помешала бы. Не бойся, Гарри. Лучше закрой глаза.
Я закрыл. Ещё минуту назад даже не предполагал, что смогу так довериться незнакомцу, тем более, самому Основателю. Хотя две недели назад не думал, что смогу кому-то довериться вообще...
Слизерин взял меня за подбородок и повернул мою голову к себе. Конечно, я догадался — ещё когда он сказал про магию дементоров, но всё равно было страшно: вдруг он ошибётся или переборщит?
Поцелуй вышел отличным от всего, что я раньше знал, даже Драко не целовался так властно. При полном отсутствии возбуждения у меня совсем помутился рассудок, настолько, что, когда смог говорить, я первым делом спросил:
— А это инцест?
Он сначала не понял, потом рассмеялся.
— Ну, я думаю, мы с тобой настолько дальние родственники, что небесная кара нам не грозит, даже в случае, если она имеется... Ну что же, мой славный потомок, ты лишился чужого осколка души. Как самочувствие?
Я прислушался к себе, но не почувствовал ничего, только губы слегка саднило.
— Всё как было... — признался я. — Вы точно его... убрали?
Слизерин раскрыл ладонь: там на фоне белой кожи выделялся копошащийся комочек, как будто из сотен червячков.
— Я был коварен, Гарри, — промолвил Основатель. — Я обманывал, я подкупал, я хитрил, убивал, строил козни... Но я никогда — слышишь, никогда — не унижал тех, кто мне верно служил, никогда не опускался до убийства ребёнка... И в равной же степени — не пытался взвалить на него ответственность за весь мир.
Комочек исчез, словно и не было.
— Я был Тёмным магом, Гарри, — продолжал Слизерин. — И сейчас я люблю Тьму всем сердцем. Я прихожу во Тьму, когда мне становится слишком тяжело, и она исцеляет и утешает...
— Я понял, — срывающимся от волнения голосом произнёс я. — Это не зло.
— Гарри, — промолвил Слизерин. — Я старше тебя на несколько веков, но сейчас я прошу у тебя одну вещь.
— Какую? — казалось странным, что он, сам полубог, чего-то просит у меня; с другой стороны, я был ему обязан ещё одним крестражем и помощью с другими двумя.
— Пощади моих детей, Гарри, — попросил он. — Отнять жизнь легко, ты сам знаешь. Сложнее подарить, сложнее простить...
— Вы просите за Пожирателей, — догадался я. — Я не сторонник кровавых расправ, но что я смогу сделать, если на них набросятся те, кто потерял в этой войне своих близких? Своих детей?
— Ты рассуждаешь мудро, Гарри, — похвалил он. — Человеческое мнение изменить сложно, и прощают люди плохо. Но помни, что твоя задача — сохранить то, что осталось от волшебного мира. И здесь значима каждая жизнь...
— Вы просто просите за «своих», — насупился я. Конечно, я не мог ничего обещать. Если Пожирателям вынесут смертный приговор — не буду же я устраивать им побег?
— Пусть пройдёт год, два, — настаивал он. — Защити их, пока люди не остынут. Ведь в конце концов любая память рано или поздно сходит на нет.
— Как я их защищу? — буркнул я. — У меня нет для этого сил...
— Ты мой наследник! — произнёс Салазар совсем иным тоном, и я вздрогнул, вспомнив, с кем разговариваю. — Ты первый среди четверых равных! В тебе кровь Годрика, не только моя! И не смей говорить, что тебе не хватает сил для того, чтобы вассальной клятвой защитить семнадцать человек — при учёте, что кому-то ты откажешь в защите! И помни, что за воспитанника Ровены я прошу особо, потому что никто не заслуживает той беды, которая случилась с ним...
Я молча кивнул, догадываясь, про кого он говорит, но не понимая, что за беда постигла Крауча, что об этом стало известно даже духу Слизерина.
— Теперь иди, — сказал тот, отпуская меня. — У тебя ещё много дел сегодня. Когда всё закончится, навещай меня иногда... если тебе не претит болтовня древнего старика.
— Милорд, я о вас другого мнения, — произнёс я вежливо, сам себе удивляясь и только что в полной мере начиная осознавать, что говорил с самим Слизерином. — А как мне выбраться?
Он усмехнулся.
— Просто скажи «вверх».
Только в туалете Миртл я сообразил, что целый час проговорил на серпентарго и не заметил этого.
95. ДМ. Диадема
— Это что?!
Гарри затормозил, едва вылетев из заброшенного туалета и увидев нас. Удивиться было чему. Грейнджер как раз залечивала мне здоровенный фингал, в то время как Уизли отбивался от сестры, которая пыталась исцелить его ссадины и разбитый нос.
— Вы подрались? — ахнул Гарри.
— Мы выясняли отношения, — прогундосил рыжий, светясь от счастья. Побери меня Мордред, если хорошая драка не приносит такое же удовлетворение, как и секс. А недавняя наша схватка была знатной: мы с Уизли, не сговариваясь, схватились врукопашную прямо у выхода из кабинета директора. Как ни странно, никто нас останавливать не стал. Грейнджер, Уизлетта, Лонгботтом и Лавгуд просто отошли в стороночку и наблюдали, как мы с Роном мутузим друг друга в вульгарнейшей драке.
