собственных рядах». Партийный ежемесячник «Тунг Падеват» («Революционные знамена») писал в июле 1978 года: «Повсюду в наших рядах затаились враги: в центре, в штабе, на местах, в деревнях». К этому моменту пятеро из тринадцати крупнейших (на октябрь 1975 года) руководителей были казнены; та же судьба постигла большинство районных партсекретарей (каждая зона состояла из районов). Двое из семи членов нового руководства образца 1978 года были ликвидированы до января 1979 года, в том числе вице- премьер Ворн Вет, которого бил сам Пол Пот (и даже сломал ему ногу).
«Чистка» разрасталась: для ареста достаточно было трех обвинений Типа «агент ЦРУ»; на допросах из арестованных выколачивали признания (Ху Ним проходил через этот ад семь раз подряд). Воображаемые заговоры росли как на дрожжах, ширились «шпионские сети». Дикая ненависть к Вьетнаму перешла все границы: один врач оговорил себя, назвавшись «сотрудником вьетнамского ЦРУ», его якобы завербовал в Ханое в 1956 году американец, выдавший себя за туриста. Продолжались массовые расправы: только в одном округе умудрились разоблачить 40–70 тысяч жителей как «предателей, сотрудничающих с ЦРУ».
Однако размера подлинного геноцида репрессии достигли только в Восточной зоне. Ввиду близости враждебного Вьетнама военно-политический руководитель зоны Сао Пхим создал себе мощную базу власти; там же произошло уникальное явление — бунт местного руководства против Центра, переросший в скоротечную гражданскую войну в мае — июне 1978 года. С апреля в Туолслэнге были блокированы 409 ответственных работников Восточной зоны; в июне Сао Пхим, поняв, что проиграл, покончил с собой. Его жена и дети были убиты в момент, когда совершался погребальный ритуал. Остатки вооруженных сил зоны попытались взбунтоваться, затем перешли во Вьетнам, где стали ядром Объединенного фронта национального спасения, который впоследствии вступил в Пномпень вместе с армией Ханоя. Победивший Центр обрек на смерть «вьетнамцев в кхмерских рядах», то есть жителей Восточной зоны. С мая по декабрь 1978 года были убиты от 100 до 250 тысяч человек (из 1,7 миллиона населения зоны), удары в первую очередь наносились по молодежи и активистам. Так, были уничтожены все 120 семей (700 человек) в родной деревне Сао Пхима; в другой деревне спаслись всего 7 человек из 15 семей (12 семей были искоренены полностью).
С июля началась депортация выживших — в грузовиках, поездами и водным путем — в другие зоны, где их ожидало постепенное уничтожение (тысячи погибли еще в пути). Обреченных одевали в синее (одежда прибывала специальным транспортом из Китая), тогда как форма полпотовцев была черной. «Синие» исчезали бесшумно, незаметно для других жителей деревень; в одном из кооперативов Северо- Запада к моменту прихода вьетнамских войск из трех тысяч переселенцев в живых осталась какая-то сотня людей. Незадолго до падения режима зверства еще больше усилились: наряду со взрослыми мужчинами принялись убивать женщин, детей, стариков; «местных» стали убивать так же активно, как и «пришлых»; не справляясь со своими задачами, красные кхмеры принуждали население, включая категорию «75», оказывать им помощь. «Революция» превратилась в сплошное безумие и угрожала проглотить всех камбоджийцев до единого.
Наглядным доказательством отчаяния, до которого довели красные кхмеры камбоджийцев, служат масштабы бегства за границу. Не считая немногочисленных беженцев апреля 1975 года, в ноябре 1976 года в Таиланде их насчитывалось 23 тысячи. В октябре 1977 года во Вьетнаме находились примерно 60 тысяч камбоджийцев.
При этом бегство было крайне опасным предприятием, чреватым неминуемой смертью в случае поимки либо днями, а то и неделями скитаний в джунглях в состоянии крайнего истощения, поэтому большинство склонявшихся к побегу людей были вынуждены от него отказаться. Из решившихся лишь малая часть достигала цели (например, четверо из двенадцати членов группы Пин Ятхая, хотя она была неплохо подготовлена). После 20 месяцев спорадически вспыхивавшего пограничного конфликта, сначала тайного, а с января 1978 года явного, приход вьетнамцев в январе 1979 года был воспринят подавляющим большинством камбоджийцев как освобождение (так это официально именуется и поныне). Показательно, что жители деревни Самлаут (участники восстания 1967 года), подобно многим другим, перебили «своих» красных кхмеров, не успевших вовремя сбежать. Напоследок те уничтожили заключенных: во многих тюрьмах, в частности в Туолслэнге, освобождать оказалось некого.
