Мерцалов, потеряв надежду, наматывал круги по сонным улочкам пригорода. Окна большинства домов были темными. Люди отдыхали после дневных забот, отгородившись от мира шторами, дверями, заборами. Им не было дела до ночного странника, лишенного покоя. Им не было дела ни до чего. Они только желали, чтобы им никто не мешал. И имели на то право.
Андрей вдруг вспомнил, что где-то в этом районе находится особняк Серебровой. Как-то раз он даже проезжал тут с Вощинским, и Павел Алексеевич не без гордости показал ему обсаженный со всех сторон парком дом современной конструкции, сказав, что он достался ему в наследство от сестры, преуспевающей деловой женщины, бесславно погибшей от рук собственного супруга. Защитой преступника как раз занималась Елизавета, и если бы не ротозейство отдельных представителей правоохранительных органов, Дмитрий Серебров давно бы уже отбывал заслуженное наказание в местах не столь отдаленных.
Конечно, было бы глупо заявляться к Вощинскому посередине ночи, да у Андрея не было планов на визит, но путь его сейчас лежал именно в ту сторону. Мерцалов решил проехать мимо особняка, затем свернуть на перекрестке направо и выбраться на шоссе, откуда он съехал с целью обнаружить следы пропавшего автомобиля супруги. Было ясно, что сегодняшняя операция закончилась для него полной неудачей. Но Андрей не сомневался, что его поражение является временным и в следующий раз он непременно настигнет изменницу.
Тем временем пошел снег. Он падал крупными хлопьями в весеннюю грязь, создавая ощущение того, что за окном канун Нового года, а вовсе не весна. Мелькнуло красивое старинное здание из красного кирпича, бывшее некогда гимназией, а сразу за ним, как помнил Мерцалов, располагались владения Вощинского.
Андрей притормозил на минутку, любуясь тем, как в свете фонарей искрится падающий снег. Особняк, красиво подсвеченный по фасаду, показался ему намного привлекательнее, чем днем. В окнах второго этажа горел в свет, красноречиво свидетельствуя о том, что новый хозяин находится в доме.
«Э, да Вощинский лукавил, говоря мне, что не может находиться в особняке после смерти любимой сестры», – подумал он с улыбкой.
Фары выхватили из темноты растущих у дороги кустов отсвет какого-то большого темного предмета. Андрей присмотрелся внимательнее. Кажется, припаркованный в укромном месте автомобиль. В жирной весенней грязи были хорошо различимы ведущие в заросли две глубокие колеи. Государственный номер, появившийся из темноты ярким белым прямоугольником свете фар, не оставил никаких сомнений. Автомобиль Елизаветы!
«Что такое? – Мерцалов был в недоумении. – Лиза в такое время в гостях у Вощинского? Да еще не одна?»
Сделанное им открытие сбило Андрея с толку и требовало осмысления. Что делает его жена в особняке Павла Алексеевича? Вощинский – глубоко порядочный человек, и он бы не стал потворствовать супружеской измене, принимая под своим кровом двух любовников. Впрочем, если бы они искали уединения, то им не стоило проделывать такой долгий путь. Квартира матери Дубровской все равно пустовала. Сплошные загадки…
Хотя почему он решил, что Вощинский принимает гостей? Быть может, он у себя дома, в теплой постели, а особняк его сестры – в распоряжении Елизаветы и ее любовника. Конечно, все сходится! Павел Алексеевич не в курсе их ночного визита. Не случайно голубки спрятали автомобиль в гуще деревьев за воротами – побоялись оставить его на территории особняка. Машина не иголка, она сразу же бросится в глаза. Вот только, что нужно Лизе и ее Аполлону ночью в чужом доме?
Аполлону?
Андрей отчаянно схватился за ниточку, понимая, что, если он постарается, у него будет шанс распутать весь клубок. Итак, Аполлон. Аполлон… Так он некогда называл Дмитрия Сереброва, красавчика с безупречной фигурой и нечистой совестью. Именно он убил свою супругу и бросился в бега. Его до сих пор не нашли. Стало быть, он где-то скрывается. А вот это его дом, вернее, теперь особняк Вощинского, но все же место, где некогда произошло преступление. Так, значит, таинственный незнакомец с широкими плечами и есть Дмитрий Серебров?
