усмехнулся. И зачем было тебе ходить в парике и в темных очках?

— Наверное, для того, чтобы другие не сделали такие же выводы, что и ты, — гневно проговорила Горецкая.

— Ну-ну… А вообще-то парик тебе идет. Лет на двадцать моложе ты в нем выглядишь.

— Мне-то в принципе все равно, кто что подумает. Я не хотела, чтобы ты видел меня с ним. Возможно, он и питает ко мне какие-то чувства. Но в моей верности к отцу можешь не сомневаться.

— Это меня не колышет. Я хочу повести разговор о другом.

— О чем же?

— Иногда мне кажется, что ты являешься мне матерью только потому, что меня родила. А на самом деле всегда проявляла какую-то автоматическую заботу обо мне. У тебя всегда был свой свет в окне — театр. Впрочем, как и у отца — армия. Он такой же фанатик-солдафон, как ты актриса.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Знаешь, мама, наше взаимопонимание нарушено давно. Еще до того, как ты уехала из ГДР. Твой отъезд только укрепил мою уверенность в своей правоте. Я всегда мечтал иметь нормальную семью.

— Ты просто не знаешь, что такое нормальная семья.

— Может быть, и не знаю. Но каждый человек этого хочет. Иногда человеку хочется, чтобы его поняли самые близкие люди.

— Ты не договариваешь, Рома… — грустно заметила Горецкая.

— Ты помнишь тот эпизод, когда нас, детей военнослужащих, повели на экскурсию в старый замок? В Харцгероде…

— Да, вас куда-то там собирали.

— Ну, так вот… Все дети пришли с рюкзаками, наполненными домашними завтраками. А ты мне дала купюру в десять марок, чтобы не возиться.

— Ты же знаешь, я плохо готовлю…

— Дело не в этом, мама. Наверное, с детства, с того самого момента, у меня утвердилась мысль, что то, чего не дает тебе семья, можно купить. Десять марок — это было щедро. На них можно было обожраться пирожными и мороженым. Но мне всегда хотелось съесть что-то пусть не такое изысканное, но приготовленное твоими руками. Я сохранил эту купюру на всю жизнь. Я так и не истратил тогда эти деньги и голодный вернулся вечером домой. А в рюкзак вместо домашнего завтрака я положил маленькую обезьянку, которую ты мне купила в Берлине. Ее я тоже всегда ношу за собой. Эта мягкая игрушка на всю жизнь заменила мне мать.

— Теперь понятно, почему ты возишь ее вечно в своем автомобиле. А я-то думала — мальчик впал в детство… Оказывается, ему не хватает мамы, и он ищет ее в неодушевленных предметах и странных личностях типа Трушкова. А может быть, ты просто заигрался? И не надо быть столь категоричным.

— Все равно, мама… Я не забуду тебе ни той купюры, ни твоего негра!

Роман резко поднялся с пола и, борясь с алкогольным и наркотическим опьянением, направился в сторону кухни.

— Подожди, — остановила его Горецкая.

— Что?

— Если в чем-нибудь я виновата перед тобой, прости меня, я не могла иначе! Жизнь для меня — это сплошная лестница наверх. По ней идут, спотыкаясь, падая, тебя кто-то отшвыривает, кто-то пренебрегает тобой. Но ты знаешь одно: тебе надо чего-то добиться в жизни. И обратного пути вниз… нет. Нет! Нет семьи и нет места никаким чувствам. И все заслоняет одно… Тот спектакль, увиденный в тринадцатилетнем возрасте, так и стоит перед моими глазами. И я, добившись очень многого, все еще думаю, что не достигла цели…

— Кончай, ты не на сцене! — оборвал ее Роман. — Ладно, ты все равно не изменишься. Вот теперь я понимаю, что все! Теперь — все! Я разберусь с твоим негром и докажу, что ты мне врешь.

Он обличающе показал пальцем на мать. Горецкая решила до конца сыграть свою роль и опустилась на колени. Чем, однако, вызвала финальную усмешку сына. Тот окончательно утвердился в мысли, что мать неисправима в этом своем лицемерно-патетическом экстазе. Продолжать дальше с ней общаться ему совершенно не хотелось, и он, махнув рукой, вышел прочь из комнаты.

«Ну, ты у меня еще попляшешь, Анастасия!» — почти с ненавистью выдавил из себя Роман, заходя к себе в комнату и с размаха плюхаясь на диван.

Глава 6

После того как Лариса узнала о смерти бабы Глаши, она поспешила домой и тут же позвонила Карташову. Однако после пятой попытки бросила это безнадежное занятие. Следователя постоянно не было на месте. А ей хотелось знать подробности убийства, произошедшего в окрестностях Тарасова. В том, что это было убийство, она почти не сомневалась.

Наконец, помаявшись в пустой квартире, она поехала к себе в ресторан. Клиентов в этот час было очень мало. На ее прибытие очень отреагировал администратор Степаныч. Он обычно тяготился ее отсутствием, потому что ужасно не любил принимать какие-либо решения самостоятельно.

В это время зазвонил телефон, и Лариса услышала в трубке голос Марьи Федоровны. Она сообщила Ларисе номер счета, куда следовало перевести деньги. Еще один звонок в банк, и проблема с деньгами для внучки горничной была решена.

Лариса, обсудив со Степанычем текущие дела, осталась в кабинете одна. У нее снова в голове возник образ Анастасии Николаевны Горецкой. В том, что разговор с ней по поводу драматических событий прошлого и настоящего неизбежен, сомневаться не приходилось.

Еще раз набрав номер Карташова, она с облегчением услышала его голос.

— Мне надо с тобой поговорить, — оборвав ритуальные приветствия следователя, заявила Лариса.

Карташов слегка замялся и проворчал что-то неопределенное.

— Что там у тебя? Проблема в том, что у меня куча дел. — Я могу подъехать к тебе в управление и подождать, пока ты освободишься.

— Ладно, — после некоторого раздумья ответил следователь. — Приезжай. Я предупрежу на вахте…

Карташов еще раз вздохнул и неожиданно сказал:

— Я думаю, тебе интересно будет узнать, что у меня в кабинете сидит госпожа Горецкая и жалуется нам на проблемы со своим сыном.

— Что-о? — от удивления Лариса чуть было не выронила телефонную трубку.

— Короче, подъезжай, поговорим на месте, — казалось, Карташов был рад, что впервые за все время их знакомства он сумел удивить ее — обычно было иначе.

Положив трубку и бросив на ходу вошедшему в кабинет Степанычу, что ее некоторое время не будет на месте, Лариса быстро уселась в машину и на предельной для города скорости рванула в городское отделение милиции.

Там она быстро поднялась на второй этаж и осторожно постучалась в кабинет Карташова. Ей тут же предложили войти, и она не замедлила воспользоваться этим приглашением.

За столом кабинета восседал Олег, а перед ним в позе кающейся Марии Магдалины сидела сама Горецкая. На приход Ларисы она отреагировала равнодушным мимолетным взглядом. Было заметно, что у нее действительно в данный момент существовали некие проблемы.

Карташов указал Ларисе на стул у стены.

— Это наш стажер, — пояснил он Горецкой. — Она будет вести ваше дело со мной. Не могли бы вы еще раз повторить все сначала?

— Да, могу, но вы понимаете, мне очень трудно, — манерно, с плачущими интонациями ответила Горецкая.

Она до сих пор еще не узнала Ларису. А ведь разговор в гримерной театра между ними состоялся

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату