— Что я мог ответить? Как в раю. Или как в аду?
— В общем, как на том свете…
— Я не представляю, как мы переправим на объект такое количество взрывчатки, — сказал Бютцов.
— Это товарищи из комитета возьмут на себя. Беспокоит другое: ну, взорвем перемычку, спустим в штольни подземное озеро… Станки и оборудование почти не пострадают, а воду откачают довольно быстро. Надо найти другое решение. Я изучил структуры почв: здесь возможны карстовые пещеры, пустоты… Если бы все тут провалилось в тартарары, было бы дело…
— Хорошо. Я подумаю и представлю расчеты, — кивнул Бютцов.
— И надо сделать так, чтобы наши люди не пострадали, — сказал напоследок Шумский.
Серое утро. Метель. Отряд Млынского, растянувшись цепочкой, уходит по горным тропам от преследования карателей.
Плащ-палатки и одеяла, накинутые поверх шинелей, не спасают от лютого холода. Некоторые падают от изнеможения и усталости. Товарищи помогают им подняться…
К Млынскому и Канину подходит Катя, протягивает шифровку.
— Прочти, — говорит Млынский.
— «Поздравляем с уничтожением заводов в Корцене, — читает Катя, — отличившихся представить к награде. Активизируйте поиски складов с компонентами уранового оружия. Согласие на операцию в «Доре» подтверждаем. Антонов».
— Добре. Когда у нас следующий сеанс связи с Фрибе?
— В двадцать два часа пять минут.
Млынский кивает.
Вечер. Прием пациентов в кабинете доктора Фрибе окончен. Сняв халат, Фрибе подходит к окну, осторожно выглядывает из-за шторы на улицу. Улица пустынна, только на углу стоит черный «Оппель». Людей в машине не видно, но присутствие их угадывается по огонькам сигарет.
В рентгенкабинете фрейлейн Анна достает из тайника маленькие наушники, разматывает шнуры, втыкает штекеры в замаскированные гнезда, из которых предварительно вынимает фальшивые болты.
Входит Фрибе. Взглянув на часы, вопросительно смотрит на Анну.
— Есть, — кивает она. — Но очень сильные помехи. Жду повторения… — И пододвигает к себе бумагу и карандаш, начинает быстро заполнять листок колонками цифр.
Звучит голос Млынского:
— «Прошу организовать прием от Шумского документов чрезвычайной важности. Время и место передачи Бютцов должен согласовать с Карасевым. Наши люди будут ждать его в районе Бадэльстра. Передайте Бютцову для Шумского: Москва согласна прикрыть операцию по взрыву новых штолен объекта «Дора» массированной бомбардировкой в ночь на воскресенье двадцать седьмого. Однако просит начать операцию на час раньше. Млынский».
Передав шифровку Фрибе, Анна сняла наушники.
— Я пойду к Гелене, — сказала она.
— Не спеши, — сказал доктор Фрибе. — Завтра передашь через тайник. После ареста Кюнля за нами, по-моему, начали слежку…
По тоннелю движутся платформы с ящиками. Груз сопровождает охрана во главе с рыжим шарфюрером. Поезд замедляет ход около штольни № 3.
Здесь уже ожидают его прибытия подполковник Бютцов, немецкие инженеры, Шумский и заключенные, среди которых — несколько человек, принимавших участие в совещании в пещере.
— Наконец-то, — говорит Бютцов, облегченно вздохнув. — Мильх! Ставьте людей под разгрузку и предупредите: в ящиках ценное и хрупкое оборудование. За каждый поврежденный или разбитый ящик ответите головой!
— Слушаюсь, господин инженер!
— Осторожней! В штольне сильная загазованность! — Бютцов выразительно посмотрел на Шумского. Во взгляде Бютцова подтверждение: да, это то, чего мы ждали…
Люди осторожно снимают с платформы тяжелые ящики и, взвалив на плечи, несут в глубину штольни. Изнуренные голодом, они шатаются под тяжестью ноши. Один из заключенных, споткнувшись, едва не роняет ящик. Другие вовремя поддерживают товарища, и капитан Еловой тут же заменяет его.
Чем дальше уходят люди в штольню, тем труднее становится дышать. Рыжий шарфюрер, жадно хватая ртом воздух, таращит глаза…
Во тьме за выступом скалы его ждут двое — Кунц и Поль Басси. В руках у них — ломики. Но шарфюрер неожиданно останавливается.
— Мильх! Ты там посмотри, чтобы они аккуратно… Проклятый газ! Дальше не пойду.
— Будьте спокойны, доставим в полной сохранности, — заверяет Шумский.
В глухом забое вскрывают один из ящиков, в нем — динамитные шашки, упакованные в оранжевую бумагу.
— Десятикилограммовые, — говорит Еловой. — В каждом ящике — восемьдесят килограммов взрывчатки.
— Ну, теперь они убедятся, что мы им не жук на палочке, — улыбается Шумский.
В той самой пещере, где проходило совещание подпольного комитета Сопротивления, Кунц передает Шуйскому документы, вынимая их из самодельного несгораемого ящика.
— На этих пленках — фотокопии чертежей всех важнейших узлов, схемы систем наведения ракет. Вот описания технологических процессов.
Он снимает резинку, туго стягивающую рулончик бумаги, который едва не разлетается — так легки листочки, густо исписанные почти микроскопическим почерком.
— Папиросная, — говорит Кунц. — Потрошили сигареты… Другой бумаги не было. Тут все на разных языках: русском, польском, немецком, норвежском, сербском, французском и даже венгерском… Бесценные сокровища.
— Спасибо, товарищи. — Шумский ласково поглаживает ящик.
— Ты только выберись с ними отсюда, — говорит Еловой, положив руку на рычаг взрывной машинки, от которой тянулись электрические провода.
— Постараюсь, — улыбается Шумский.
Под прикрытием групп самообороны заключенные уходили от обреченных на гибель штолен наверх, в более безопасные горизонты. Шли молча, поддерживая ослабевших и раненых. Люди с красными повязками указывали дорогу.
В пещеру вошел Ян Чишпива.
— Наверху воздушная тревога…
— У вас есть часы? — спросил Шумский,
— Ровно два, — сказал Чишпива.
И в это время потолок и стены дрогнули, посыпался щебень, до пещеры докатился отдаленный гул.
— На всякий случай попрощаемся, — сказал Еловой. — Может, не скоро увидимся…
Шумский и Еловой пожали друг другу руки и обнялись. Потом Шумский обнял Кунца и направился к выходу из пещеры. Обернулся. Кунц на прощание поднял сжатый кулак.
Шумский с несгораемым ящиком и Чишпива вышли.
— Давай, товарищ! Время… — сказал Еловому Кунц.
