и весь график сдвинулся. Так что мой день как раз сегодня, — терпеливо увещевал второй голос.
— Ладно, Петя! Мы же с вами, можно сказать, близкие люди. Живем дверь в дверь! Что мы будем рядиться! Давайте каждый просто займется своим делом, — покладисто ответил голос Семена Яковлевича.
— Но мы же будем друг другу мешать, — недовольно возразил второй голос.
— Это я вам буду мешать?! Еще не было случая, чтобы Шульман кому-нибудь мешал, — возмутился голос Семена Яковлевича. — Короче, хватит болтать, пора переходить к делу! Уверяю вас, все будет просто превосходно! Мы же с вами интеллигентные люди!
— Хрен мне в вашей интеллигентности! — буркнул второй голос.
— Тише, — шикнул на него голос Семена Яковлевича. — Кажется, в комнате послышался какой-то шум, и нам отсюда лучше уйти! Вы были правы, Петя, сегодня был-таки ваш день, а вот завтра будет уже мой!
— Нет уж! Я согласен, сегодня был именно ваш день, — сварливо ответил второй голос.
— Хорошо, хорошо, только не кричите, — поспешно согласился с ним голос Семена Яковлевича.
И голоса стихли. Некоторое время Юлия Александровна лежала с открытыми глазами, потом встала с кровати и прошла на кухню. Там никого не было, и все предметы лежали на своих местах.
ГЛАВА 5
Утром Юлия Александровна первым делом спустилась вниз и осмотрела палисадник. Все розовые кусты были на месте, и никаких аккуратных маленьких могилок там, конечно же, не было! Только у самой стены валялась пустая бутылка из-под пива. «У нас с друзьями есть обычай, — почему-то вспомнила Баратова классику отечественного кинематографа. — Каждый год тридцать первого декабря мы ходим в баню». «Может быть, и у этой девицы есть обычай: каждую ночь перед сном выходить во двор и вырывать с корнем хотя бы один розовый куст. После чего торжественно выпивать над ним бутылку пива, читать несколько сентиментальных стихов, а потом с чувством глубокого удовлетворения торжественно зарывать куст обратно, — размышляла Юлия Александровна. — В конце концов, не такая уж и плохая привычка. Сам сэр Уинстон Черчилль каждый день возводил на своем дворе кирпичную стену, а потом с удовольствием ломал ее. Кто знает, сколько гениальных мыслей приходило при этом ему в голову».
Немного прогулявшись по двору, Баратова вернулась домой, а в восемь часов утра ей позвонил сын.
— Ну, как прошла ночь, мама? — спросил он.
— Плохо, — жалобно ответила Юлия Александровна. — Под утро я опять слышала шум на кухне, а потом даже голоса! Какие-то двое ненормальных спорили, чей сегодня был день! Как будто, кроме моей, других кухонь в этом доме уже нет! Причем один из голосов явно был голосом моего соседа по лестничной клетке!.. Что ты смеешься? Какой там «сон в руку»! И при чем здесь любовное свидание, — обиженно сказала она. — Ты бы его видел! Полгектара всклокоченных седых волос и старые засаленные спортивные штаны! Мне даже страшно стало! Нет, не от штанов, а от голосов на кухне! А тут еще вчера ко мне заходила соседка снизу! Не то экстрасенс, не то гадалка! И просила продать квартиру! Она еще несла всякую чепуху о том, что эта квартира энергетически грязная! В ней якобы много посторонней отрицательной энергетики и даже есть домовой! А вечером заглянула еще одна соседка и тоже говорила, что в квартире по ночам часто слышатся посторонние шумы! Да не слушаю я всякую чепуху! Но когда говорят уже двое… Не знаю, пока вроде ничего не пропало! Хотя, подожди, сейчас проверю!
Баратова прошла в комнату и открыла шкатулку, в которой хранилось ее ожерелье. Она была пуста!
— Моего любимого ожерелья нет, — почти прокричала Юлия Александровна в трубку. — Звонить в милицию? Хорошо, я подожду, пока приедет твой знакомый! Вот видишь, а ты говорил, что все это чепуха, — даже с каким-то облегчением сказала она.
