— Часть его отряда с помощью чехословацких и советских партизан оборудует постоянную базу в Рудных горах. Сам полковник Млынский находится примерно здесь, на стыке границ Польши, Чехословакии и Германии, и с оставшейся после боя частью отряда движется в направлении новой базы.
— Значит, захватить ракету не удалось, — сказал Сталин.
— Задача его отряду была поставлена очень трудная, товарищ Сталин, — сказал Антонов. — И выполняется в целом успешно…
— У вас другое мнение? — Сталин снова повернулся к начальнику ГРУ.
— Работа действительно выполнена большая. Уничтожена база подготовки летчиков-смертников. Захваченный Млынским генерал Форет дал ценные показания о тактике применения ракет, что значительно сократит время и средства для борьбы с ними…
— Вот с этого и надо было начинать. Продолжайте.
— По данным, полученным от полковника Млынского и подтвержденным другими источниками, основное производство ракет Фау-2 гитлеровцы сосредоточивают в концлагере «Дора», неподалеку от Нордхаузена. Сюда же эвакуируется ракетный завод из соляных копей «Величка». Фау-2— баллистическая ракета. Максимальная дальность полета — триста двадцать километров. Скорость — пять тысяч километров в час.
— Защиты от такого оружия пока практически нет, — сказал Антонов.
Сталин только кивнул, как бы соглашаясь с ним, потом повернулся к начальнику ГРУ.
— Полковник Млынский имеет большой опыт работы в тылу врага, умело координирует свои действия с действиями партизанских отрядов, связан многими нитями с нашими зафронтовыми разведчиками и антифашистским подпольем. Заменить его сейчас— это значит нанести большой ущерб делу. Как вы могли прийти ко мне с таким необдуманным предложением?
Начальник ГРУ опустил голову.
— Товарищ Антонов, — сказал Сталин, — передайте полковнику Млынскому от меня лично…
На небольшой площадке, спрятанной среди скал, стоят палатки, занесенные снегом. Двое бойцов, стоя друг над другом на отвесной скале и коченея от холода, держат в руках антенну, конец которой тянется к маленькой палатке.
Здесь Катя Ярцева принимает радиограмму, записывая цифры непослушными от холода пальцами. Млынский забирает исписанные Катей листки. Лицо его небрито, осунулось…
Ерофеев держит котелок со снегом над двумя самодельными плошками, в которых еле теплятся хилые огоньки…
Бондаренко грызет сухарь…
Голос за кадром. «Полковнику Млынскому. Всем бойцам и командирам отряда особого назначения».
Шумский, который лежал, укрытый с головой, откидывает шинель и приподнимается… Бондаренко перестает хрустеть сухарем…
Голос за кадром. «Ваше мужество и упорство в достижении цели служат достойным примером для каждого воина Красной Армии…».
В большой палатке раненый приподнимается и отстраняет руку Ванды…
Голос за кадром. «Ваши жертвы были не напрасны…».
Другой раненый, который сматывает бинт с распухшей руки, замирает, прислушиваясь…
Голос за кадром. «От имени Ставки выражаю благодарность и свою уверенность в том, что и в дальнейшем вы проявите такую же волю, храбрость и умение. Желаю вам сил, здоровья и успехов. Сталин».
Ветер яростно швырял в лица пригоршни колючего снега. Растянувшись цепочкой на узкой тропе, отряд-пробивался вперед.
А рация продолжала работать.
Голос за кадром. «Центр — Млынскому. Примите срочные меры для проникновения на объекты лагеря «Дора» с целью срыва или хотя бы замедления производства ракет…».
Сменяя друг друга, бойцы разгребали сугробы саперными лопатами. Носилки с ранеными волоком переправляли через трещины, и раненые молчали, стиснув зубы, превозмогая боль.
Голос за кадром. «Необходимо как можно скорее добыть чертежи ракет и технологию их производства…».
Снег прекратился, пошел холодный дождь.
Голос за кадром. «Организуйте сбор данных о способах транспортировки и местах хранения ракет и горючего для них. Установите, с привязкой к местности, предприятия, вырабатывающие взрывчатые вещества для ракет…».
Дождь перестал, но в ущелье, куда втянулся отряд, опустился такой густой туман, что не видно было, куда ступает нога.
Голос за кадром. «Продолжайте также настойчивые поиски сведений о складах с компонентами для производства оружия, основанного на расщеплении ядра урана…».
Наконец отряд выбрался из ущелья. Туман рассеялся, даже солнышко проглянуло. Вдалеке слышна была перестрелка…
Голос за кадром. «В своей работе больше опирайтесь на партизан и немецких антифашистов. Если Вам понадобятся отдельные люди или подразделения, дайте заявку…».
Солнце спряталось за вершины гор. В лесу было уже сумрачно.
Голос за кадром. «Ваш выход из Польши в Чехословакию прикроет отряд подполковника Караваева…».
Полковник Млынский, выбритый и подтянутый, обходил расположение лагеря в сопровождении майора Хвата и сержанта Ерофеева.
Лагерь был хорошо замаскирован на склоне горы, поросшей лесом. С одной стороны он был защищен отвесными скалами, с другой— глубокой пропастью, на дне которой серебрилась горная речка. Лошади, повозки, артиллерия, полевые кухни и землянки для личного состава — все это было спрятано под густыми кронами елей и сосен, под маскировочными сетями и навесами, покрытыми дерном.
Был теплый и ясный день. Люди после долгого и трудного перехода приводили себя в порядок, отдыхали, стирали белье, чистили оружие.
Около большой землянки грелись на солнышке раненые. Некоторые попытались подняться навстречу полковнику, но тот поднял руку.
— Отдыхайте, товарищи. Как настроение?
— Боевое, товарищ полковник..
— Как на курорте…
Млынский и Хват спустились в землянку, а Ерофеев раскрыл кисет, к которому сразу потянулось несколько рук.
— Дай, сержант, закурить твоего табачку. А то в грудях свербит от этого мха.
— Что слыхать-то около начальства? Скоро Гитлеру башку свернем?
— Слышь, Ерофеич, а правду говорят, тут где-то пуп Европы?
— Во доперли-то…
— Пупа не видал, не знаю, — улыбался Ерофеев. — А вот вылезли мы, ребята, надо прямо сказать, из такого места, что и назвать при женщинах неудобно.
Раненые захохотали, а медсестра улыбнулась и погрозила кулачком.
— Ох, Ерофеич, смелый ты на язык, когда Кати Ярцевой нет…
В большой землянке на нарах тесно лежали раненые. Ирина Петровна шла впереди полковника по узкому проходу.
— Товарищ полковник, — позвал один из раненых. — Извините, я с жалобой… на докторшу… Она отправлять меня собирается на Большую землю. Это ж до конца войны не вернусь! А я с первого дня в
