затем, когда Лиз уже повернулась, чтобы уйти, она высунула голову за дверь и прошептала заговорщицки:
— Но он все-таки лакомый кусочек, не так ли?
Она думала о своих собственных словах позже, встревоженная вспышкой возбуждения, которое почувствовала, узнав, что Джош разыскивал ее. Но из этого ничего не выйдет. Он разрушит все, если начнет задавать вопросы о ней. Она почувствовала внезапный холод, думая о другом красивом лице с постоянной доброй улыбкой, обрамленном серебристыми волосами.
Ей было просто необходимо возвращаться сюда время от времени, хоть это и было опасно. Сюда, где не было следов присутствия обманчиво очаровательного Леона Треверса, и где она могла ослабить свою постоянную настороженность. Сегодня весь день он должен быть на встречах, так что у нее было несколько часов, чтобы расслабиться и успокоиться прежде, чем она должна будет вернуться в пентхаус, чтобы встретиться с ним за ужином.
Мысль о нескольких часах, когда не нужно будет напряженно играть, сделала ее голос легким и веселым, когда она ответила на требовательный звонок телефона.
— Алло?
Момент тишины, а затем глубокий, странно хриплый голос:
— Рейвен? Это Джош.
Она затаила дыхание и молча приказала своему сердцу, чтобы оно перестало биться так беспорядочно.
— О, привет, Джош.
— Ты уезжала.
Рейвен нервно облизала губы, спрашивая себя, что подумал бы о таком выдающем ее жесте Келси.
— Да, у меня была работа за городом.
— Я хотел бы встретиться с тобой.
Она наблюдала, как ее пальцы крутят телефонный шнур.
— У меня планы на сегодняшний вечер.
— Как насчет того, чтобы встретиться прямо сейчас? Я возьму какую-нибудь еду, и мы сможем отправиться на пикник.
— О… хорошо. — Этот застенчивый голос действительно принадлежал ей? Часть ее сознания работала стремительно. Где их никто не увидит? — Я знаю одно место.
— Заеду за тобой через час.
Он повесил трубку. Рейвен медленно опустила свою. Так. Она знала, что поступила невероятно глупо, опрометчиво и безумно безответственно. Она подвергала опасности жизни многих людей, включая собственную.
И Джоша.
Она обвела взглядом яркую, светлую квартиру и осознала, уже не в первый раз, что ходит по канату, натянутому между двумя мирами. Ее соседи здесь и немногие друзья, которых она завела, считали ее веселой и беззаботной молодой женщиной, с любовью относящейся к заблудшим душам — животным и людям. Кем-то, кто всегда был готов одолжить деньги, и кто, если только она не уезжала из города в одну из ее частых «командировок», всегда был готов часок присмотреть за соседскими детьми, проводить пожилых людей в магазин или сходить с ними в парк или театр.
В другом доме, в противоположной части города она была известна как богатая, немного таинственная женщина с холодными манерами. Женщина, которую, как известно, полиция допросила бы с пристрастием, не обращая внимания на ограничения закона. Женщина, представляющая тех, кто торговал человеческими жизнями и кто невидимо, но неизменно был помазан с ними одним миром.
Женщина, которая могла быть, а могла и не быть любовницей Леона Треверса.
Внезапно Рейвен поспешила в душ. Она чувствовала себя грязной.
Когда Зак вошел в номер, он ступал еще осторожнее, чем обычно. На протяжении последних нескольких дней он ходил осторожно даже по своим собственным меркам. Не то, чтобы Джош бросался вещами или орал от неудовольствия — с этим Зак, возможно, смирился бы, хоть это и удивило бы его, поскольку открытое проявление гнева не было чертой характера его друга.
Нет, то, что происходило в последние дни, было намного тише и намного разрушительнее, чем гнев. Джош не предавался излишествам, но Зак постоянно видел его пьющим; больше всего в этом нервировало то, что он никогда не напивался. Он съедал то, что ставили перед ним, не замечая, казалось, того, что ел, и все же он потерял несколько фунтов, и все это было видно по его лицу. Он был, подумал Зак, отточен, обострен и натянут почти до предела.
Зак видел мужчин, которые в напряжении схватки выглядели так же, и он знал, насколько это опасно. Но он был бессилен. Джош познал слишком много неприятных истин в своей жизни, чтобы позволить кому-то смягчить удар, даже если бы это было возможно.
Но теперь, осторожно заходя в номер, Зак почувствовал облегчение, обнаружив, что кое-что изменилось. Джош недавно принял душ и побрился, и сейчас говорил по телефону, прося служащих гостиницы упаковать еду для пикника на двоих. Зак ждал и, поскольку он был человеком, которому не нужно объяснять, что дважды два — это четыре, чтобы увидеть то, что было видно даже слепому, он не был удивлен спокойным утверждением, которое сделал его друг.
— Я не верю этому. — Джош стоял около стола, одна его рука все еще лежала на телефонной трубке, и впервые за последние несколько дней его глаза были ясными. — Я не могу так ошибаться в ком-то. Зак, подключи команду. Используй все свое влияние, все связи. Я хочу, чтобы каждый факт в этом проклятом досье был проверен дюжиной источников, а затем я хочу проверить эти источники. Никому не верьте на слово. Пусть наши оперативники лично проверят ее данные. — Он глубоко вздохнул. — Это очень важно для меня, и мне не важно, сколько людей узнает об этом.
Зак открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Джош уже ушел. Начальник службы безопасности нахмурился на мгновение. Он никогда не сталкивался с тем, чтобы Джош пропускал что-то важное, но, как подумал Зак, он, возможно, пропустил кое-что, потому что слишком близко к сердцу принял эту проблему. Несмотря на это, Зак подошел к телефону и начал собирать войска. Но у него все еще оставались вопросы. Если данные Рейвен Андерсон так или иначе были подделаны, то Зака, прежде всего, волновал вопрос почему.
В течение первого часа, когда он снова был с Рейвен, Джош ощущал чувство нереальности. Она была женщиной, которую он встретил в холле гостиницы, прекрасной и веселой, со странным чувством юмора и смеющимися глазами. С его небольшой помощью она легко поддерживала разговор, даже движением глаз не напоминая о своем отсутствии, предательстве или двойной жизни, которую могла вести.
И, по крайней мере, его телу было абсолютно наплевать, действительно ли она вела двойную жизнь. Все более и более знакомая пульсирующая боль желания обострилась, как только она открыла дверь квартиры, и усиливалась с каждым мгновением. Напряжение сковало его, его рот пересох.
Напряжение последних дней сделало его эмоции потрепанными и ранимыми, и растущее желание нашло хорошую почву. Он был почти без ума, желая ее, и мрачно осознавал, что ему нужно хоть какое-то заверение в том, что она была именно тем человеком, каким, как он полагал, она была.
Следуя ее указаниям, он повел машину в небольшой тихий парк, где под дубом они расстелили одеяло и насладились едой, которую приготовил повар гостиницы.
Джош не мог отвести от нее глаз, и изо всех сил старался поддерживать в себе уверенность, которую чувствовал раньше. Она была одета в джинсы и свитер без рукавов, ее великолепные волосы были распущены и сияли; на ее поразительном лице не было косметики, да оно и не нуждалось в ней.
— Управляющая твоим домом сказала, что не знает тебя, — сказал он внезапно, разглядывая травинку, которую крутил между пальцами.
Рейвен легко улыбнулась:
