на второй этаж. И одновременно прислушались: в коридоре раздавалось пение.
— Oj, po- nadVolgojlesazelenejut,
Veshnije vetry nad bashnyami vejut.
Oj, nad rekoj pesnya letit,
Russkaja shir′ v pesnye zvuchit.
Duj, veterok, pesnyu nesi.
Pust′ jejo slyshat vse na Rusi...
Мы замерли. Баритон дрожал, не справляясь с самыми высокими нотами, а тенор не справлялся со словами вообще, подтягивая только мотив, но коридор, увешанный картинами, гобеленами и заставленный вазами, словно преобразился. Стены будто поплыли куда-то, раздались в стороны, а мелодия лилась, широкая и торжественная, как огромная медленная река, и столько было в ней тоски...
Мы вышли из-за поворота осторожно, чтобы не спугнуть, самим себе не желая признаваться, что незнакомая песня вдруг разом вскрыла в душе огромный нарыв. Северус отвернулся и тайком поднёс руку к лицу, хотя, возможно мне только показалось.
В коридоре с ногами на подоконнике сидел Долохов, а Розье, стоя рядом, обнимал его, положив подбородок ему на плечо.
— Привет, — сказал Ивэн, первым заметив нас. Антонин оборвал себя на полуслове и замолк, просто глядя в окно. Наверняка стеснялся петь при чужаках. Так, а Розье ему, значит, уже не чужак? Интересно...
— С добрым утром, — поздоровался я. — Простите, не хотели мешать. Не знаете, где... хм... Белла, например?
— Не знаем, — откликнулся Ивэн, в то время как Долохов не сказал ни слова. Я прекрасно понял, что им не до нас, и потянул Северуса прочь.
— Ну вот, началось, — шёпотом произнёс тот, пока мы удалялись вглубь коридора. — Хотя оно давно началось. Toshkaс зимы почти не разговаривает, теперь вот с Розье... спелся.
— На почве тоски по родине, — поддакнул я. — А красивая песня, правда?
— Красивая... — вздохнул Северус, словно невзначай коснулся моих пальцев и тут же отдёрнул руку. Я почти что силой взял его за запястье, и повёл рядом, зная, как нужно ему почувствовать меня. И каким я был идиотом, что столько лет этого не понимал. Северус не выдернул руку, только опустил голову.
За нами закрылись двери проходной Зеркальной гостиной, и только в следующем коридоре я понял, что показалось мне странным в оставшейся позади комнате: по-прежнему чёрное и белое, но в зеркалах за нами по пятам шли два совершенно незнакомых человека....
89. ГП. Лифт
Я оттеснил Драко в сторону, но не потому, что не хотел, чтобы странная палочка из тёмного дерева смотрела ему в грудь. Я не имел права прятаться за спиной своего вассала. Однако я уже понял, что именно очки позволяют мадам Шервингофф видеть сквозь Оборотное и мантию-невидимку. Книззл задери этих невыразимцев...
— Я не имею права объяснять вам детали, мэм, — сказал я. — Но именно сегодня нам с Драко необходимо разыскать в Министерстве один весьма тёмный артефакт, который подлежит уничтожению во имя победы.
Сам не знаю, почему я заговорил такими канцеляризмами, наверное, думал, что строгая невыразимка лучше меня поймёт.
— В таком случае, объясните, почему на эту операцию послали именно вас и в такой... неподходящей компании, — потребовала ведьма.
— Неподходящей? — вопросил Драко. — Чем это я ему не подхожу?
Я проигнорировал вопль возмущённой души и ответил сам:
— Меня никто не посылал, мэм. Дело в том, что я с некоторых пор действую самостоятельно, в отрыве от каких бы то ни было организаций.
Если она знала об Ордене Феникса, то она должна была понять намёк; в случае же, если нет, фраза несла лишь общий смысл.
— И все люди, которые действуют со мной, прошли жёсткую проверку, — добавил я. Шервингофф подозрительно посмотрела на Драко, который сосредоточенно рассматривал стену кабинки.
— Проверку чем?
— Обстоятельствами, — отрезал я. — Если это все вопросы, мэм, то позвольте нам продолжить операцию, ибо действие Оборотного зелья не вечно.
Шервингофф ещё раз окинула Драко взглядом.
— На каблуках неудобно, когда будете убегать, — сказала она, и я понял, что мы почти что выиграли. — Что за артефакт?
— Крестраж Волдеморта, — выдал я, ни секунды не колеблясь. Я помнил, что, по рассказам, Отдел Тайн, как и Гринготтс, не касаются никакие политические изменения, и за сохранение секретов можно не волноваться. Если же кто-то кроме непосредственных участников событий и знал, что такое крестражи, так это невыразимцы. Тем более, заместитель начальника отдела.
В лице Шервингофф ничего не дрогнуло, однако она отстранилась от нас, как будто не желая верить.
— В Министерстве находится крестраж Вы-Знаете-Кого?! — спросила она с непередаваемым отвращением.
— Да, — встрял Драко. — Наша задача — выкрасть его и отправиться в Хогвартс, где он будет уничтожен.
Ведьма кивнула, отчего масса её волос колыхнулась.
— Да, там есть специалисты, которые могут его разрушить. Но отчего бы вам не передать этот крестраж в Отдел Тайн?
Я сам не понял, как палочка оказалась у меня в руке.
— Мэм, вы забываетесь! — процедил я. Шервингофф, успокаивая меня, подняла свободную руку.
— Тем не менее, я обязана вмешаться, — сказала она. — Вы знаете, где находится крестраж?
— На шее Долорес Амбридж, — процедил Драко за моей спиной. — Только она не знает, что это.
Невыразимка подняла брови, не сдержав удивления.
— У этой женщины?! Я ожидала чего угодно... — тут же она встряхнула волосами, и по выражению её лица, я понял, что аналитический мозг уже внёс коррективы в наш план, вернее, в практически полное отсутствие такового. — Я иду к Кингсли, — твёрдо сказала Шервингофф. — Говорю ему, что случайно увидела сквозь мои очки, что одна из его сотрудниц носит на шее тёмный артефакт, и изымаю его. На втором уровне есть лаборатория для исследований; я продемонстрирую Кингсли, что носить этот артефакт недопустимо, и передам вам. Годится?
— Что вы за это хотите? — спросил Драко, который до сих пор был большим слизеринцем, чем я.
Шервингофф с достоинством наклонила голову:
— Я думаю, что, внеся посильный вклад в победу, уже получила свою награду.
— Великодушно, — оценил я. — В таком случае, мэм, мы должны приступать немедленно.
Невыразимка оглядела Драко поверх очков.
— Этой несчастной нечего делать на втором уровне, — сказала она и одним взмахом палочки сделала его невидимым. — Не споткнитесь на каблуках, мистер Малфой. Хотя вам идёт... — поддела Шервингофф напоследок, и нажала кнопку с цифрой «два».
Когда лифт остановился на втором уровне, перед дверями уже получился небольшой затор.
— Что это такое? — возмутились несколько сотрудников. — Почему задерживаете лифт?
Однако, увидев цвет мантии, они непроизвольно расступились, и я испытал невольное уважение к сотрудникам Отдела Тайн. Хотя нет, — решил я, пробираясь за Шервингофф и стараясь никого не задеть. — Просто люди не знают, чего ждать от невыразимцев, поэтому и побаиваются...
Наша неожиданная союзница, гордо подняв голову, прошествовала прямиком к двери с надписью «Заместитель начальника отдела Кингсли Шеклболт» и, едва заметно кивнув мне и замершему за моей спиной Драко, уверенно постучала.
90. ДМ. Переполох
Наступало время моего выхода. Конечно, отец и крёстный не стали посвящать Поттера в план номер два, подозревая, что он взбунтуется. Главным было его отвлечь...
Мы спрятались за поворотом коридора, там, где в тупике была неизвестная дверь, и наблюдали оттуда за кабинетом. С того момента, как Шервингофф скрылась в нём, прошло не более пяти минут, а по коридору уже торопилась одна из самых ненавистных моих преподавательниц. По-прежнему одетая во всё розовое, она перебирала пухлыми ногами и едва не подпрыгивала на ходу.
— Вы вызывали, Кингсли? — противным голосом спросила она, прежде чем дверь за ней закрылась.
Гарри дышал мне в ухо: мы стояли совсем близко, выглядывая из-за угла, хотя прекрасно понимали, что нас никто не увидит.
Прошло ещё минут десять; пользуясь передышкой, я стянул мантию и сапоги Миранды и засунул их в безразмерный кошель, переобувшись в свои туфли. Шервингофф права, вероятно, к каминам придётся бежать. Интересно, знает ли она про Орден Феникса? В любом случае, я не собирался доверять ей больше, чем того требовало дело.
Дверь открылась.
— Кингсли, как я могла, я же не знала! — оправдывалась Амбридж, выходя первой. — Я купила эту побрякушку в Косом переулке. Я же не такой специалист, как мадам Шервингофф, — в её голосе послышалась неприкрытая лесть. Та, напротив, ничего не ответила. Обе женщины и Кингсли удалились по коридору, и я толкнул Гарри локтём.
— Иди за ними, я покараулю здесь!
— Зачем? — не понял тот. План срывался.
— А если Шервингофф что-то задумала и не отдаст нам медальон?! — зашипел я, стараясь придать голосу побольше озабоченности. — Иди же! Вдруг всё будет напрасно?!
Упоминание о нашей миссии заставило Гарри меня послушать. Конечно, общее дело — это его слабое место. Поняв, что он ушёл, я бросился к кабинету, уже чувствуя, что туфли стали по размеру, а волосы укоротились до нормальной длины.
Дверь я открыл без труда и поразился: неужели Кингсли такой идиот, что почти не запирает её? Неужели здесь нет никаких чар? В
