Могенсом, нервно усмехаясь, с подрагивающими руками и покрытым крупными каплями пота лбом. — Честно признаться, я чувствую себя куда увереннее на твердой почве. Так было всегда, еще со времен моего детства.
— Тогда вознесите хвалу Господу в вашей вечерней молитве, поблагодарите его, что не родились на тридцать лет раньше, — сказал Могенс.
Уилсон вопросительно поднял бровь, а Могенс пояснил:
— Тогда бы вам пришлось нести вашу службу на лошади.
Уилсон натянуто посмеялся, и Могенс понял, что шутка не пришлась ему по вкусу. Он побыстрее качнул головой назад:
— Идемте. Теперь мы на твердой почве.
Уилсон буркнул нечто похожее на «очень смешно» и провел тыльной стороной ладони по лбу, стирая пот, однако послушался и, согнувшись, вошел под низкий свод туннеля.
— О, электрический свет, — уважительно заметил Уилсон. — Доктор Грейвс и в самом деле ни на чем не экономит.
Могенс только кивнул и ускорил шаг. Он постарался сконцентрироваться на звуках впереди — вопрос, как он будет реагировать, если, войдя в пещеру, столкнется нос к носу с Грейвсом, он себе предосторожности ради не задавал. Но все, что он слышал, было только стуком генератора. Тот прежний, дерганый призвук в нем присутствовал и даже, казалось, набрал силу.
— Мы даже в городе не везде имеем электричество, — бормотал позади Уилсон. — Даже в моей конторе все еще газовые фонари. Но, честно говоря, я и не больно расстраиваюсь. Порой все эти новомодные штучки меня просто пугают. Нет, они ничуть не упрощают жизнь, скажу я вам. Может, удобства и больше, когда стоит лишь повернуть ручку, и вот он, свет. Только вот я спрашиваю, хорошо ли это? Что я имею в виду: а ну как все эти новомодные выдумки разом выйдут из строя? Керосиновую лампу может починить любой ребенок. Помню, прежде я и сам мастерил такие вот из консервной банки и куска веревки. А вот генератор?..
Могенс промолчал. Уилсон трепался не потому, что был слишком словоохотлив или вообще сознавал, о чем он болтает — просто ему надо было преодолеть нервозность. По всему было видно, незнакомая обстановка внушала ему больше неуютства, чем он хотел показать.
— Доктор Грейвс, похоже, состоятельный человек, — продолжал лопотать Уилсон в том же духе. — Все это здесь должно стоить целое состояние. Вы давно знаете доктора Грейвса?
— Мы вместе учились, — отвечал Могенс. — Но с тех пор несколько потеряли друг друга из виду.
Вопрос Уилсона застал его врасплох. Шериф был кругом прав. Грейвс рассказывал ему, что купил весь этот участок, и даже если он стоил не особо дорого, бесплатно его никто не отдавал. К тому же генератор, автомобили, научное оснащение и превосходящее всякие границы жалованье для сотрудников, которое Грейвс, несомненно, выплачивал не только ему, но и коллегам, чтобы завлечь сюда… — все это действительно стоило состояние, и немалое. Могенс задался вопросом, откуда оно могло быть. У Грейвса не было богатых родителей, да и в годы их ученичества у Грейвса не имелось сколь-нибудь приличных средств. Совсем наоборот, по большей части именно Могенс ссужал ему ту или иную небольшую сумму, хоть и сам не купался в роскоши.
Они дошли до конца туннеля и вошли в большую пещеру, которая была ярко освещена, не в пример утру — Том зажег все электрические лампочки. Чуть в стороне от того места, где утром они поставили ящик, теперь стояли целых три, сдвинутые в сторону так, чтобы не загораживали проход из туннеля. Уилсон едва бросил на них взгляд — он озирался во все глаза. Могенс с неудовольствием отметил, что решетчатая дверь к проходу с иероглифами открыта, и за ней тоже горит свет. С поспешностью, на которую он только отважился, чтобы не возбудить настороженность Уилсона, Могенс повернулся и указал на туннель в противоположном направлении, как бы невзначай прикрыв собою вид на подозрительный проход.
— То, что вас интересует, там.
— Откуда вы знаете, что меня интересует, профессор? — настороженно спросил Уилсон.