Открытие было столь ошеломляющим, что Андрей едва не отпустил руль. Конечно, как он только раньше не догадался! Теперь стало ясно, кто скрывался в родительской квартире Елизаветы. Вот он каков, любовник без жилплощади! Но что Лиза с ним вдвоем делает здесь глубокой ночью?
Внутренний голос издевался: «Что могут делать любовники ночью? Ты что, Мерцалов, вчера родился?» Но разум корректно возражал: «Остынь! Если ты имеешь в виду занятия любовью, то голубкам незачем было тащиться сюда на ночь глядя. Как пить дать, их появление тут как-то связано с расследованием Лизы».
«Господи! Да угомонится она хоть когда-нибудь?» – подумал Мерцалов, но в душе его забрезжила надежда. Быть может, не было никакой супружеской измены, а ночная вылазка его жены является не чем иным, как очередным адвокатским экспериментом?
Так оно было или не так, Мерцалову предстояло еще разобраться, но, поскольку в деле был замешан беглый преступник, разумно было бы поставить в известность правоохранительные органы. Серебров обвиняется в убийстве двух женщин, и у Андрея не было оснований сомневаться в правильности выводов следственной группы. Лиза, в силу своей исключительной доверчивости, могла попасть под влияние обаятельного преступника и не осознавать опасности своего положения. Конечно, будет нелегко объяснить супруге, что он руководствовался только благими намерениями, но Мерцалов не сомневался, что все-таки нужные слова у него найдутся. Но потом, позже. А пока он решительно набрал телефонный номер…
Глава 36
За портьерами оказалось невыносимо душно и пыльно. Положение осложнялось еще и тем, что требовалась отменная выдержка, чтобы стоять, как каменное изваяние, не шевелиться, не чихать и не чесаться. Непросто было и предугадать, насколько затянется визит нежданных гостей. То, что их двое, сообщники поняли сразу же. Тишину кабинета нарушили два голоса – женский и мужской. Они говорили попеременно, но женщина, определенно, доминировала.
– Все это мне очень не нравится, – говорила она недовольным тоном. – Ты хозяин дома и, стало быть, должен находиться в курсе всего, что тут происходит. Почему сигнализация оказалась отключенной?
– Я обязательно скажу Константину, – оправдывался мужчина. – Ума не приложу, как так могло выйти. Он обычно очень щепетильно относится к подобным вещам.
Слышимость за портьерами была не слишком хорошей, и часть слов терялась, прочно увязая в складках тяжелой толстой материи. Но то, что мужской голос принадлежит Вощинскому, сообщники поняли почти сразу. Однако было совершенно неясно, что он делает здесь глухой ночью в обществе незнакомой дамы.
– Мне хочется быстрее убраться отсюда, – обнадежил сообщников женский голос. – Этот дом действует мне на нервы. Я не могу чувствовать себя комфортно там, где кому-то проломили кочергой голову. Чертовски неприятная ситуация, не правда ли? Надеюсь, произошедшее не повлияет на будущих покупателей. Люди бывают так чувствительны!
Кажется, затем последовал короткий смешок, и женщина продолжила:
– Надеюсь, ты уже занимаешься продажей особняка?
– Я совсем недавно получил документы на наследство, – проговорил Вощинский. – Все равно раньше мне никто бы не позволил совершать сделку.
– Поторопись. У меня такое предчувствие, что у нас с тобой в распоряжении не очень много времени. Да еще сложилась неприятная ситуация с беглецом… Пока он на свободе, может произойти что угодно!
Елизавета чувствовала, что у них с Дмитрием похожее положение. Время явно не желало играть на их стороне. Еще несколько минут в духоте и пыли, и она не поручится за то, что ей удастся удержаться на ногах. В легких ощущался явный недостаток кислорода, а в глазах уже летали золотые мушки. Даже вдохнув полной грудью, она не ощущала облегчения, напротив, возникало непреодолимое желание почесать нос и чихнуть.
