мало заботили подобные вещи, раздражало то, что практически всю тяжелую работу по лагерю исполнял один Том. Он представил себе, сколько мучений — к тому же совершенно излишних — должен был испытать мальчик, чтобы натаскать сюда больше дюжины толстых брусьев и досок и уложить их в этой трясине. В глазах мисс Пройслер Грейвс с самого начала не имел ни единого шанса на благоволение, а что касается его, Могенса, то выложи Грейвс собственноручно дорожку из золотых слитков к его хижине, он и тогда бы не изменил своего решения убраться отсюда, да побыстрее.
Внутри жилище Грейвса было залито теплым светом многочисленных свечей, но это оказалось не единственной переменой. Изменения в интерьере были столь радикальны, что и недавно произошедшие с квартирой Могенса, только вот мисс Пройслер у Грейвса под рукой не было. До самого последнего уголочка все было безупречно вылизано, а большой стол, который еще несколько часов назад казался Могенсу воплощением хаоса, был очищен и накрыт к торжественному ужину на три персоны. Он мог бы утереть нос и самому фешенебельному ресторану: на чистой скатерти сверкал бликами драгоценный фарфор, бокалы из граненого хрусталя и весомые серебряные приборы с инкрустацией золотом. В воздухе витали такие ароматы, что у Могенса потекли слюнки. Но самым большим потрясением оказался сам Джонатан Грейвс: он переоделся, на нем красовался фрак с белоснежной рубашкой и галстуком-бабочкой, к этому костюму гамаши и начищенные до блеска туфли. Могенс, который в преддверии путешествия был одет скорее по соображениям целесообразности и практичности, вдруг показался себе небрежным, даже неопрятным, что еще больше настроило его против Грейвса. Возможно, несмотря ни на что, он беспочвенно приписывал Грейвсу большую часть его коварства, хоть и допускал, что за всем этим кроется какой-то умысел, но ему нравилось такое представление. Все походило на то, что, освободившись от влияния Грейвса, он только и делал, что судорожно искал, в чем бы обвинить своего бывшего товарища.
При их появлении Грейвс поднялся и поспешил навстречу мисс Пройслер, с изящным поклоном он поцеловал ей руку. Мисс Пройслер была слишком огорошена, чтобы сделать что-то другое, чем просто застыть. Но ее потрясение, как с досадой заметил Могенс, было скорее приятного рода.
— Дорогая мисс Пройслер! Могенс! — приветствовал Грейвс. — Добро пожаловать в мою скромную обитель!
Он расправил плечи, сделал шаг в сторону и приглашающим жестом указал на накрытый стол:
— Прошу вас садиться. Сейчас Том подаст вам аперитив.
Все еще весьма ошеломленная, мисс Пройслер беспрекословно последовала за движением его руки, в то время как Могенсу потребовалось повторное приглашение. Он был изумлен не меньше, если не больше, чем мисс Пройслер, только его удивление носило иной характер. В отличие от нее, он видел это помещение несколько часов назад и в совершенно другом состоянии. Он не мог взять в голову, как Тому удалось в такой короткий срок совершить это преображение и при этом еще приготовить, по крайней мере, божественно пахнущую трапезу — не говоря уж о том, что, по утверждению Грейвса, за это же время он разгреб завалы в туннеле и укрепил грозящие обвалом своды.
Грейвс также занял место за столом и повернулся к мисс Пройслер с обворожительной улыбкой:
— Должен извиниться перед вами, моя дорогая. Я, разумеется, прекрасно сознаю, что эта обстановка не соответствует вашим высоким стандартам, но нам пришлось немножко сымпровизировать. Не так часто мы принимаем гостей.
— Ах, прошу вас, доктор Грейвс! — смущенно возразила мисс Пройслер. — Это… это просто фантастика! Даже не знаю, что и сказать!
— Я должен принять это как комплимент?
— Еще какой комплимент! — ответила мисс Пройслер.
— Большое спасибо. Но его скорее заслужил Том. Должен признаться, по большей части он виновник этого чуда.
— Ах да, Том, — кивнула мисс Пройслер. — Профессор рассказывал мне о нем. Я с удовольствием познакомлюсь с этим замечательным молодым человеком.