— Вы же хотели знать, что мы тут нашли, — равнодушно пожал плечами Могенс. — Можете посмотреть собственными глазами. Правда, я очень сомневаюсь, что вас это действительно заинтересует…
— Потому что я глупый невежественный шериф из провинциальной дыры? — осведомился Уилсон.
— Потому что то, что мы открыли, на первый взгляд выглядит непрезентабельно, — слегка раздраженно ответил Могенс. — Но ваше дело, можете оглядеться сами. У нас нет тайн.
Ему наконец удалось придать своему голосу относительно безучастный тон, только он и сам не мог знать, насколько его хватит. За последние двадцать минут он выдал Уилсону приличный аванс доверия, но это вовсе не значило, что тот непременно отработает его.
Вот и сейчас шериф пять секунд — целая вечность! — сверлил его взглядом, а потом расслабился, снял шляпу и сказал:
— Хорошо, профессор. Идите вперед.
Могенс вздохнул про себя. Ему претило обращаться с Уилсоном на высокомерный лад — уже потому, что тем самым он становился на одну доску с Грейвсом, вместо того чтобы дистанцироваться от него.
Он нарочито медленно пошел дальше, мимо большого рабочего стола. Не удостаивая взглядом шерифа, который пялился на лежавшие там артефакты, приборы, бумаги и книги с любопытством и без малейшего понимания, он взял одну из керосиновых ламп — если хорошенько присмотреться, их было там с полдюжины, — поджег фитиль, передал лампу Уилсону, зажег следующую для себя. Уилсон бросил еще один жадный взгляд на открытую дверь, а потом присоединился к Могенсу, к его величайшему облегчению.
Теперь, когда пещера была ярко освещена, она показалась Могенсу больше, чем утром, когда он следовал за Грейвсом, так же как сейчас Уилсон за ним. Какое-то мгновение он засомневался, сможет ли найти нужный поворот в туннеле, поскольку их оказалось больше, чем он полагал.
Пещера казалась исходным пунктом в настоящий лабиринт подземных штолен и переходов. А времени у него было немного. То, что Грейвс их до сих пор не обнаружил, было маленьким чудом, но именно потому, что это представлялось невероятным, в нем затеплилась надежда беспрепятственно довести эту экскурсию до конца. Что скажет или сделает Грейвс по этому поводу потом, не имело значения. Могенс решил окончательно — в который раз! — покинуть лагерь, и еще сегодня. Он даже рассчитывал уговорить Уилсона подбросить его и мисс Пройслер в город.
На этот раз он не споткнулся о кабели и шланги. Эту миссию взял на себя шериф.
Свет его лампы заплясал, и Могенс услышал сдавленное проклятие. Он обернулся как раз вовремя, чтобы насладиться зрелищем, как Уилсон в комичной позе пытался сохранить равновесие, потеряв с головы «стетсон», который покатился по пыльному полу.
— Осторожнее, шериф, — сказал он. — Здесь масса всяческого оборудования.
— Да уж, заметил, — с досадой ответил Уилсон. — Только все это не выглядит так, будто ему три тысячи лет.
Он проследил взглядом за толщиной с руку черным кабелем, о который споткнулся, змеившимся до соседней пещеры, и наклонился за своей шляпой. Нахлобучив ее, он, все так же согнувшись, сделал еще пару шагов и поднял фонарь, чтобы осветить дорогу. В следующий момент из его уст вырвался уважительный свист:
— О! Вот это генератор!
Могенс в один присест оказался возле Уилсона и заглянул в тесную пещеру, чтобы понять причину восхищения шерифа. То, что возвышалось перед ними в свете двух ламп, должно было быть тем самым генератором, который Том и Грейвс с таким трудом доставили вниз — он и приближенно не был похож на все, что Могенс видел раньше.
Творение — другого слова для этого Могенсу не приходило на ум — было около четырех футов в высоту и раза в два больше в длину, и никаких колес, приводов, поршней, которые бы крутились и двигались, чтобы передавать выработанную энергию. И вообще его внешний вид производил странное впечатление. Не только потому, что Могенс не обнаружил никаких двигающихся деталей или знакомых механизмов, он не увидел ни одного прямого ребра, ни одного прямого угла и ни одной ровной поверхности
