инструкциями. Съели по ломтику арбуза, и сразу на душе стало сладко и прохладно. Отчего люди так редко едят арбузы? Надо бы вместо чаю — арбуз, вместо супа — арбуз, и вечером в постель большой кусок брать. Комики…
Вытерли бумажными салфетками губы и покатили на большой вокзал. Дядя Вася выбрал самый симпатичный вагон третьего класса, нашел им места, уложил над головой вещи — прямо золото, а не дядя. Поманил Игоря глазами из купе, опять было начал «в соседние вагоны не бегай», но Игорь подпрыгнул, поцеловал его в самые усы и сразу инструкции оборвал. Потом попрощались по-настоящему, по-мужски потрясли друг другу руки, крепко-накрепко расцеловались… И опять. И опять.
— До будущего лета! Пиши, слышишь, мартышка…
— Буду. А ты передай Мишке, что половину нашего крокета я ему дарю. Забыл сказать.
— Скажу-скажу. Смотри же, в Марселе на остановке…
— Знаю… И первого кролика своего Игорем назови, слышишь?
— Хорошо, милый. И кроликов, и цыплят, и черных тараканов всех Игорями назову…
Наклонился к серафимской длинной руке, чмокнул губами и испарился. Милый, милый дядя Вася! Игорь остался со своим капитаном один на один.
Колеса тараторят. Поезд мчится, как оглашенный. Игорь забился в уголок и следит за своим капитаном. Не начинать же ему первому разговора с дамой. А она судорожно роется в своей сумочке, выронила на пол растрепанный блокнот. Игорь поднял. Потом — ключ и губную помаду. Игорь опять поднял. Потом — два франка… До которых же пор он подымать будет?
Соседи по сторонам сдержанно улыбаются. Вытряхнула из сумочки все, что в ней было, вывернула ее наизнанку. Раскрыла свой саквояжик: полетели на пол щетки, гребенка, высушенная маленькая тыква- кувшинчик… Глаза испуганные, растерянные, а пальцы роются, роются без конца.
Игорь терпеливо поднял и щетку, и тыкву, слазил за гребенкой под скамейку и, отряхнув с коленок пыль, вежливо чихнул в ладонь и спросил:
— Что вы, Серафима Павловна, ищете?
— Билеты. Боже мой, билеты… Ведь я их сама в сумочку положила.
Игорь взял сумочку у нее из рук, сунул пальцы в боковой кармашек и вынул оттуда билеты: он же ясно видел, как его ангел-хранитель и капитан их туда положил.
— Я спрячу. Можно?
Все-таки вернее. Положил кусочки картона во внутренний карман курточки. Серафима Павловна отлепила со щетки кусочек приставшей к ней пастилы, сунула ее в рот и повернулась к мальчику. «Будет разговаривать», — сообразил Игорь.
— У нас только в Марселе пересадка?
Игорь чуть со скамьи не свалился. Слава Богу, что французы по-русски не понимают.
— Никакой пересадки! До самого Парижа. Вы разве в первый раз ездите?
— Во второй. Хотите пастилы?
— Нет, спасибо.
Второй кусочек она, пожалуй, с зубной щетки отдерет…
Как же это дядя Вася говорил, «под крылом», «под крылом». Она же вместо двери в вагонное окно шагнуть может.
Попутчица опять стала торопливо разрывать свою сумочку.
— Портмоне ищете?
— Часы…
— Часы ваши в саквояжике. Под зеркальцем, вот здесь. Они стукнуться могут. Надеть вам на руку? Можно?
Игорь застегнул над узким зеленым рукавчиком черный ремешок, запихнул в ее саквояжик кончик торчащего наружу купального костюма, пересчитал ее вещи и успокоился: ничего, он ее довезет.
Мальчик посмотрел на часики своей дамы и пожал плечами. Половина второго. Стоят. Зачем ей часы, если она даже заводить их забывает.
Дама вытащила из-за своей спины альбом в парусиновом переплете и стала рассеянно теребить завязки.
— Можно посмотреть? Это ваше рисование?
Она позволила, и Игорь плечом заслонился от соседей, зачем посторонним смотреть.
На шершавых страницах извивались, слегка подкрашенные цветными карандашами, может быть, русалки, а может быть, сколопендры… Глаза у всех были блекло-зеленые, растаращен-ные, с частоколом ресничек вокруг, и в каждом глазу дрожала невралгия. Свои глаза всем вставила. Длинные фигурки излучали цветное сияние, как на рекламах патентованные печи рисуют…
— Это душа Южного полюса. Это гимн орхидей.
— Спасибо, — шепнул мальчик. — Очень интересно.
Но самое интересное было в конце альбома: в уголке между страницами торчала… багажная квитанция Серафимы Павловны. Слава Богу, что перелистал до конца. Мальчик незаметно вытащил квитанцию и спрятал в карман.
Попутчица положила альбом в сетку и вышла в коридор. «Душа Южного полюса»… Как бы с такой душой мимо Парижа не проехать. Он поджал под себя ноги, вытащил из чемоданчика газету и стал решать «крестословицу». Но, кроме сколопендр и орхидей, никакие слова в голову не лезли. А ее все нет и нет… Не заблудилась бы.
Игорь вышел в коридор — не видно. Полотенце с собой захватила. Но из уборной вышел толстяк тоже с полотенцем на плече. Где же она? Посмотреть в соседнем вагоне? Дядя Вася такого случая не предвидел, хорошо ему инструкции давать. Не было ее и в соседнем вагоне, и только в третьем, в углу коридора стояла знакомая зеленая фигура и качалась из стороны в сторону.
— Что вы тут делаете? Пойдемте в купе…
— Не могу. Меня укачивает.
— Как укачивает?.. Разве здесь море?
— Меня и в поезде всегда укачивает…
Господи! Хорошего капитана ему дядя Вася подсунул.
Он взял ее за руку и решительно сказал:
— Идите за мной. Осторожно — площадка. Сейчас все пройдет, ничего. У меня вода в бутылочке есть с лимонным соком. И два стаканчика. У вас ведь своего, конечно, нет.
Усадил ее на место, напоил. Закрыла глаза, слава Богу.
В Марселе вывел ее на станцию, поводил. Завернет куда-нибудь за угол — и прощайте… Взял напрокат подушечку.
— Скорей, скорей, садитесь. Не в этот вагон, это почтовый…
Пристроил для нее в уголке подушечку. Ноги у нее какие бесконечные. Ничего, как-нибудь проспит.
Сам прикурнул сбоку и, засыпая, подумал: «Только бы во сне она на меня не свалилась… Или опять по коридорам бродить начнет. А вдруг она лунатик? Нет, ничего, сегодня луны нет. Да, дядя Вася, неизвестно еще, кто у кого под крылом, я у нее или она у меня…»
Поезд полной рысью подлетал к Парижу. Игорь стоял в коридоре у окна, считал минуты: сейчас, сейчас. Вещи «капитана» он уложил, вон там сидит в купе, что-то такое в альбомчике рисует. Душу бенгальской спички…
Дома — мосты — откосы. Поезд замедлил ход. Качнулся на стрелках. Показалась платформа. Боже мой, только бы маму не прозевать. Дядя Вася ведь ей телеграмму послал.
За окном в пестрой толпе мелькнуло милое лицо в коричневой шляпке, Игорь высунулся из окна:
— Ма-ма!..
Отец машет платком. Мальчик схватил чемоданчик и бросился к дверям… Но опомнился и, повернувшись к склонившейся над альбомом зеленой даме, крикнул:
— Приехали! Сидите тут, сейчас мы с папой придем и возьмем ваши вещи.
