Черный и пошел со своею специальностью на страницы „серьезных“ газет и альманахов; ныне уже оттуда он объявляет, что „бюро“ ему стало близко, как собственное „бедро“, и думает, что это необыкновенно смешно и возродительно» (Русская мысль. 1910. № 12. С. 182–183). …ясностью, простотой < …> не затемненной мелькающими шарадами намеков, которых, увы, немало в «Дневнике». — О двойственности поэзии 3. Гиппиус, о ее «непреодоленном декадентстве» лучше всего сказала она сама: «Декадентство? Это верно и неверно. Верно в факте, но неверно относительно моего сознания и воли. С самого допотопного моего начала я стремилась прочь от всякого „декадентства“, отрекалась от него, проповедовала простоту. Мое время было, однако, трудное. Бороться за простоту приходилось на два фронта, т. е. и против Надсона, и против „фиолетовых рук на эмалевой стене“. Нечему удивляться, что „трюки“ частенько меня соблазняли. Время и школа не могли повредить моей сознательной воле и простоте, которой я уже теперь, конечно, не достигну, хотя стремиться к ней не перестану» (Адамович Г. Письма 3. Н. Гиппиус // Нов. русское слово. Нью-Йорк. 1951. 21 января).
«СОБАЧЬЯ ДОЛЯ» Голос России (Берлин). 1922. 12 февраля. Подпись: А. Г-ъ. Отнесено к dubia. Ирецкий В. Я. (наст, фамилия Гликман; 1882–1936) — прозаик, критик, журналист, заявивший о себе как беллетрист еще до революции. В годы гражданской войны заведовал библиотекой Дома литераторов в Петрограде, выпустил сборник рассказов «Гравюры», куда вошли тонкие сюжетные стилизации на темы старины. Осенью 1922 года был выслан из Советской России вместе с другими оппозиционно настроенными философами, учеными и писателями. Обосновался в Берлине, активно сотрудничал в эмигрантской печати, выпустил несколько книг прозы. Лабуле де Л. (1811–1883) — французский публицист и сказочник. Наибольшую славу снискала его сказка-сатира «Принц-Собачка» (1868) — острый памфлет на Наполеона III, повествующий о принце, который умел превращаться в собачку и узнавать правду о бедствиях народа, о лицемерии и продажности придворных. …чеховской или толстовской <…> андреевской или купринской силы в изображении четвероногих. — По всей видимости, речь идет о ставших хрестоматийными рассказах о животных: «Холстомер» Л. Толстого, «Каштанка» и «Белолобый» А. П. Чехова, «Кусака» Л. Андреева, «Белый пудель» и «Изумруд» А. Куприна.
ПЕРЕДОНОВЩИНА РГ. 1924. 6 ноября. Рецензия на книгу А. М. Ремизова «Кукха. Розановы письма». Берлин. Издательство 3. И. Гржебина. 1 923 128 с. Категорическое неприятие эстетики и нравственных основ мира, созданного А. М. Ремизовым, — мира эксцентричного, игрового, юродивого — касается не только этой статьи Саши Черного. Вот что поэт писал в 1921 году А. И. Куприну: «Ремизовы, Белые — язык профессиональных юродивых, надменно-манерные периоды задом наперед, а внутри мыслишки ценою в дырку от бублика. Откуда они? И ведь талантливые люди, вот что обидно, но растягивать талант, как резинку, до гения — нельзя безнаказанно никому» (Куприна К. А. Куприн — мой отец. М., 1979. С. 217). Едва ли подобный подход с позиций здравого смысла давал возможность адекватно осмыслить такую противоречивую фигуру, как Ремизов, чьи эротические непристойности, религиозные кощунства, психологические откровения и словесно-стилистические «загогулины» располагались, по выражению Иванова-Разумника, «между Святой Русью и обезьяной». М. И. Цветаева в своем эссе «Поэт о критике» уничижительно упомянула эту рецензию Саши Черного среди статей «непристойных». Впрочем, критический отзыв Саши Черного о Ремизове не помешал дальнейшим творческим контактам двух писателей — знатоков и ценителей народной словесности. Известно, что 27 мая 1928 года они провели совместный литературный вечер в Медоне. Саша Черный как составитель альманаха «Русская земля» привлек к участию Ремизова. Встречались они и в дружеской компании, собиравшейся в мастерской художника И. Билибина. Передоновщина — выражение это, вошедшее в литературно-речевой обиход в начале XX века, образовано по фамилии героя романа Ф. К. Сологуба «Мелкий бес» (1907) — инспектора гимназии Передонова. Для современников в этом образе доносчика, мелкого