Она, не мешкая, набрала знакомый номер. Только бы он оказался дома!
– Андрея нет, – сообщила Ольга Сергеевна. – А кто его спрашивает?
Лиза заколебалась. Стоит ли отвечать правду?
– Это Дубровская, – решилась она. – Вы помните меня?
На несколько мгновений воцарилась тишина.
– Вас трудно забыть, дорогуша, – ледяным тоном ответила мадам Мерцалова. – После того как вашу фотографию показали в рубрике «Розыск», а местные газеты нашли для вас место в передовице, ваша популярность не дает нам возможности спокойно жить. Впервые нашу фамилию смешали со скандалом, вываляли в грязи. Так что мы вам премного благодарны.
– Ольга Сергеевна, все не так, как вы думаете! – Лиза была в отчаянии. – Позвольте мне вам все объяснить…
– Я не вижу в этом никакого смысла. Не знаю, что там думает следствие, но мне все ясно. Когда вы только перешагнули порог нашего дома, я сразу поняла, что вы за штучка! Приревновав Алину к нашему сыну, вы испортили ей платье…
– Это произошло случайно!
– Ой ли? – рассмеялась Мерцалова. – Типичная женская уловка, растиражированная кинематографом и любовными романами! Но вы пошли еще дальше… После того, как вы прокололи шины на автомобиле Алины…
– Какие шины? – охнула Дубровская. – Я не прокалывала никаких шин!
– Не стоит отрицать очевидное, – усмехнулась собеседница. – Наш дворник наблюдал за вами. К автомобилю Павловской подходили только вы… Так вот, когда вы прокололи шины, я попыталась серьезно переговорить с сыном. Не мне вам рассказывать, дорогуша, но мужчины бывают слепы, как кроты. Смешно сказать, он пытался представить все как нелепую случайность. Наивный! Тогда он еще не знал о краже бриллиантовых сережек…
– О чем вы говорите! – вскричала Лиза.
– О том, что вы украли «бриллиантовые слезы», принадлежащие Павловским, их фамильную драгоценность. К счастью, Андрей уже был за границей, и его это известие не застало. Но кто бы мог подумать тогда, что вы зайдете так далеко. Вы решились на убийство! Насколько мне известно из официальных источников, этот прискорбный случай далеко не единственный в вашем послужном списке. Не представляю, дорогуша, под каким соусом преподнести все это моему сыну. Может, у вас на этот счет есть дельные мысли?
– Так Андрей ничего не знает? – воскликнула Лиза.
– А кто бы ему сообщил? – язвительно заметила Мерцалова. – Конечно, он звонил вам домой, беспокоил нас. Но судьба милостива. Ваша мать благоразумно согласилась не посвящать Андрея в подробности ваших криминальных злоключений. Она, бедняжка, видимо, все еще надеется, что добрый дядя-следователь во всем разберется и отпустит вас с миром. Я, конечно, не такая наивная, но все-таки полагаю, что нужно повременить с дурными известиями и дождаться его возвращения домой. Не ровен час, он провалит все переговоры и рванет сюда обивать тюремные пороги!
– Как вы объяснили Андрею мое отсутствие?
– Мы с Сергеем Аркадьевичем сказали ему, что вы уехали в длительную командировку, а адреса не оставили. Бедный мальчик, что с ним станет, когда он узнает страшную правду!
– Ольга Сергеевна, вы должны сообщить ему, что я в беде!
– Я вам что-то должна? Вы, верно, что-то путаете, милочка. Я удивляюсь, как у вас хватает наглости звонить сюда и требовать что-то от нас. Мы настоятельно рекомендуем вам нас не беспокоить! Иначе последствия окажутся для вас не самыми приятными… Кстати, Сергей Аркадьевич желает сказать вам несколько слов.
В трубке раздался скрежет. «Только не волнуйся, милый!» – приглушенный шепот, должно быть, принадлежал бедной Ольге Сергеевне, тщетно пытающейся сохранить душевное равновесие супруга.
– Итак, сударыня! – раздался зычный бас. Судя по тону, разговор ничего хорошего не сулил. – Вы посмели позвонить сюда и потребовать помощи. Вы что там себе думаете…
Лиза повесила трубку. Конечно, это невежливо, но выслушивать проклятия в свой адрес у нее не было никакой охоты. Насколько она успела узнать отца Андрея, ждать от него жалости или, на худой конец, объективности было пустой тратой времени и нервов. Наверняка он завел бы речь о загубленной деловой репутации семейства, о беспрецедентном скандале, разом очернившем славные подвиги фармацевтов Мерцаловых.
Таким образом, один канат, связывающий ее со свободой, был обрублен. Родители Андрея ничего не хотят знать о ней. Он сам еще даже и не представляет, в какую историю она попала.
Остается еще одна слабая ниточка – родной дом. Но что могут сделать мама и няня?
Набрав номер, она слушала длинные гудки, а затем, уже смирившись с судьбой, повесила трубку.
– Пора домой!
