеет передвигаться в том же темпе и с прежней ловкостью.
Почти вслепую он ринулся в том направлении, где предполагал выход. Легкое покачивание почвы давно превратилось в ощутимую тряску, и недолго оставалось ждать толчков, которые сокрушат остатки залы. Все больше камней и обломков сыпалось с потолка, и у Могенса скрутило в животе, когда краем глаза он заметил, что и последняя из оставшихся каменных опор медленно начала крениться, как штангист, у которого под непомерной тяжестью подгибаются колени. Он в отчаянном усилии ускорил бег. Раньше, когда
