раньше. Его улыбка была почти человеческой, а просветлевший взгляд мечтательно устремился к висящей под потолком лампе, и эта мечтательность была страшнее, чем злобный смех.
— Да, всё верно, смертный червяк. Всё же ты не так туп, как кажешься, — одобрил он. — Хоть про Слейпнира рассказывай, но про Рагнарёк — не смей! Понятно?
Эйвери кивнул, выкинув из головы все мысли и радуясь, что остался жив, а Локи в ответ снова показал ему острые зубы.
— Ты мне чем-то нравишься даже, — с долей миролюбия сказал он. — Хочешь — присоединяйся к моему воинству мертвецов.
Эйдан вздрогнул и отчаянно замотал головой.
— Не сейчас, — мягко добавил Локи. — У тебя ещё полно времени, чтобы бесславно подохнуть и найти дорогу в Хель. По-другому умереть у тебя не получится...
Он бросил последний взгляд на свитки с переводом и поднялся, шагнул в сторону, чтобы скрыться за стеллажами и не дать Эйдану увидеть, как он исчезает из мира людей.
Эйвери как будто что-то подбросило, по крайней мере, добровольно он бы не решился подойти к коварному асу.
«О священный!» — мысленно воскликнул он. Локи обернулся, окинул его недовольным взглядом.
— Что тебе ещё, червяк?
Вместо ответа Эйвери в два шага оказался рядом с ним. Колени его дрожали и подгибались, а пальцы тряслись как в лихорадке, но он всё равно осторожно коснулся кованого нагрудника, поднял глаза и замер, как маленький зверёк перед огромным хищником. Локи взглянул презрительно, чуть склонив голову набок, а брови его поднялись вверх. Он ждал объяснений, но Эйвери только смотрел, зачарованный зелёными глазами. Локи был выше него почти на целую голову; вблизи от него пахло сталью, кровью и дымом, и было понятно, что через секунду он потеряет терпение.
«Ещё раз: прости меня, о священный, — быстро подумал Эйдан. — Я не хотел причинять тебе столько хлопот. Тем более, не хотел вмешиваться в дела богов. И спасибо тебе».
Тонкие губы Локи разъехались чуть ли не до ушей.
— Подлизываешься, смертный дурак? Вымаливаешь подачки? Я сохранил тебе жизнь, а ты благодаришь меня не за это, а за то, что я говорил с тобой?
Эйвери молчал; он не подлизывался и ничего не вымаливал, но вот в третьем своём утверждении Локи был прав, и оно звучало абсурдно и глупо.
— Не смей касаться меня, вонючее насекомое, — с непередаваемым презрением произнёс бог обмана и вернул прикосновение: слегка толкнул Эйвери в грудь кончиками пальцев, но тот отлетел в сторону, как от страшной силы удара, проехался спиной по столу, сметая с него книги, пергаменты и чернильницу.
Когда Эйдан пришёл в себя, рядом с ним уже никого не было, и на грохот тоже никто не пришёл, вероятно, такова была магия Локи, который не хотел, чтобы их кто-то услышал или потревожил.
Охая от боли, а больше — от обиды, слизеринец сполз со стола и дрожащими руками стал собирать с пола свои вещи. К счастью, чернильница отлетела в другую сторону и вылилась только на каменные плиты. Сейчас Эйдан не чувствовал в себе сил на простое чистящее заклинание и боялся, что вместе с кляксами уничтожит всё написанное. Он кое-как убрал лужу чернил, схватил сумку и выбежал из библиотеки.
* * *
Ему не хотелось идти в гостиную и сидеть там, среди слепых и глухих людей, которые видели только свои учебники и у которых целью жизни было поразвлекаться в Хогсмиде. Они не подозревали, что имена богов — не просто набор рун. Они не знали о чертоге среди звёзд и о том, какая опасность угрожает его обитателям. И самое главное — они не знали о том, что выпало на долю такому же смертному, как и они сами, навсегда отделив его от всего остального мира.
Эйвери побродил по Хогвартсу и незаметно для себя оказался на лестнице, ведущей в Астрономическую башню.
«Хочу быть поближе к богам», — невесело вздохнул он и, преодолевая боль и головокружение от голода, стал подниматься.
Наконец над головой показалось низкое, затянутое тучами чёрное небо, с которого мягкими большими хлопьями медленно сыпался снег. Эйвери, тут же замёрзнув, запахнул мантию поплотнее и наложил на себя Согревающие чары. Только потом он позволил себе полной грудью вдохнуть морозный воздух. Головная боль сразу как будто отступила, рассосалась и тянущая боль в том месте, куда Локи ткнул его пальцами, и в том, которым он приложился об стол.
Но, осмотревшись, Эйвери заметил, что на верхней площадке башни он не один. Опираясь спиной о парапет, на большой подушке с кисточками сидел Амикус Кэрроу и курил маггловскую сигарету.
Эйвери замялся, не зная, что ему делать. Не хотелось нарушать чужое уединение, но свежий воздух как будто возвращал ему силы, отнятые разговором с Локи. Кэрроу решил за него.
— Садись, не стой, — пригласил он и наколдовал вторую подушку.