Вопреки иногда раздающимся утверждениям, что Ханой руководствовался вовсе не гуманными соображениями, бесспорно одно: учитывая бесчеловечный характер полпотовского режима, особенно в 1978 году, приход вьетнамских бронетанковых частей спас от смерти огромное количество людей. Страна стала возрождаться, ее жители постепенно получили свободу перемещений, смогли снова возделывать свои поля, учиться, верить, любить.
Варианты мартиролога
Истинный ужас не нуждается в цифровом выражении. Того, что уже известно, вполне достаточно, чтобы дать определение режиму, установленному ККП. Если заниматься подсчетами, то, скорее, с целью понять: какая категория населения стала основной жертвой (при том, что не избежала потерь ни одна)? Где и когда все это происходило? Какое место занимает эта трагедия Камбоджи среди всех трагедий века и в истории страны? Только сочетание нескольких методов (демографического, математического, обработки показаний пострадавших и очевидцев), которые по отдельности не дают удовлетворительного результата, позволяет приблизиться к истине.
Два миллиона убитых?
Без общей оценки обойтись не удастся, однако следует учитывать, что разброс цифр чрезвычайно широк. Это тоже говорит о размахе явления: чем хуже поддается объяснению бойня, тем труднее вычислить количество ее жертв. К тому же слишком многие заинтересованы в том, чтобы замести следы, ведущие в самых разных направлениях: красные кхмеры продолжают отказываться от ответственности за содеянное, вьетнамцы и их камбоджийские подручные тоже стремятся оправдать свои действия. В своем последнем интервью, данном журналистам в декабре 1979 года, сам Пол Пот уверял, что «вследствие наших ошибок при осуществлении политики народного благоденствия не могло погибнуть больше нескольких тысяч камбоджийцев». Кхиэу Сампхан уточнял в официальной брошюре 1987 года: 3000 жертв «ошибок», 11 000 казненных «вьетнамских агентов», 30 000 убитых «проникших к нам вьетнамских агентов»… В том же документе уточнялось, впрочем, что вьетнамские оккупанты убили якобы в 1979–1980 годах «примерно полтора миллиона человек». Разумеется, последняя цифра не имеет никакого отношения к «вьетнамским оккупантам», скорее ее можно считать невольным признанием уровня смертности в период с 1975 года, в которой почти полностью повинны сами красные кхмеры. «Трупокрадство» приобретает еще более вопиющий характер, когда речь заходит об оценке размаха убийств до 17 апреля, во время гражданской войны: Пол Пот называл в июне 1975 года явно преувеличенную цифру 600 тысяч; в 1978 году этот показатель «вырос» до «более 1,4 млн.». Бывший президент Лон Нол, говоря о жертвах красных кхмеров, предпочитал цифру «два с половиной миллиона», а бывший генеральный секретарь Народно- революционной партии Кампучии (НРПК)[125] Пен Сован (бывший у власти начиная с 1979 года) назвал цифру, принятую НРПК и вьетнамской пропагандой: 3 100 000 человек.
Первые серьезные подсчеты были проведены Беном Киернаном, получившим цифру 1 500 000. Исследователь основывался на экстраполяции микроисследований в разных слоях населения: 25 % потерь в семьях беженцев; 35 %, 41 % и 53 % — потери в трех деревнях в эпоху Демократической Кампучии; 42 % в одном из районов Пномпеня (из которых только четверть — жертвы голода и болезней); 36 % потерь в группе из 350 жителей Восточной зоны (почти все убиты). Майкл Викери приводит в два раза меньшую цифру (однако он исходит из первоначальной численности населения, которая явно занижена). Стивен Хедер признает данные Киернана, причем делит число потерь пополам между «местными» и «пришлыми» (с чем трудно согласиться) и считает, что от голода погибло столько же людей, сколько и от