— Ваше желание для меня закон, мисс!
И, естественно, не случайно именно в этот момент распахнулась дверь и вошел Том, неся поднос с хрустальным графином и тремя бокалами такой же огранки. Черная тень с горящими оранжевыми глазами метнулась из-под его ног, одним прыжком вскочила на колени мисс Пройслер и, свернувшись в клубочек, замурлыкала.
— Клеопатра, ты здесь! — радостно воскликнула мисс Пройслер. — Где ты все это время бродила, маленькая гулена?
Она почесала кошку за ухом, и мурлыканье стало громче — но лишь на мгновение. Затем она приподнялась на лапах, выгнула спину и сверкнула глазами в сторону Грейвса. Ее глаза превратились в узкие щелочки, а из пасти раздалось шипение; при этом верхняя губа поднялась, обнажив дюжину мелких, но острых зубов.
— Клеопатра, в чем дело? — осерчала мисс Пройслер. — Веди себя прилично по отношению к тому, кто нас пригласил!
Клеопатра, словно поняв ее слова, снова свернулась в клубок. Шипеть она прекратила, но и мурлыкать не стала и ни на секунду не выпускала Грейвса из виду.
— Ха, кажется, с этой черной красоткой у меня нет ни шанса, — рассмеялся Грейвс.
Мисс Пройслер выпрямилась, рука, почесывающая кошку за ухом, замерла, а улыбка на ее губах застыла, превратившись в гримасу. В глазах заметалась тревога, граничащая с паникой. Ей потребовалось время, чтобы взять себя в руки и выдавить подобие извинения.
— Доктор Грейвс, — запинаясь, начала она. — Та выходка Клеопатры… мне… мне искренне жаль.
Грейвс сощурился:
— Боюсь, не вполне понимаю, о чем вы.
— Ну, вы, наверное, помните, как она… как Клеопатра… — Мисс Пройслер окончательно смешалась. Больше она не могла вымолвить ни слова. От смущения по ее щекам пошли красные пятна.
— Что бы там ни было, мисс Пройслер, — продолжал Грейвс, — уверен, у Клеопатры имелись на то свои причины. Я никогда не умел обращаться с кошками. И если уж по большому счету, я, скорее, собачник, насколько вообще моя специальность оставляет время на домашних животных.
Мисс Пройслер растерянно обменялась с Могенсом взглядами, но и он мог только скептически пожать плечами. Не может быть, чтобы Грейвс не помнил неприятного инцидента, происшедшего чуть больше недели назад!
Главным образом для того, чтобы нарушить неловкое молчание, повисшее в комнате, Грейвс скупым жестом дал Тому распоряжение.
Том открыл графин и налил ему и мисс Пройслер золотистого напитка, когда же он собрался наполнить и бокал Могенса, Грейвс поспешно качнул головой.
— Наш профессор не пьет алкоголя, Том, — сказал он с легкой издевкой. Он взял свой бокал, залпом осушил его и подставил Тому, чтобы тот снова наполнил его. — Ну, а все остальное, к чему не притронусь я, можешь с наслаждением употреблять.
Могенс сверкнул на него глазами, но Грейвс, словно не замечая, поднял свой бокал за здравицу, пить, однако, не стал.
— Господа, господа, — вступила мисс Пройслер. — Не будем ссориться.
— О, мы никогда не ссоримся, мисс Пройслер, — с улыбкой ответил Грейвс. — Разве Могенс не поведал вам, что мы старые товарищи по университету? А в студенческом братстве в ходу грубоватые шутки. Пожалуйста, простите нам.
— Вы товарищи? — выразила удивление мисс Пройслер.
— С давних пор. Мы даже делили одну берлогу в общежитии. — Грейвс вздохнул. — Тем более досадно, что наш дорогой профессор решил оставить работу здесь. И это тогда, когда мы почти у цели. — Он предупредительно поднял руку, чтобы Могенс не мог ничего возразить. — Но опять же простите. Не будем о грустном. Том, не будешь ли ты столь любезен подать нам еду? Уверен, наши гости проголодались.
Том мгновенно исчез. Грейвс отхлебнул из своего бокала. По комнате вновь начала расползаться неловкая тишина.
