его Комиссариатом по социальному уничтожению, и дело с концом!
— Великолепная мысль, — отозвался Ленин. — Это совершенно точно отражает положение. К несчастью, так назвать его мы не можем!».
Разумеется, спор между Штейнбергом, настаивавшем на подчинении ВЧК Наркомату юстиции, и Дзержинским, восстававшим против «юридической формалистики старого режима», Ленин решил в пользу последнего. ВЧК в своих действиях должна отчитываться только перед правительством.
День 6(19) января 1918 года отмечен как важный этап на пути упрочения большевистской диктатуры. Ранним утром этого дня выбранное на основе всеобщего избирательного права Учредительное собрание, в котором большевики имели только 175 депутатов из 707 избранных, просуществовав меньше суток, было разогнано. Этот незаконный акт не вызвал сколько-нибудь значительного отклика в стране. Малочисленная демонстрация протеста в Петрограде была встречена залпами матросских отрядов. Двадцать тел, оставшихся лежать на мостовых Петрограда, — такова была тяжкая расплата за несколько часов эксперимента с парламентской демократией в России.
В дни и недели, последовавшие за разгоном Учредительного собрания, положение большевистского правительства в Петрограде становилось все более и более неудобным. И хотя Троцкий, Каменев, Иоффе и Радек вели в это время в Брест-Литовске переговоры о заключении мира с ведущими державами, 9 (22) января 1918 года в правительстве стал обсуждаться вопрос о переезде в Москву.
Дело заключалось не столько в германской угрозе — с 15 (28) декабря 1917 года на фронтах соблюдалось перемирие, — сколько в сильно беспокоивших большевистских руководителей волнениях среди рабочих. В самом деле, в тех рабочих районах, что поддержали большевиков двумя месяцами раньше, нарастало недовольство. В связи с демобилизацией и прекращением военных заказов предприятия увольняли рабочих тысячами; трудности со снабжением продовольствием привели к снижению дневного рациона хлеба до четверти фунта. Неспособный исправить ситуацию, Ленин выбрал в козлы отпущения «мешочников» и «спекулянтов» и обрушился на них. «Необходимо… провести массовые обыски в Петрограде и на товарных станциях. Для обысков каждый завод, каждая рота должны выделить отряды, к обыскам надо привлечь не желающих, а обязать каждого, под угрозой лишения хлебной карточки», — говорил он на совещании с представителями продовольственных организаций 14 (27) января 1918 года.
Назначение Троцкого после возвращения из Бреста 31 января 1918 года главой Чрезвычайной Комиссии по снабжению и транспорту было признаком того, какое огромное значение придавало правительство «охоте за провиантом», первому этапу «продовольственной диктатуры». Именно этой комиссии в середине февраля Ленин предложил проект декрета, который даже члены комиссии (среди них помимо Троцкого важно отметить народного комиссара продовольствия Цюрупу) решили отклонить. Ленин предлагал обязать всех крестьян сдавать излишки продовольствия в обмен на квитанции. В случае отказа или даже задержки с поставками продуктов виновных следовало расстреливать. «Мы были ошеломлены, прочитав этот проект, — пишет Цюрупа в своих воспоминаниях. — Принятие такого декрета привело бы к массовым казням. В конце концов проект Ленина был отклонен».
Тем не менее этот эпизод очень показателен. С начала 1918 года Ленин, загнанный в тупик собственной политикой, встревоженный катастрофическим положением со снабжением промышленных центров, представлявших собой большевистские островки среди бескрайнего крестьянского океана, был готов на самые крайние меры, лишь бы «взять хлеб» и ни на шаг не отступить от своей политики. Конфликт между крестьянином, желавшим пользоваться плодами своего труда и отторгавшим всякое постороннее вмешательство, и новым режимом, стремившимся навязать свое господство, не желающим понимать природу экономических связей, пытающимся подавить то, что ему представлялось проявлением социального анархизма, стал неизбежен.
