человека. В течение нескольких часов он уведомил надлежащего человека — меня — что его дочери пропали. И благодаря его оперативности мы смогли практически сразу получить преимущество. Мы не дали информации об их исчезновении просочиться в прессу и действовали очень осторожно. В течение нескольких дней мы проследили девушек до Калифорнии, а конкретно до Лос-Анджелеса. Так как не последовало никаких требований о выкупе, мы пришли к выводу, что, кто бы ни похитил девушек, он собирался получить за них деньги в другом месте. Но мы не знали, кто спланировал похищение. Ведь в проституцию вовлечено гораздо больше людей, чем могло бы показаться простому человеку. И в тот момент, когда, по общему признанию, мы потеряли девушек, нам крупно повезло. Один из моих оперативников, ведя обычное наблюдение за Треверсом, заметил, что тот ненадолго заезжал в один очень приличный дом в ближайшем пригороде. Сначала это просто привлекло внимание оперативника — до того момента, как одна из этих сообразительных девушек не ухитрилась выбросить свой дорогой золотой браслет в окно. Он видел девушку только мельком, но этот браслет был почти как удостоверение личности.
Джош чувствовал, что в нем медленно закипает гнев. Он был вызван его большим опытом в области тайных операций. Он ненавидел практику отсрочки спасения жертв, чтобы поймать «важных» преступников.
— Почему Вы не шевелились? — потребовал он. — Не вытащили их оттуда?
Хаген слабо улыбнулся, понимая причины гнева мужчины:
— На самом деле мы шевелились, мистер Лонг. Нам потребовалось два часа, чтобы доставить туда команду, которая справилась бы с вооруженными охранниками, которых видел мой человек. Но девушки исчезли. И мой человек, оставленный там, тоже исчез.
Джош кивнул, как бы извиняясь:
— Понятно. Вы снова упустили след. Но не Треверса.
— Не Треверса. — Если Хаген и принял молчаливое извинение, он не сказал об этом. — К тому времени мы накопили достаточно информации на Треверса. И мы имели доказательства, которые подтвердили нашу уверенность в том, что у него есть несколько надежных мест для частого перемещения девушек. Они никогда не были дважды в одном доме и никогда не оставались там дольше, чем на день. И так в любом месте. Также мы были уверены, что девушки находились в этом районе, по крайней мере, два месяца, пока обговаривались детали их продажи. Таким образом, у нас было время, чтобы найти их.
Джош, думая, через что эти девушки, вероятно, прошли, беспокойно пошевелился:
— Бедные дети. Их держали под охраной, с ними плохо обращались — Он осекся, поскольку понял, что Хаген настойчиво смотрел на Рейвен. Он проследил за этим пристальным взглядом, и она рассеяла его опасения:
— Нет, с ними не обращались плохо. Приличная еда, никаких наркотиков за исключением легких успокоительных. И никакого насилия. — С отвращением она объяснила, — Те, кто торгуют рабынями на высшем уровне, не портят свой товар. Девственность также высоко котируется, и некоторые клиенты требуют врачебного освидетельствования, чтобы подтвердить это.
Она говорила настолько уверенно, что Джош почувствовал холод:
— Рейвен …, откуда ты знаешь?
Она избегала смотреть на Джоша, переведя взгляд на Хагена и глядя на него умоляюще. Ясно, что она не хотела отвечать на вопрос.
Хаген ответил вместо нее:
— Дважды за прошедшие три года, — сказал он спокойно, — Рейвен «похищали» для продажи в сексуальное рабство. Она прошла весь маршрут, от самого похищения до клиента, который … покупал ее. — Он, должно быть, увидел ярость во взгляде Джоша, потому что рассказал даже больше, чем хотел. — Конечно, мы постоянно были с нею. Она никогда не была в опасности, большей, чем та, какой могла подвергнуться, просто переходя дорогу.
Впервые за все это время один из помощников Джоша заговорил. Это был Зак, и его голос был резок:
— Ну да. А солнце встает на Западе. Почему бы вам не рассказать нам еще несколько сказок?
Рейвен смотрела на рослого шефа безопасности, удивленная жесткостью его реакции, но Хаген лишь улыбнулся:
— Это было ее собственное решение, фактически, ее требование. И ей не причинили вреда. Благодаря ее работе мы смогли уничтожить обе преступные организации, замешанные в торговле рабынями, а раньше мы не могли их достать.
Джошу было страшно подумать, что могло случиться с Рейвен в эти моменты, несмотря даже на то, что все, очевидно, закончилось благополучно. Он вернул беседу к первоначальной теме:
— Хорошо, таким образом, девушки находятся в относительной безопасности. Треверс был вашей единственной зацепкой. Что дальше?
Хаген кивнул:
— Мы потратили много времени и сил, чтобы создать надежную легенду на международного «покупателя» в случае необходимости. И, наконец, возникла ситуация, для которой мы все это планировали. Я отозвал Рейвен…
— Откуда? — прервал Джош, снова отклонившись от темы.
Хаген слегка поморщился, когда ему вновь пришлось отклониться от темы, но ответил:
— Из Гонконга.
Джош посмотрел на Рейвен, которая впервые за последнее время продемонстрировала проблеск чувства юмора. Это походило на волшебство. Просто прищурив глаза и, очевидно, начав мыслить по- восточному, она внезапно стала выглядеть как азиатка:
— Удивительно, как легко можно запудрить другим мозги, стоит только надеть кимоно, — пробормотала она.
Джош, поняв, что сидит с открытым ртом, торопливо закрыл его, когда его друзья расхохотались. Ошеломленный, он вновь посмотрел на Хагена:
— Понятно. Вы вызвали ее из Гонконга. А потом?
— Мы внесли необходимые исправления в подготовленную нами легенду: отпечатки пальцев Рейвен, фотография и так далее. Потом мы распространили слухи в нужных кругах и ждали несколько дней, когда заинтересованные люди зашевелятся. Треверс, как и ожидалось, зашевелился. Мы поселили Рейвен в безумно дорогом номере в лучшей гостинице города, и он почти тут же позвонил.
Джош нахмурился, смех был моментально забыт:
— Треверс параноик, это общеизвестно. Почему вы были уверены, что он примет Рейвен так быстро?
В глазах Хагена еще были смешинки:
— Для этого была причина, которую, как я полагаю, Вы поймете, мистер Лонг. Видите ли, у Треверса, как и у любого мужчины, есть свои слабости. И его самая большая слабость имеет две составляющие. Во- первых, как бы идеалистично это не звучало, и как бы не было трудно в это поверить, но он по-настоящему хорошо относится к женщинам. Это его слабое место. Он с подозрением относится к любому мужчине, но никогда к женщине. И по-настоящему удивительно то, что никто не использовал это против него. До меня.
Джош все еще хмурился, но не потому, что сомневался в умозаключениях Хагена. На самом деле он и сам слышал нечто подобное:
— И Вы утверждаете, — настойчиво спросил он, — что Рейвен может его не опасаться?
— Нет. О нет, это было бы слишком просто, не так ли? Но, проще говоря, женщинам легко завоевать его доверие. И легко разрушить в определенном случае, хотя никогда — в целом. Если он перестанет доверять одной женщине, он не перестанет доверять им всем. Нет, Рейвен могла бы легко оказаться в опасности, если бы потеряла доверие, которое завоевала с таким трудом.
Джош впитал эти слова. Потом, обдумав их, он снова почувствовал комок страха при мысли об опасности, которую навлек на нее:
— Хорошо. Вы сказали, что его слабость имеет две стороны?
— Точно. И это было второй причиной для того, чтобы выбрать Рейвен. — Теперь Хаген широко