На свой страх и риск Дубровская проделала среди портьер щелку, через которую тоненькой струйкой в закуток начал вливаться свежий воздух. Ко всему же, как оказалось, образовался неплохой «глазок» для наблюдения.
Женщина расположилась в кресле спиной к Лизе, а Вощинский немного поодаль, рядом со старомодным бюро, на полированную столешницу которого он бросил свою шляпу. Они находились в дальней части кабинета, и Дубровская могла не опасаться, что ее едва заметные перемещения бросятся кому-нибудь в глаза.
Незнакомка, по всей видимости, была не особо молода. Во всяком случае, юной девушкой ее точно не назовешь, даже глядя со спины. Густые волосы, уложенные в высокую прическу, приоткрывали сильную короткую шею и широкие плечи, характерные больше для мужчины, чем для женщины. Руки, лежащие на подлокотниках кресел, казались ухоженными, но уже не блистали безупречной молодой кожей. Но сильнее всего возраст выдавал голос – с сильными властными интонациями и непоколебимой уверенностью, звучащей в каждом слове, какое бы ни произносила ночная гостья.
Речь шла о каких-то нерешенных финансовых вопросах, и незнакомка явно могла дать сто очков вперед Вощинскому. Потом они говорили что-то о билетах на Кипр, купленных уже на следующую неделю, и женщина отдавала Павлу Алексеевичу короткие распоряжения, которые он тут же, чтобы не забыть, записывал в свою записную книжку, изредка кивая головой.
Дубровская так увлеклась созерцанием деловой пары, что не сразу заметила – с ней рядом происходит что-то неладное. Дмитрий, до той поры стоявший смирно, вдруг начал как-то странно оседать вниз. Елизавета толкнула его кулаком в бок, призывая сохранять самообладание. Сереброву же намного легче, он ведь стоит рядом с окном. Но Дмитрий не желал проявлять выдержку и благоразумие, а вращал глазами, как душевнобольной, и дышал часто-часто, словно желая перевести на себя и без того скудный запас кислорода в пространстве за шторами.
Дубровская толкнула его еще раз и выразительно округлила глаза, что на языке пантомимы должно было означать: «Что с тобой?» Или: «Какого черта?» Серебров прошелестел губами что-то непонятное. Потом повторил еще раз. «Она… Она…» – услышала Елизавета, но ровным счетом ничего не поняла. Чему удивляется Дмитрий?
Тем временем женщина встала, повернувшись вполоборота к портьере, и теперь Лизе хорошо было видно ее лицо: крупные черты, стальной взгляд, плотно сжатые губы. Дубровская могла поклясться, что видела ее где-то раньше. Но вот где?
Озарение пришло внезапно. Так же, как молния разрезает стрелой мрачное грозовое небо, так и догадка – нелепая, невероятная в своей сути! – застала ее врасплох. Дубровская задохнулась, издав приглушенный возглас.
Мерцалов нервничал. Он сделал все так, как просил его следователь. Но группа захвата почему-то задерживалась, а у него иссякло терпение. Андрей припарковал машину так, чтобы отрезать сообщникам пути к отступлению, сам же затаился в кустах, ощущая себя полным идиотом. Быть может, его жене сейчас грозит опасность, а он отсиживается в укромном месте, как последний трус, дожидаясь прибытия милиционеров? Но приказ следователя был категоричен:
– Сами в дом не суйтесь. Не исключено, что преступник вооружен. За супругу не бойтесь, вряд ли ей сейчас что-нибудь угрожает. Судя по всему, он ей очень доверяет.
Мерцалов задал себе вопрос, не выйдет ли его вмешательство боком Елизавете, но поспешно отогнал неприятную мысль. Все-таки сначала нужно вырвать ее из рук опасного преступника, а уже потом думать, что делать с претензиями правоохранительных органов. Впрочем, Андрей не сомневался, что его влияние и связи помогут решить проблему почти безболезненно.
Он вынул из кармана мобильный телефон. Стоило ли еще раз звонить следователю? Пожалуй, нет. Занимать линию, взывая о том, чтобы помощь
