постигла разная судьба. Прежде всего следует различать городские (китайцы, вьетнамцы) и сельские меньшинства (мусульмане тямы из приозерных и речных районов, кхмеры — обобщенное название для разных групп, живущих как в джунглях, так и в горах). Первые как таковые не подвергались репрессиям до 1977 года. В мае — сентябре 1975 года 150 тысяч вьетнамцев были репатриированы на добровольной основе, что сократило общину до нескольких десятков тысяч человек, в основном жен и мужей кхмеров. Однако бегство от красных кхмеров было таким желанным исходом, что многие кхмеры пытались выдать себя за вьетнамцев. В тот момент это не представляло большой опасности. В местах депортации не наблюдалось дискриминации между представителями городских меньшинств и другими бывшими горожанами. Более того, общие испытания сплотили людей. «Все горожане — камбоджийцы, китайцы, вьетнамцы — были собраны без различий, все получили постыдное клеймо «пришлых». Все мы стали братьями, забыв о национальном соперничестве и взаимных претензиях (…). Хуже всех было все же камбоджийцам: им внушали отвращение действия их соотечественников-палачей — красных кхмеров. (…) Тот факт, что мучители принадлежат к тому же народу, что и жертвы, не мог не возмущать».
Чем же тогда объяснить, что большая часть этих народностей пала жертвой режима красных кхмеров? Считается, что потери среди 400 тысяч китайцев достигли 50 %, еще выше они были среди вьетнамцев, оставшихся в стране после 1975 года. Сливинский говорит об исчезновении 37,5 % вьетнамцев и 38,4 % китайцев.
Ответ можно получить, сравнив этнические меньшинства с другими группами населения: по подсчетам Сливинского, исчезли 82,6 % офицеров республиканской армии, 51,5 % лиц, имевших высшее образование, 41,9 % (!) жителей Пномпеня. Последняя цифра очень похожа на данные по меньшинствам: те преследовались, в частности, как «заядлые горожане» (в 1962 году в Пномпене проживало 18 % китайцев и 14 % вьетнамцев).
Кроме того, инородцам приписывали «ультрамеркантилизм»: многие не сумели вовремя скрыть свое социальное положение в прошлом. Их благосостояние, часто превышавшее благосостояние кхмеров, было одновременно благом (то, что они сумели унести с собой, помогало им выжить, так как они торговали на «черном рынке») и несчастьем, так как превращало их в явные мишени для новых господ. Последние, будучи правоверными коммунистами, отдавали предпочтение классовой борьбе (или тому, что они под этим понимали) перед расовой и межнациональной.
Это не означает, однако, что красные кхмеры были свободны от национализма и ксенофобии. В 1978 году Пол Пот утверждал, что Камбоджа строит социализм, не ориентируясь ни на какие чужие модели, а его речь памяти Мао Цзэдуна (произнесенная в Пекине в 1977 году) не транслировалась на Пномпень. Ненависть к Вьетнаму, «укравшему» в XVIII веке у Камбоджи большой кусок территории, область Кром, отошедшую к Кохинхине[127], стала постепенно основной темой пропаганды и до сих пор остается единственным оправданием движения красных кхмеров. В середине 1976 года вьетнамцы, оставшиеся в Камбодже, попали в ловушку: им запретили покидать страну. На местах начались убийства и погромы. Кампания обрела мощь после принятия директивы Центра от 1 апреля 1977 года, предписывавшей арест и передачу силам безопасности всех вьетнамцев, а заодно их друзей и кхмеров-вьетнамофилов. В провинции Кратьэх, соседствующей с Вьетнамом, против которого уже велись боевые действия, наличие у человека хотя бы одного предка-вьетнамца становилось «черной меткой», поскольку власти объявили вьетнамцев «историческими врагами». В этой атмосфере объявление всех жителей Восточной зоны в 1978 году «вьетнамцами в кхмерском обличье» оказалось равносильным смертному приговору.
Горстка камбоджийских католиков стала самой гонимой группой населения: по подсчетам Сливинского, их численность сократилась на 48,6 %. Будучи в большинстве горожанами, они к тому же чаще всего были вьетнамцами по национальности, следовательно — были связаны с «колониальным империализмом». В результате католический собор Пномпеня стал единственным зданием города, уничтоженным полностью.