Проверив все шкафы и убедившись, что больше ничего не пропало, Юлия Александровна решила все-таки позвонить своей подруге.
— Люда? Ты не могла бы приехать ко мне со своим другом? — попросила она. — Нет, захватывать уже никого не надо! Все, кто мог, уже эту квартиру навестили! Просто нужен опытный криминалист! Пропало мое любимое ожерелье!
Через час Людмила была у подруги. Правда, на этот раз она приехала без своего знакомого майора. Убедившись, что ожерелья в шкатулке действительно нет, она несколько минут глубокомысленно смотрела на нее, а потом высказала предположение:
— Может быть, ты его куда-то вчера переложила?
— Не знаю! Вроде бы клала на место, — пожала плечами Баратова. — А тут еще ночью мне приснился странный сон. Причем, я так и не поняла, возможно, это было даже наяву, — продолжала она. — Как будто бы ночью на моей кухне был мой сосед — Семен Яковлевич и с ним еще кто-то. И они там спорили, чья сегодня была очередь!
— Ого! У меня, конечно, бывало всякое, но чтобы двое мужчин спорили из-за меня ночью на кухне! — уважительно посмотрела на нее Людмила.
— Что за чепуха! Они явно говорили о чем-то другом, — с досадой отмахнулась Баратова.
— Не скажи, — мечтательно заметила Людмила, думая, по всей видимости, о чем-то своем.
— Ты знаешь, Люда, сначала я подумала о банде квартирных воров, которые держат в страхе всю округу, — продолжала Баратова. — Но вряд ли членом этой шайки может быть такой пожилой и внешне безобидный человек, как Семен Яковлевич.
— В тихом омуте черти водятся, — убежденно сказала Людмила. — Как раз такие тихони обычно и бывают самыми отъявленными преступниками.
— А вот я сейчас сама пойду к этому ненормальному и спрошу, что он делал у меня на кухне, — решительно сказала Баратова.
Но Семен Яковлевич пришел к ней сам.
— Извините, Юлия Александровна, у вас не найдется взаймы немножко сахару? — спросил он, галантно шаркнув ножкой.
— Ах вы, проказник! — лукаво посмотрела на него Людмила и погрозила пальцем. — Надо же, какой тонкий подход! Но если я вам мешаю, вы так и скажите, я могу сейчас же уйти!
— О чем вы? Какой «подход»? — в недоумении посмотрел на нее Шульман.
— Так это и есть тот самый отчаянный храбрец, который не побоялся ночью проникнуть в девичьи покои? — продолжала Людмила, не обращая внимания на слова Шульмана.
— Какие покои? Никуда я не проникал, — испуганно посмотрел на нее Семен Яковлевич.
— Не скромничайте! Дерзость украшает мужчину, — наступала на него Людмила, игриво подмигивая одним глазом, как своему сообщнику. — Если порыв был искренним, вам можно простить все!
— Какой порыв?! Я только пришел попросить немного сахару! Если у вас его нет, я зайду как-нибудь в другой раз, — затравленно посмотрел на нее Шульман, пятясь к двери.
— И ты заметь, Юля, какой изящный, можно сказать, интеллигентный повод для визита, — продолжала Людмила, продолжая наступать на Шульмана. — Щепотка сахару! Прямо как у Эжена Скриба — «Стакан воды». Это достойно большого литературного полотна! Кстати, изобретательный вы наш, разве вы не могли взять сахар сегодня ночью? Сейчас бы он вам очень пригодился для поддержания тонуса!
— Какого тонуса! Я давно уже на пенсии, — истошно завопил Шульман.
— Настоящее чувство не знает возраста, — со знанием дела ответила ему Людмила. — Конечно, Юлечка у нас строгих правил, но есть и другие, способные оценить искреннее чувство одинокого изболевшегося сердца, — томно посмотрела она на Шульмана. — Скажите, Семен, а как вы относитесь к красивым женщинам?
— Так же, как и к налоговому инспектору, — скривился тот.
— А при чем тут налоговый инспектор? — удивилась Людмила.
— И те, и этот способны разрушить самую крепкую семью! Боже меня от них упаси, — скороговоркой
