— Даша, ты сядь, — мягко предложила Алла. Ты знаешь, из милиции сообщили… некая Елизавета Бачанова взорвалась вчера поздно вечером в собственной машине, а на квартире у нее нашли убитого мужчину и по документам установили, что это… твой муж.
— Что? — Даша прижала руки к горлу, как будто ей не хватало воздуха. — Как это?
Каким-то отстраненным чувством она поняла, что Алла сознательно сказала «некая», то есть вовсе незачем рассказывать в милиции, что Даша знала про Лизу и следила за ней, и уж кто-кто, а Алла ее не выдаст. Не случайно она незаметно встала так, чтобы участковый не видел в первый момент Дашиного лица.
Вот и итог второго ее замужества. Но она уже пережила его крах. Жалко ли ей Игоря? Конечно, жалко, как любого мужчину, погибшего в расцвете сил. Но убиваться она не будет.
И тут же почувствовала, как слезы текут по щекам и зубы стучат. Даша рванулась в ванную, Алла — за ней.
— Молчи, — говорила она, обтирая Дашино лицо мокрым полотенцем, — молчи, ничего не говори. Ты ничего не знаешь, про эту Лизу первый раз слышишь.
— Да не я это… — проскрежетала Даша.
— Господи, конечно, не ты! — изумилась Алла. — Иван говорит — вроде эта Лиза сама его прикончила, везде только ее отпечатки… ну он потом еще разузнает поподробнее. Так что не волнуйся, все обойдется…
— Да уж, — вздохнула Даша.
Они ушли, а Саша остался. Забытая монета валялась на столе.
— Забери, — буркнула Даша, — видеть ее не могу. Все из-за нее!
Она понимала, конечно, что все это неправда, что монета ни при чем, но Саша не стал возражать и спрятал монету в карман.
— Она тебе не нужна? — спросил он.
— Не нужна, я искала бабушкину шкатулку, а не ее.
— И деньги не нужны?
— Деньги? — очнулась Даша. — Черт побери, деньги нужны! И немедленно! Столько расходов предстоит, а у меня сто рублей в кошельке.
— Ну, на первое время я денег дам, — протянул Саша, — потому что покупателя на монету трудно так быстро найти. Потом проблем с деньгами не будет.
— Ужас какой! — Даша закрыла лицо руками. — Я так спокойно обо всем говорю…
— А я на что? — Саша погладил ее по волосам. — Можешь плакать у меня на плече сколько хочешь, можешь рассчитывать на меня полностью…
— Нет уж! — Даша отвела его руку. — Плакать я больше не буду.
— Ну и хорошо, — покладисто согласился Саша.
В канун старого советского праздника Седьмого ноября, который в последнее время получил не очень вразумительное наименование День примирения, Варвара Васильевна Хряпина вышла во двор неторопливой гордой походкой обеспеченного человека, чтобы дать возможность всей дворовой общественности в полной мере оценить ее обнову.
На Варваре Васильевне было изумительное голландское пальто из черной ворсистой ткани с пушистым меховым воротником.
В городе необычно рано похолодало, и Варвара Васильевна блаженствовала, кутаясь морщинистым лицом в благородный мех.
— Гуманитарная помощь! — гордо произнесла она на невысказанный вопрос соседок и неспешно двинулась к магазину под их завистливыми взорами.
Немного отойдя, остановилась, повернулась и добавила:
— Вспомнили наконец о пожилом человеке. А вы в собес-то позвоните, поинтересуйтесь — может, и вам чего дадут. Ну не пальто, конечно, но, к примеру, кофточку какую — тоже хорошо!
Так среди пенсионеров этого двора впервые проявились ростки социального неравенства.