Этнические меньшинства были лишены права на национальную самобытность. Один из декретов объявлял, что «в Кампучии одна нация и один язык — кхмерский. Отныне в Кампучии не существует прочих национальностей».
Жители гор (кхмеры лы), немногочисленные лесные охотники, первоначально находились в привилегированном положении: именно на их землях ККП создала свои первые базы и многих из них вовлекла в свои ряды. Однако с конца 1976 года, желая увеличить производство риса, власти приступили к разрушению горных деревень. Жителей принуждали к переселению в долины, что полностью изменило их образ жизни и стало для них драмой. В феврале 1977 года охранники Пол Пота — выходцы из этого племени — были арестованы и ликвидированы.
Что касается главного национального меньшинства — тямов, растениеводов и рыбаков, численность которых составляла в 1970 году 250 тысяч человек, — то их ввиду приверженности исламу постигла печальная участь. Из-за того, что тямы слыли отважными воинами, красные кхмеры обхаживали их в начале своей «освободительной войны». Тямы были отнесены главным образом к «местным», хотя их упрекали в слишком активной торговле (они снабжали рыбой большую часть камбоджийцев). Тем не менее уже в 1974 году Пол Пот тайно распорядился расселить деревни тямов, что постепенно и осуществлялось. В 1976 году все ответственные работники режима — выходцы из тямов — были лишены постов. В 1975 году красные кхмеры издали распоряжение, предписывающее тямам «поменять свои имена на кхмерские. Народности тямов больше не существует. Те, кто не последуют распоряжению, понесут за это ответственность». В Северо-Западной зоне за тямскую речь можно было поплатиться жизнью. Женщинам запрещалось носить саронг (национальную юбку) и длинные волосы.
Однако к наиболее драматическим последствиям привела попытка искоренения ислама. С 1973 года в «освобожденных» районах разрушались мечети и запрещались молитвы. С мая 1975 года эти меры стали применяться повсеместно. Кораны отбирались и сжигались, мечети превращались в хозяйственные помещения или сносились. В июне были казнены тринадцать уважаемых мусульман: одни — за предпочтение молитве, а не политическому собранию, другие — за просьбу разрешить мусульманский обряд бракосочетания. Часто мусульман ставили перед выбором: разведение свиней и употребление свинины в пищу — или смерть; в стране, где из рациона людей на долгие годы исчезло мясо, тямам дважды в месяц предлагалось есть свинину (некоторые, поев, искусственно вызывали у себя рвоту). Больше остальных пострадали священнослужители: из тысячи хаджи (мусульман, совершивших паломничество в Мекку) выжили тридцать человек. В отличие от остальных камбоджийцев тямы часто восставали, за что их карали смертью. В середине 1978 года красные кхмеры приступили к систематическому истреблению многочисленных общин тямов, не щадя ни женщин, ни детей даже в тех случаях, когда несчастные соглашались есть свинину. Б. Киернан считает, что погибла половина тямов, Сливинский приводит цифру 40,6 %.
Пространственно-временные характеристики смертности
Уровень смертности был неодинаковым в разных местностях. Многое определялось происхождением жертвы. По данным Сливинского, до 1979 года дожили 58,1 % бывших жителей Пномпеня (примерно миллион человек) и 71,2 % бывших жителей Кампонгтяма (густонаселенная провинция); зато в Са-мроунге (находящемся на Севере, почти безлюдном) выжили целых 90,5 % — смертность из-за действий режима составила всего 2,6 %. Естественно, в районах, захваченных позже остальных, густонаселенных и находящихся близко к столице (эвакуация провинциальных населенных пунктов проходила менее драматично), процент пострадавших был выше. Однако в первую очередь выживание зависело от зоны, где люди оказались (добровольно или в результате депортации) в период существования так называемой Демократической Кампучии. Отправка в лесной или горный район, в места возделывания технических культур, например джута, была, ввиду почти полного отсутствия внутреннего обмена продовольствием, равносильна смертному приговору.
Где бы ни оказались люди, режим повсюду требовал от них одних и тех же норм, но никак не способствовал их выполнению. Часто приходилось корчевать лес, строить убогую хибару, работать от