— Спасибо, — поблагодарил Эйдан, радуясь, что колдовство бога огня больше не действует. В другое время он сконфузился бы, попав в такую ситуацию, но полчаса назад он разговаривал с богом, и всё остальное казалось нипочём.
— Будешь? — Амикус протянул ему пачку.
Эйдан взглянул, подумал, что, раз будет Рагнарёк, курение — это сущие пустяки, и взял сигарету. Стоит ли говорить, что раньше он никогда не пробовал курить?
Кэрроу услужливо подставил ему палец, из которого вырвался маленький язычок пламени и подпалил кончик сигареты.
«А Локи наверняка умеет лучше», — вяло подумал Эйдан и устыдился дурацкой мысли. Потом ему стало любопытно, чего это Кэрроу сидит тут один и предаётся невесёлым думам. Даже снег уже успел сделать его седым, но он не стряхивал его с волос.
Амикус заговорил первым.
— У тебя руки трясутся, — заметил он.
— Замёрз, — соврал Эйвери и глубоко затянулся.
Когда он смог унять кашель и вытер слёзы с глаз, Амикус спокойно посоветовал ему:
— Ты не сразу, ты потихоньку.
Эйвери с ненавистью посмотрел на тлеющую у него в руке сигарету и больше вдыхать дым не рискнул.
— А почему ты куришь? — спросил он.
Эйдан знал, что люди курят, когда волнуются. Что же случилось у Кэрроу?
— Если целуешь, то что это значит? — внезапно спросил Амикус.
— Ну, это, наверное, значит, что любишь, — неуверенно ответил Эйвери, не ожидавший такого вопроса. — Что же это ещё может значить?
— А если по- взрослому целуешь? — не отставал Кэрроу. Эйвери, который в своей жизни ещё не целовал ни одну девушку, совсем растерялся.
— Это, наверное, значит, что очень сильно любишь, — сказал он наконец. — Да ты у Долохова спроси, он об этом всё знает.
Именно Антонин когда-то рассказал ему, что такое «целоваться по-взрослому», и с хохотом посоветовал тренироваться на надкусанных помидорах.
— А что? — добавил Эйвери с осторожностью, хотя точно знал, что спокойный и тихий Кэрроу не опасен. — Ты сегодня поцеловал девушку? Или она тебя?
— Поцеловал... и она меня... — повторил Амикус, не глядя на собеседника. Сигарета в его руке подрагивала, наверное, он тоже замёрз.
Эйвери посидел ещё, наслаждаясь звенящей пустотой у себя в голове, а потом осмелился:
— А можно и я спрошу?
— Можно, — прищурился Кэрроу, докуривая и выбрасывая окурок через бортик башни, в то время как сигарета Эйвери обожгла тому пальцы.
— А если ты встретишь кого-то, кто сильнее тебя во много раз, что ты будешь делать? — спросил Эйдан. Будучи слизеринцем, он и сам мог ответить на этот вопрос, но сейчас ему нужен был свежий взгляд.
— Попробую не дышать и слиться с местностью, — иронично ответил Амикус, доставая следующую сигарету. Эйвери одним глазком заглянул в пачку и обнаружил, что она пуста на две трети.
— А если он тебя заметит и... хм... ты ему зачем-нибудь понадобишься?
Кэрроу помолчал, прежде чем ответить.
— Если он и вправду сильнее меня во много раз и у меня нет другого выхода, я буду служить ему, — сказал он.
Эйвери вздохнул.
— Ага. Честно и преданно. И когда-нибудь станешь ему другом, — размечтался он.
— Другом? — с лёгким удивлением переспросил Амикус. — Нет, Эйвери, другом ты ему не станешь никогда. И если ты и вправду вляпался в то, что описал, то мне тебя жаль. Искренне жаль.
* * *
Обычно вечером после посещения Хогсмида слизеринцы засиживались в гостиной, однако сейчас не наблюдалось ничего подобного, да и от гостиной мало что осталось: разломанная мебель валялась как попало, гобелены были сорваны и уцелело всего несколько светильников. Посреди этого хаоса с палочкой в руке стоял Долохов и пытался навести хоть какой-то порядок, только заклинания у него были странные, не на английском и не на латыни, потому порядок не наводился.
— Это ты! — воскликнул он, поворачиваясь на звук открывающейся двери. — Помогай давай скорее!
Эйвери выронил сумку — от усталости, а не от изумления: после встречи с богами он на какое-то время потерял способность удивляться.
— Что это было? — спросил он, подозревая, что Локи зачем-то заглянул сюда.
— Это я занимался Трансфигурацией! — злобно выплюнул Антонин и добавил ещё несколько слов по-русски. — «Позанимайтесь с отстающим!» — передразнил он МакГонагалл. — Если б я знал, что парень всегда такая бомба, я бы в жизнь не согласился!
— А-а... — протянул Эйдан, вспомнив лентяя со второго курса. — А чего ты преподов не позовёшь?
— Ты чего? Нельзя! Выкинут же пацанёнка из школы! Прикрываем до последнего...
Эйвери вспомнил порхающий ножичек и подумал, что, может быть, Хогвартс мальчишке и не нужен.
— Ты извини, Тони, — сказал он. — Я сейчас Люмос не наколдую, меня как будто выпили. Я, пожалуй, спать пойду.
— Стой, а ты где весь день был? — спохватился