21 февраля 1918 года в связи с наступлением немецких войск, внезапно начавшимся после приостановления переговоров в Брест-Литовске, правительство объявило: «Социалистическое отечество в опасности». Призыв к сопротивлению «германским империалистам» сопровождался призывом к массовому террору: «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления». Эта прокламация вновь ввела в действие законы военного времени во фронтовой полосе. После заключения 3 марта 1918 года Брестского мира она стала недействительной. Законодательно смертная казнь в России была восстановлена 16 июня 1918 года. Однако начиная с февраля 1918 года ЧК проводила многочисленные бессудные расстрелы вне зоны военных действий.
10 марта правительство выехало из Петрограда в объявленную столицей Москву. ВЧК разместилась неподалеку от Кремля, на Большой Лубянке, в здании бывшей страховой компании. Здесь она и оставалась под разными наименованиями — ГПУ, ОГПУ, НКВД, МГБ, КГБ — вплоть до падения советского режима. С шестисот чекистов, работавших в московском «Большом Доме» в марте, штат ВЧК вырос к июлю 1918 года до двух тысяч человек (без учета особых отрядов). Цифра впечатляющая, если знать, что Наркомат внутренних дел, ведавший делами местных Советов по всей стране, насчитывал к этому времени всего четыреста сотрудников.
Первую крупную операцию ВЧК провела в ночь с 11 на 12 апреля 1918 года: ее особые войска численностью более тысячи бойцов атаковали два десятка московских зданий, захваченных анархистами. После нескольких часов ожесточенной борьбы было арестовано 520 членов анархиствующих групп. 25 человек из этого числа были расстреляны на месте как «бандиты» — определение, которое с этих пор стало прилагаться к бастующим рабочим, к дезертирам, скрывающимся от воинской повинности, а также к крестьянам, восстающим против реквизиций.
После этого первого успеха, за которым последовали другие операции по «наведению революционного порядка» в Москве и Петрограде, Дзержинский обратился 29 апреля 1918 года во ВЦИК с письмом, в котором требовал значительного увеличения средств ВЧК. «На современном этапе, — писал он, — становится очевидно, что активность ЧК должна неуклонно возрастать перед лицом умножения контрреволюционных сил самых разных оттенков».
«Современный этап», о котором говорил Дзержинский, являлся на деле решающим периодом установления политической и экономической диктатуры и ужесточения репрессий против все более проявляющего свою враждебность к большевикам населения. Российские граждане с октября 1917 года чувствовали, что условия их жизни не улучшаются, а обретенные после Февральской революции свободы все больше оказываются под угрозой. большевики, единственные из всех политиков позволившие крестьянам осуществить давнюю мечту о земле, превращались в крестьянских глазах в «коммунистов», отбирающих у крестьян плоды их труда. В своих многочисленных жалобах крестьяне четко отличали «большевиков», которые «дали землю», от «коммунистов», которые «дерут с мужика три шкуры».
Весна 1918 года была действительно ключевым моментом, когда многое определилось, но ставки еще не были сделаны. Советам еще не заткнули рта, они пока еще не превратились в простые органы государственного управления, и в них еще происходили жаркие дебаты между большевиками и умеренными социалистами. Оппозиционные газеты, несмотря на каждодневные преследования, все еще существовали. На местах конкурировали самые различные организации. В течение всего этого периода, отмеченного снижением жизненного уровня населения и полным крахом продуктообмена между городом и деревней, социалисты-революционеры и меньшевики добились неоспоримых успехов. На выборах в обновляющиеся Советы эти партии, несмотря на давление и манипуляции, победили в девятнадцати из тридцати губернских и уездных центров, где были проведены выборы и опубликованы их результаты.
На эту ситуацию правительство большевиков реагировало ужесточением своей диктатуры как в плане политическом, так и в экономическом. Система экономического распределения бездействовала и на уровне средств доставки по причине ужасающего развала транспорта, особенно железных дорог, и на уровне мотивации, так как отсутствие промышленных товаров не стимулировало крестьян к торговле, к получению за свои продукты стремительно обесценивающихся денег. Таким образом, жизненно необходимой проблемой становилось снабжение армии и городов, где находились власти и был сосредоточен «пролетариат». В этой ситуации перед большевиками открывались две возможности: либо в условиях разрушенной экономики попытаться восстановить хоть какой-нибудь рынок, либо использовать принуждение. Они выбрали вторую, убежденные в необходимости решительно идти вперед в борьбе за слом «старого порядка».