пакостника и истязателя был воплощен, по словам А. А. Блока, «ужас житейской пошлости и обыденщины, а если угодно — угрожающий знак страха, уныния, отчаянья, бессилия. Этот ужас Сологуб окрестил „Недотыкомкой“» (Блок А. А. Собр. соч. Т. 5. М. — Л., 1962. С. 162). Розанов В. В. (1856–1919) — необычайно интересная и противоречивая фигура в русской философии и публицистике конца XIX — начала XX века. С А. М. Ремизовым был близок и творчески связан многие годы. Примечательна запись, сделанная В. В. Розановым в дневнике: «Ремизов А. М. Один из умнейших и талантливейших в России людей. По существу, он чертенок-монашенок из монастыря XVII в. Весь полон до того похабного, что после него всегда хочется принять ванну» (Литературная учеба. М., 1989. № 2. С. 119–120). Об отношении Саши Черного к В. В. Розанову известно немного — в письме к А. М. Горькому (1912) поэт поместил в виде приписки эпиграмму, представляющую, по-видимому, отклик на книгу Розанова «Уединенное» (1912):
В уединенном месте на вокзале Мне бросилась в глаза престранная строка: «Халат-халат! Купи мои скрижали!» Брат Розанов, не ваша ли рука? (Архив А. М. Горького. КГ-п 85–5–1)
«Ки-ка-пу» — салонный американский танец, вошедший в моду в начале XX века. Вероятно, зд. аллюзия на книгу Т. Чурилина «Конец Кикапу» (1918). …«33 белых попа» такое есть общество. — Название вымышленное; можно усмотреть аллюзию с заглавием повести Л. Д. Зиновьевой-Аннибал «Тридцать три урода» (1907). Ее муж Вяч. Иванов устраивал «среды» в знаменитой «башне» на Таврической ул., собиравшие литераторов, музыкантов, художников, философов. Чулков Г. И. (1879–1939) — поэт-символист, прозаик, критик, выдвинувший идею «мистического анархизма». Волжский А. С. (1878–1940) — критик и историк литературы. Примыкал к социально-марксистскому направлению; позднее сблизился с религиозно- богоискательскими кругами, в том числе с В. В. Розановым. Аничков Е. В. (1866– 1937) — критик и историк литературы. «…В. В. Розанов был старейшим кавалером обезьяньей великой и вольной палаты». — Звание, присвоенное В. В. Розанову: «старейший кавалер и великий фаллофор обезвелволпала». …о своих книгах и книжечках. — А. М. Ремизов был искусснейшим изографом, выпускавшим уникальные рукописные книги, украшенные собственными рисунками. Некоторые из них вручались в качестве подарка, другие предназначались для продажи коллекционерам-меценатам. Вот как рекламировал и представлял Ремизов (под псевдонимом «Василий Куковников») один из подобных манускриптов: «7 августа исполняется 10 лет со смерти Блока. Журнал „Числа“ выпускает в единственном авторском экземпляре книгу А. Ремизова „Памяти Блока“ — 47 рисунков. <…> выпуск книги в единственном экземпляре не снобизм и не фокус библиофила, мечтающего о библиографических редкостях, а беда, в которую попадают писатели в какие-то „десятилетия“. 10 лет назад писатели в Петербурге, не имея возможности издавать книги, выдумали эти единственные экземпляры, украшая их собственными „каракулями“; книги выставлялись для обозрения в „Доме Литераторов“. И теперь через 10 лет выпустить книгу, за немногими исключениями можно только за свой счет, прикрывшись какой-нибудь книжной фирмой, а если денег нет, остается довольствоваться единственным экземпляром. И эти единственные экземпляры — единственный способ заявить, что писатель еще существует на белом свете, продолжает писать» (Сатирикон. Париж. 1931. № 18. С. 8). В этих словах есть определенная доля лукавства: Ремизову удалось издать за рубежом довольно много книг (обычным типографским способом) — правда, тиражи их были по большей части мизерными. …подписал упказ А. Бах-рах. — В своих мемуарах «По памяти, по записям» (1980) А. В. Бахрах по поводу упоминания своего имени в книге «Кукха» писал: «Не скрою, что тогда мне очень польстило носить титул упказа ремизовской обезьяньей палаты да еще в придачу значиться у него „турецким послом обезьяньим и кавалером первой степени с журавлиной ногой“». Он же вспоминает мистификаторскую обстановку, которую создал вокруг себя Ремизов: «Ремизовские комнаты были разукрашены какими-то яркими бумажными вырезками, от стены к стене была протянута веревка, на
