сиделка. Не мог же он оставить тяжелого послеоперационного больного без присмотра!»
Он еще раз надавил на кнопку звонка, без особой надежды на успех. Ответом на звонок по-прежнему было молчание.
Леня на всякий случай толкнул дверь, и она легко подалась.
Маркиз вытащил пистолет, снял его с предохранителя и шагнул в квартиру. Там царила мертвая тишина, только откуда-то, по-видимому, со стороны кухни, раздавался мерный звук падающих в раковину капель.
– Юрий Львович! – вполголоса окликнул врача Маркиз, хотя и понимал уже, что это бесполезно.
Он толкнул дверь той комнаты, где накануне проходила операция, во время которой он ассистировал хирургу.
В первый момент ему показалось, что все в этой комнате осталось точно таким же, как вчера, – безжизненное тело на столе, до половины прикрытое белоснежной простыней…
В тот же момент Маркиз понял, что Наппельбаум не оставил бы Вензеля на целые сутки лежать на операционном столе, и шагнул вперед.
Вензель лежал в той же позе, что вчера, но его никак нельзя было принять за живого человека. Его кожа была того страшного воскового оттенка, который можно увидеть только в морге, и вся его поза была абсолютно неживой…
Маркиз подошел поближе и увидел черную круглую дыру у него во лбу, не оставлявшую никаких сомнений – это было входное отверстие револьверной пули.
Маркиз, нервно сжав рукоятку пистолета, огляделся по сторонам.
И тут же увидел торчащую из-за стола ногу в мягкой домашней туфле и неловко завернувшейся брючине. Он обошел вокруг стола и увидел Юрия Львовича Наппельбаума.
Старый хирург лежал на боку, раскинув руки и глядя в потолок мертвыми, широко открытыми глазами. В правой руке он сжимал шприц, наполненный золотистой прозрачной жидкостью.
«Значит, они побывали тут почти сразу же после меня, – мелькнуло у Маркиза в голове, – мы с Лолой быстро уехали, поменяли машину, и только поэтому они не сели нам на хвост. Однако кто-то же их навел на старика Наппельбаума? Что за черт, у этого Хорька везде свои люди…»
Все это Маркиз додумывал уже на бегу. Он выскользнул из квартиры старого хирурга и тенью метнулся во двор. Лола ждала его в машине за два квартала до дома. Маркиз подумал: он только потому не попал в засаду, что Хорьку даже не вступило в голову, что он, Маркиз, приедет проведать больного Вензеля на следующий же день! В противном случае Хорек непременно оставил бы тут своих боевиков, и Маркиз сейчас имел бы очень бледный вид – в буквальном смысле слова, потому что стал бы таким же покойником, как и Вензель. И еще он подумал, что, к счастью, Вензель, когда они, люди Хорька, пришли его убивать, был еще под действием наркоза, иначе бандиты узнали бы от него адрес той квартиры на Гражданке, где они с Лолой сегодня ночевали. Домой они не рискнули сунуться, и Лола страшно переживала, как там Пу И. Кот и попугай вполне могли прожить самостоятельно несколько дней, они не скучали в обществе друг друга, но песик был очень привязан к Лоле. И вообще он не привык быть один, да и выводить на прогулку собаку все же нужно.
И уже на подходе к машине, осторожно оглядываясь и призвав на помощь свою интуицию и обостренное чувство опасности, Маркиз подумал, что Хорек преступил все законы криминального мира. Он убил врача, которого знал весь город, который безотказно лечил людей в любое время дня и ночи, не спрашивая, откуда у человека взялась ножевая или огнестрельная рана. Доктора не трогала даже полиция, он был под защитой бандитского закона. Люди, которых он вылечил, испытывали к нему огромное уважение и обычную человеческую благодарность. Люди, которые еще не успели к нему обратиться, помнили, что все они ходят по лезвию бритвы, и, как поется в известно оперной арии – «Сегодня – ты, а завтра – я», так что уважали старика хирурга заранее.