Эта фраза из уст надзирательницы звучала как насмешка. Отныне у Лизы нет другого дома. Теперь ее дом – тюрьма…
– Ну что, отлегло от сердца?
Голос женщины в форме звучал почти дружелюбно.
– Да. Спасибо, – кивнула головой Елизавета.
Мысли ее были далеко. Она тщетно пыталась переварить полученную информацию о спущенных шинах и украденных драгоценностях. Не было никаких сомнений, что чета Мерцаловых стала жертвой какого-то странного розыгрыша.
– Дома поди волнуются? – продолжала интересоваться надзирательница.
– Разумеется, – машинально ответила Лиза. – Извините, я вам что-нибудь должна за этот разговор?
– Нет, милашка. За все уже заплатила Марта. Она о тебе заботится?
– Можно сказать и так.
Опасаясь, что ситуация может показаться двусмысленной, девушка поспешила объяснить:
– Просто я напоминаю ей дочь.
Брови женщины от удивления подскочили вверх.
– Дочь? Забавно. Это ту, которую она в грудном возрасте обварила кипятком?
Дубровская почувствовала себя нехорошо…
Она исподтишка наблюдала за Мартой. Та вела себя как обычно. Намазывая на печенье толстый слой смородинового джема, она вполголоса напевала какую-то мелодию.
– Будешь? – Она протянула Елизавете ложку.
Та отрицательно покачала головой. У нее впервые за все время пребывания в тюрьме не было аппетита. То, что она услышала от надзирательницы, требовало разъяснений. Но не обращаться же за ними к самой Марте!
– Ну, как? Надеюсь, у тебя дома все нормально.
– Да. Все хорошо.
– Я рада за тебя. В следующий раз, когда возникнет желание пообщаться с родственниками, только скажи мне. Я обо всем позабочусь.
– Спасибо, но мне неудобно загружать тебя своими проблемами.
– Ерунда. Зачем же тогда подруга?
Она обняла девушку. Елизавета ощутила, как ее рука словно невзначай коснулась ее груди.
– Марта, разреши взять эту пустую банку, – обратилась к ней одна из узниц.
– Пошла вон! – гаркнула женщина так громко, что Елизавета отпрыгнула в сторону. – Ну же, девочка моя! Я тебя напугала? От этих попрошаек просто проходу нет!
Ее голос приобрел нормальную тональность, а на лице вновь появилось выражение безмятежности. Так смотрит школьная учительница на своих учеников. Она ко всему привыкла, ничто ее не удивляет. Пусть весь класс перевернется с ног на голову, она будет смиренно ждать звонка и скорой пенсии.
Однако Елизавета кожей чувствовала, что эта вселенская скорбь и терпение есть не что иное, как наспех сооруженная декорация к дрянному спектаклю. Слишком уж не по-женски крепким было ее короткое объятие, слишком уж горячо среагировала она на будничную просьбу соседки по камере. Все это можно было бы списать на излишнюю подозрительность и богатое воображение Дубровской, но странное замечание надзирательницы продолжало колоколом звенеть в ее ушах.
«Марта что-то скрывает от меня. Только что? А главное, зачем?»
– Продолжим ужин?
Подруга указывала на место рядом с собой.
– Прости, у меня что-то разболелась голова, – виновато улыбнулась Лиза. – Пожалуй, я прилягу ненадолго. Ты не возражаешь?
– С чего бы мне возражать, золотце? Может, ты поспишь здесь, внизу? У меня намного удобнее.
– Нет. Спасибо. Я не хочу тебе мешать.
– Смотри, как знаешь. – Марта выглядела разочарованной. – Мамочка просто желает сделать тебе приятное.
Но Лиза уже забралась к себе. Однако, прежде чем ее голова коснулась подушки, она услышала жаркий шепот подруги.
– Я не люблю, когда меня отвергают! Надеюсь, ты меня понимаешь? – Она заботливо поправила одеяло. – Спокойной ночи, дорогая.
В эту ночь Дубровская так и не сомкнула глаз…
Баня – это всегда праздник, если ты находишься в тюрьме. Она вносит приятное разнообразие в унылую вереницу серых будней и знаменует собой не только очищение от грязи, но и словно новое рождение. Не беда, что нет дорогих шампуней и морской соли. Без этого вполне можно обойтись. Главное, что после водных процедур дышится легче, и даже камера приобретает почти домашний, воскресный уют.
Лиза не была исключением. Она, как и все остальные узницы, была рада возможности оказаться, хоть на немного, вне опостылевших стен, смыть с себя пот и зловоние, почувствовать себя наконец чистой. Но события последних дней внесли смятение в ее душу, заставили ощутить собственную незащищенность. Поэтому, когда прозвучала знакомая команда к сборам, она вместо радостного предвкушения почувствовала беспокойство. А повод к этому имелся. Она должна была идти в одной группе с королевой и Мартой. Это было уже слишком. Кровавая любительница молоденьких девочек и навязчивая подруга с мутным прошлым – в одной связке. Причем и та и другая проявляют неподдельный интерес к бедной Лизе. Остается надеяться, что эта баня не станет последней в жизни