— Это тебе за Гарри! — пыхтел Уизли, размахивая кулаками. — Это тебе за нищебродов! Это за грязнокровку! Это за то, что скользкий гад!
— Ты, сволочь! — не отставал я. — Подлец! Лежачего добивал! Ненавижу!
Когда мы, избитые, тяжело дышащие, остановились, наконец, друг напротив друга, Уизли протянул руку первым. И я ни секунды не колебался, прежде чем пожать её, слишком хорошо помнил свои чувства, когда Гарри отверг моё рукопожатие шесть лет назад.
Сам Поттер осмотрел нас, вздохнул и ничего не сказал, видя наши сияющие физиономии.
— Мальчикам иногда очень нужно подраться, — пропела Лавгуд, как будто ничего не случилось.
— Я знаю, — откликнулся Гарри. — А теперь мы идём в Выручай-комнату. Там лежит диадема Ровены Райвенкло. Невилл, сбегай за мечом, пожалуйста, и поднимайся, мы тебя подождём.
— А откуда ты знаешь, что она там лежит? — поинтересовалась Джинни.
— Вы только не падайте, — с немного виноватым видом признался Гарри. — Мне об этом сказал дух самого Салазара.
Я, как единственный в команде слизеринец, едва не упал от потрясения.
— Ты хочешь сказать, что дух Основателя обитает там, в Тайной Комнате?! И ты с ним говорил?! — спросил я.
— И целовался, — добил Гарри. На этот раз едва не упали и остальные.
— Что?! — воскликнули мы с Уизлеттой одновременно.
— А что? Он из меня крестраж вытаскивал...
— Гарри, замолчи, — слабым голосом попросил Лонгботтом.
— Да, замолчи, пожалуйста! — попросил я. — Иначе я скончаюсь от инфаркта, а я, между прочим, единственный ребёнок в семье!
— Я не хочу знать, как в тебе оказался крестраж, — сказала Гермиона не слишком уверенно.
— В первый раз ты не хочешь чего-то знать, — откликнулся Рон.
За этим разговором мы поднялись к Выручай-комнате, и Гарри три раза прошёлся по коридору. Когда появилась дверь, он открыл её, и мы все вошли.
Меня тряхнуло: конечно, я не мог забыть место, где на шестом курсе столько времени провёл в попытках починить Исчезательный шкаф. Не оглядываясь, Поттер уверенно нащупал мою руку и повёл за собой в проход между всякого хлама.
— Куда мы идём? — спросил я.
— Я должен твоему крёстному одну вещь, — сказал Гарри. — А вот и это мес...
Секунду он стоял неподвижно, а я выглядывал у него из-за плеча, а потом Поттер выругался так, что Грейнджер где-то позади возмущённо вскрикнула. Он не обратил на неё никакого внимания.
— Вот же она! — завопил Поттер, когда обрёл способность цензурно выражаться. — Я же своими руками нахлобучил её на этот бюст, когда прятал здесь этот злосчастный учебник!
Он подбежал к бюсту какого-то старикана, стащил с него нелепый парик, под которым оказалась диадема.
— Где?! — возопил Рон, подбегая и попутно роняя книги, сваленные на ближайшем столе. Грейнджер, бегущая следом за ним, остановилась и начала книги подбирать, попутно заглядываясь на обложки.
— Вот! — Гарри ткнул пальцем в противный бюст, нашёл стул и полез доставать диадему.
— Гарри, нам сегодня сказочно везёт, — произнесла Лавгуд за моей спиной. — Это постарались добрые духи...
Мы сгрудились все вместе, рассматривая диадему у Поттера в руках. Это был ничем не примечательный поблескивающий ободок, и, судя по всему, для всяких магглорожденных и нищебродов он таковым и являлся. Я-то сразу определил сапфиры и бриллианты, которыми он был усеян.
— Красивые камушки, — сказала Уизлетта и потянулась потрогать.
— Не смей, — не своим голосом произнёс Гарри. Я вскинул глаза, чтобы увидеть ту опасность, о которой он нас предупреждает, но никакой опасности не было. Грейнджер догадалась первой, выхватила палочку, приставила её Поттеру к виску. Наши с Роном руки сомкнулись на диадеме и быстро вырвали её у Гарри.
— Эй, ребята, вы где? — раздался от двери приглушённый нагромождением вещей голос Невилла.
— Лонгботтом, сюда! — заорал я. — Быстрее!
По ходу движения гриффиндорского растяпы рухнуло ещё несколько завалов всякой всячины, и наконец обсыпанный пылью меченосец предстал перед нами, в то время как Поттер слабо вырывался из рук у девчонок и Рона.
— Давай, круши это! — крикнул я и швырнул диадему на пол. Ни о каких драгоценностях я и не вспомнил, только не теперь, когда Гарри из-за этой дряни опять помутился рассудком.
Невилл, не давая себе времени на раздумья, тюкнул диадему кончиком меча, и тут же она раскололась пополам. Гарри воспрянул в