Тем не менее Хорек наплевал на уважение и закон. Это, как выражаются «братки», не по понятиям. И хотя Маркиз эти самые понятия не очень-то уважал, но никогда их не нарушал, потому что такое поведение было чревато весьма неприятными последствиями. Рано или поздно Хорька настигнет возмездие, но он-то так не думал! Потому что в дело были замешаны такие большие деньги, которыми, как считал Хорек, он сможет прикрыться в любой ситуации. Однако Маркизу сейчас нужно было подумать о собственной безопасности.
– Ну, что там? – испуганно спросила Лола – по тому, как Леня молча проскользнул в машину и рывком тронул ее с места, она поняла, что он сильно нервничает.
– Все плохо, – сквозь зубы процедил Маркиз, – оба убиты, причем вчера, то есть почти сразу после моего ухода.
– Ой! – Лола вскрикнула и тут же закрыла рот ладонью. – Что же теперь будет?
– Переходим на нелегальное положение. В ту квартиру на Гражданке – больше ни ногой, найдем другое жилье.
– А домой?
– Боже тебя упаси! – рявкнул Леня. – Уж там-то нас точно ждут. Встретят с оркестром!
– Но как же звери? Пу И, наверное, уже заболел! – В голосе Лолы послышались слезы.
– Договоришься с консьержкой, – не терпящим возражений тоном проговорил Леня, – ты ведь уже обращалась к ней пару раз, когда мы уезжали? Сама говорила, что эта самая Эмилия… Элеонора…
– Энгельсина, – сквозь слезы усмехнулась Лола, – Энгельсина Софроновна.
– Ну вот, ты же говорила, что она женщина очень аккуратная, никогда ничего не забывает, и звери к ней относятся хорошо.
– Да, но тогда Пу И мы брали с собой! – пылко возразила Лола. – Как же он там без меня, бедненький…
– Лола, этот вопрос не обсуждается, – устало сказал Маркиз, – ты же понимаешь, что наши жизни в опасности. А зверям ничего не сделается, Пу И эта самая Каролина…
– Энгельсина, – поправила его Лола, – родители назвали ее Энгельсиной, в честь Фридриха Энгельса.
– Почему не в честь Карла Маркса? – мимоходом удивился Маркиз. – Вроде бы он поизвестнее. И борода у него побольше…
– Ну, не знаю, может, им показалось, что у Маркса волос слишком много! – отмахнулась Лола.
– Звони этой самой Джельсомине! – приказал Леня. – Потом времени не будет… ой, черт, мобильник разрядился!
– Я из автомата позвоню! – оживилась Лола. – Так даже лучше!
– Для чего лучше? – подозрительно спросил Леня.
– Для конспирации… да тормози же, вон, будка на углу!
Лола выпорхнула из машины, хотя Леня не успел еще толком остановить ее. В будке она отвернулась к стене и озабоченно проговорила несколько слов в трубку. Услышав ответ, Лола просияла, но вовремя скрыла довольную улыбку и вышла из будки с самым печальным выражением лица.
– Она говорит, что соседи жаловались – Пу И всю ночь проплакал…
Маркиз только скрипнул зубами.
– Ну и что дальше? – капризно спросила Лола. – Где мы будем ночевать? Что есть? Во что одеваться? У меня даже смены белья нет… и потом, нам понадобится самая разная одежда, чтобы изменять внешность…
– Ты права, девочка, – примиряюще сказал Леня, – это мы исправим.
– Едем в Гостиный Двор, а, Лень?
– Слушай, нас бандиты по пятам преследуют, – недовольно начал было Леня, но Лола перебила:
– Как раз очень удачно! Гостиный – огромный, народу там всегда тьма-тьмущая, легко затеряться. И купим все, что нужно. По-моему, так гораздо безопаснее, чем шляться по маленьким магазинчикам.
Леня согласился скрепя сердце.
Они бросили машину в боковой улице и вышли на Невский. Лола вспомнила, что только три дня назад она гуляла по Невскому совершенно беззаботно и злилась на Леньку, что он не взял ее в Париж. Господи, вот бы вернуться назад на эти три дня! Она согласна сидеть дома с животными и носа никуда не высовывать! Только бы избавиться от ненавистного Хорька и его бандитов! И угораздило же Леньку так
