молодой, а хожу-то с бородой» вызывала бурный восторг у бойцов, набившихся до отказа в землянку. Особенно тесно было вокруг стола. На нем кроме патефона был еще мешок со всякой всячиной, которую Зина привезла с Большой земли для товарищей.
— Это вам от рабочих Урала, ребята, — говорила Зина, пытаясь отобрать у Алеши пластинки. — Лешка, разобьешь!
— Ну дай подержать… — молил Алеша.
Кто-то из бойцов спросил:
— Как ты сама не разбила их с такой высоты?
— Ты спроси, как сама не разбилась, — смеясь, ответила Зина и, достав из мешка целлулоидный подворотничок, протянула его бойцу. — Вот тебе, любознательный, вечный подворотничок. Носи сто лет…
— Спасибо!
— А это, — Зина вынула толстую пачку писем, перевязанную резинкой, — батыру Бейсамбаеву.
— Здесь! — выглянул из-за спин бойцов Бейсамбаев и потянулся к письмам. Но пачку перехватили, и чья-то рука высоко подняла ее над головами.
— Сколько писем!
— Вот это девушка любит!
— Да это от всего аула небось…
— Пляши, командир!
Бейсамбаев сказал:
— Дай, пожалуйста, я почитаю, потом спляшу.
— Морозов! — Вязаный шарфик Зина протянула бойцу, протиснувшемуся вперед. — Вам от дочки…
Морозов, Немолодой уже человек, шмыгнул носом, вытер кончиком шарфа набежавшие слезы и, смутившись, поспешил укрыться за спины товарищей.
А у Зины в руках был уже кисет.
— Возьми, Сокнрко. — Она отдала кисет молодому бойцу. — Девчата с патронной фабрики просили передать самому храброму или самому красивому. А ты ведь у нас и то и другое, а? Ну что покраснел? Адрес девушек там, внутри, между прочим… Юрченко! — Зина подняла маленький сверток.
В землянке стало тихо…
Зина встревоженно оглядела бойцов.
— Нету Юрченко, — глухо сказал Сашка. — Убит.
Тяжело вздохнув, Зина отложила сверточек.
— От жены…
В землянку вошел Ерофеев.
— Лешка! — позвал он.
— Ерофеич! — воскликнула Зина обрадованно и стала торопливо рыться в мешке.
— Да не надо мне ничего, — сказал Ерофеев, хмурясь по своей всегдашней привычке.
Но Зина уже развернула перед ним толстые шерстяные носки.
— Вот.
Ерофеев был не в силах от них отказаться.
— Ну спасибо.
— А то у тебя ноги мерзнут, потому ты и злой.
— Ничего у меня не мерзнет, — ответил Ерофеев, не понимая юмора Зины. — Лешка, иди к командиру. Не хватало мне тебя еще бегать искать…
Алеша с сожалением оторвался от патефона и медленно стал пробираться к дверям.
— Обожди! — окликнула Зина. — Мишутка тебе передал. — Она отдала Алеше финку с наборной ручкой.
— Ох ты!
— Ну вот и все, — сказала Зина.
Рядом обиженно сопел Полищук, делая вид, что ничего, кроме патефона, его не интересует. Зина улыбнулась лукаво и достала настоящую матросскую тельняшку.
— Чуть не забыла совсем… Возьми от меня, матрос, — передала она тельняшку онемевшему от восторга Полищуку.
Он зарылся в нее лицом.
— Тельник!.. Морем пахнет, братва…
Зина тем временем выбралась из землянки.
Зина шла по лесу, жадно вдыхая весенний воздух и улыбаясь чему-то.
Около землянки, неподалеку от сторожки, в которой был штаб отряда, Зина увидела девушку, стиравшую что-то в тазике.
— Эй! — окликнула Зина. — Здравствуй! А Наташка дежурит, что ли?
— Спит она.
— Вечно спит! Сколько можно? А ну вставай, поднимайся, рабочий народ! — И прежде чем девушка успела что-то сказать, Зина решительно спустилась к дверям землянки и толчком распахнула ее. — Ох, извини, ради бога!..
Наташа была не одна. Испуганно глядя на Зину, она сидела на нарах, подтянув к подбородку одеяло, из-под которого сбоку выглядывала стриженая голова Бондаренко.
— Зиночка, я сейчас… — пробормотала смущенно Наташа.
— Прости, подружка. Вот тебе с мужем на счастье! — Зина бросила на одеяло сверток и быстро вышла из землянки.
Пока Наташа разворачивала сверток, Бондаренко влюбленно смотрел на нее. Из свертка выпал маленький детский чепчик и распашонка.
— Ой, Сенечка… — Наташа счастливо рассмеялась.
— Откуда ж она узнала? — недоуменно спросил Бондаренко, гладя Наташины волосы.
В комнате для тяжелораненых лежал подполковник Федоров, поглаживая ногу, которая покоилась на лотке из дощечек. Напротив, на свободной конке, сидел майор Млынский. За перегородкой звякали инструменты, и доносились оттуда приглушенные женские голоса.
Подполковник нервно курил и ругался сквозь зубы:
— Какая нелепость!.. У меня девятьсот прыжков. На лес, на воду, на скалы!..
— Что же поделаешь? — посочувствовал Млынский.
— Заварил эту кашу, а мне приказали расхлебывать. Чего это вдруг ты стал сомневаться? Ведь что получается? Я же смотрел материалы: Хорн, несомненно, полезет в центре. Ясно как божий день. Так нет же: давай, давай! Вот тебе и давай…
— Значит, кто-то пойдет вместо вас.
— Кто? — Подполковник придвинулся к краю койки, поближе к Млынскому, и понизил голос. — У меня документы подполковника Бютцова…
— Фридриха фон Бютцова?
— Да. Инспекционная поездка, только что из Берлина… Человека для этого надо готовить не меньше двухтрех недель… Да и где его взять, этого человека? Черт! — Подполковник в сердцах ударил по дощечкам лотка и застонал от боли.
— А ваши люди?
— Они со мной. Мой шофер, мой денщик… Все документы подлинные, отметки проставлены самые последние, тут нашармака не проскочишь, ты знаешь…
— И все же попробуем…
— Только сами не вздумайте пробовать. Засыпетесь — чихнуть не успеете, и ребят моих под монастырь подведете…
Дверь приоткрыла Зина.
