— Мы вас еще в Белоруссии ждали, — говорит, здороваясь с капитаном, Млынский.
— Дела задержали, товарищ полковник, — отвечает, не вдаваясь в подробности, капитан.
— Старший лейтенант Иванов прибыл для дальнейшего прохождения службы! — докладывает полковнику высокий рыжеволосый молодец, на котором туго натянутая шинель, кажется, вот-вот расползется по швам.
— Вот Ваня так Ваня… — улыбается Ерофеев.
Началась погрузка больных и раненых польских партизан и красноармейцев в самолет. Руководила всем врач отряда Ирина Петровна Быстрова.
— Ирина, сами справитесь? — подходит к ней Млынкий.
— Справимся, Иван Петрович, спасибо. Хотя некоторых наших бойцов приходится чуть ли не силой…
— Пожалуйста, не ходи без шинели — ночи прохладные…
— Слушаюсь, — улыбается Ирина Петровна.
Мимо них проносят носилки с раненым Милевским. Рядом с ним — Ванда.
— Не волнуйся, татуся, — говорит она. — Все будет хорошо…
Млынский склоняется к партизану.
— Счастливого пути, товарищ Милевский…
— Спасибо, за дочкой тут приглядите.
— Добре. Выздоравливайте и возвращайтесь скорее.
В шалаше из плотно сложенного елового лапника довольно просторно. На патронных ящиках, заменяющих стол, горит керосиновая лампа. Алиев подкручивает фитиль, чтобы стало немного светлее.
Млынский вздыхает, глядя, как Хват разворачивает карту.
— Да, задачка. В двухдневный срок выйти в район станции Дембица… Кто там? — спрашивает он, услышав какую-то возню около шалаша.
— Я! — послышался голос Ерофеева, а затем появился и он сам.
— Людей разместили?
— Так точно. Разместили, накормили, сопли утерли и спать уложили.
— А нас покормишь?
— Хоть бы чаю дал, — говорит Алиев.
— Какой-то олух чурок сырых набросал в самовар… Дымят, шипят, а не греют.
— Гм, гм, — прокашливается Алиев, с трудом сдерживая улыбку и глядя на Хвата.
— Шишками надо было растапливать, — смеется Млынский.
— Не было, — разводит руками Хват.
— Шишек в лесу он найти не мог… — ворчит Ерофеев.
— Будь другом, отойди от шалаша, Ерофеич, — говорит Млынский. — И смотри, чтобы близко никто не подходил.
— Есть!
— После боя на переправе немцы всполошились, наверное, — говорит, склонясь над картой, Хват. — А у нас на пути еще несколько мелких речушек и две железные дороги… Без стычек с немцами не обойтись.
— Ни в коем случае, — возражает Млынский — Переполошим все СД — они нас на нюх не подпустят к полигонам Дембицы. Надо попросить братьев поляков шум-нуть немного в сторонке… Связные их еще не ушли?
— Ждут, — сказал Хват.
— Шумского необходимо срочно переправить к Карасеву-Деннерту в Краков.
В Кракове, на площади перед костелом, — большая толпа военных и штатских. В толпе — Шумский, в костюме и в шляпе. Рядом с ним — Ванда. Вдоль тротуара шпалерами стоят солдаты.
Музыка заиграла бравурный марш. Мимо трибуны, на которой стояли генерал-полковник фон Хорн, группенфюрер Вольф и несколько генералов, пошли строевым прусским шагом подразделения недавно мобилизованных солдат. Среди них — пожилые люди, подростки. Следом наползала колонна танков и бронетранспортеров…
Стоявший рядом с капитаном люфтваффе одноглазый офицер танковых войск усмехнулся:
— Да, плохо наше дело… Им курятники от лис охранять, а не сражаться с русскими.
— Обстреляются — и будут воевать не хуже нас, — отпарировал капитан, внимательно наблюдая за человеком в шляпе…
— Возможно, возможно, — торопливо согласился танкист и отошел в сторону.
Когда мимо трибуны поползли, лязгая гусеницами, тяжелые танки и бронетранспортеры, настроение на трибуне поднялось и офицеры в едином порыве стали приветствовать участников парада. Улыбнулся и фон Хорн.
…Заметив, что капитан наблюдает за ним, Шумский поворачивается и неторопливо идет по улице, пробиваясь через толпу. В отдалении за ним следует Ванда.
У выхода с площади Малого Рынка Шумский на секунду останавливается у витрины магазина готового платья. В стекле витрины отражается капитан люфтваффе, переходящий улицу. Шумский тут же сворачивает за угол. Капитан не отстает от него, но и не приближается. А позади капитана следует Ванда.
Узкими улочками все трое выходят на бульвары, тянущиеся к Вавельскому холму.
…На высоком берегу Вислы Шумский останавливается и ждет, сунув руку в карман. Место пустынное.
Подходит капитан и, глядя на город, задумчиво говорит по-немецки:
— Краков — красивый город…
— Да. Но Варшава лучше, — отвечает Шумский.
— Долго же вы таскали меня за собой.
— Там было много всяких типов.
— Ладно, хватит, выньте же руку из кармана, и давайте поздороваемся, — усмехается капитан. — Карасев. По документам — капитан Деннерт.
— Шумский. Так и по документам. — Пожимая Карасеву руку, он передает ему небольшой пакетик. — От Млынского. Срочно.
Как устроились?
— Неплохо. Механиком в автомастерской.
— Завтра в десять в костеле… Да, кстати, пан Шумский, носить оружие в кармане брюк не очень удобно.
— А у меня там ничего нет. — Шумский обернулся и позвал по-польски: — Ванда! Иди сюда, девочка!
Ванда подошла и сказала серьезно:
— Здравствуйте. — Прежде чем протянуть Карасеву руку, она переложила маленький пистолет за пазуху. И, заметив, что Карасев проводил этот жест удивленным взглядом, произнесла: — Вы тоже хороши — ходите следом за ним… Я ведь так и застрелить вас могла.
— Да, — усмехнулся Карасев, — а я думал, что вы дилетант, Шумский.
Краков. Гестапо. В кабинете у Вольфа — Занге.
— Появление Млынского в Польше, глубоко в тылу наших войск, — говорит Вольф, — может означать только одно: не сегодня завтра ты должен ждать гостей на своих объектах… Выпьешь водки? — Вольф достает бутылку.
— Благодарю.
