пришельцы выкопали и выкатили ее наружу.
Впятером склонились над ней, смотрели, гладили, силились поднять, пинали — в точности, как наши шоферы пинают колесо, чтобы проверить его упругость. После отрезали по кусочку и попробовали. Двоим вкус сырой картошки понравился, а трое тут же ее выплюнули.
Морковку пришельцы вытаскивали из земли точно так, как тянули репку дедка, бабка, внучка и Жучка. Славик посмеялся бы, видя эту, известную всем на земле, картину, но страх его прошел еще не совсем. Тянули, тянули, ухватившись за крепкую морковную ботву, — вытянули и упали все пятеро вверх тормашками.
Морковка была величиной с пришельца, да и толщиной не уступала.
Космонавты достали из карманов ножики и отрезали по кусочку. Откусили и переглянулись. Еще раз откусили — и разулыбались. «Ох и вкуснотища!» — было написано на их лицах.
Баклажаны — эти свисали с кустов, как бомбы, — на вкус гостям Земли не понравились. Они попробовали, переглянулись и совсем по-нашему пожали плечами — видно, этот жест знаком всей Вселенной. На этот раз его можно было перевести так: «Зачем земляне выращивают эти плоды?»
Помидоры и висели — на кустах, подвязанных к палке, и лежали, зрея, на земле. Самый красный висел довольно высоко, и один из космонавтов полез на куст, а трое внизу растянули меж собой кусок какой-то материи. Помидор упал в самую середину.
Пришельцы передавали друг другу красный тяжелый шар — он был величиной с их шлем, — нюхали его, осторожно мяли, любовались гладкой чистой кожей…
После этой процедуры помидор догадались проткнуть и нацедить немного сока в стакан, который передали из корабля-тыквы. Попробовать помидорный сок дали тому храбрецу, что не побоялся огурца. Он подержал сок во рту, осторожно проглотил. Глотнул еще. Трое следили за тем, как он пьет. Нет, он не схватился за живот, не умер, не сходя с места, а наоборот, улыбнулся. И остальные тоже хватили по стаканчику томатного сока, выжимая его из помидора, как воздух из футбольного мяча, именно хватили, потому что, наверно, к этому времени всех мучила жажда.
Славик лежал в кукурузе не двигаясь. Он понимал, что если встанет — человек-гора, Гулливер, — то насмерть перепугает пришельцев. Он ждал момента, когда сможет объявить о себе нестрашно, но что это будет за момент, пока не знал.
И вот настала очередь сладких перцев. Перцев тоже было немного — небольшая, если смотреть снизу, рощица. Бабушка любила их и в салате, и фаршированными, и на зиму мариновала банку-две. Кусты были увешаны красивыми, как елочные игрушки, плодами — маленькими, средними и большими, зелеными, красными и желтыми. Бордовыми и оранжевыми…
Космонавты обрадовались им, как дети. Они прыгали, чтобы достать яркий плод, раскачивали, как колокол, кричали что-то друг другу.
Наконец один из них догадался срезать перец, осмотрел его и передал товарищам. Его нюхали, заглядывали внутрь, подбрасывали. А космонавт, что срезал перец, вырезал серединку и надел его на голову. Получился не то колпак, не то шлем, не то… Остальным идея понравилась, они тоже срезали по перцу и нахлобучили на головы.
Славик улыбнулся: маленькие пришельцы стали похожи на гномов из сказки братьев Гримм.
А те, глянув друг на друга, рассмеялись, развеселились, взялись вдруг за руки и давай отплясывать какой-то танец, хохоча и высоко взбрасывая ноги.
Заглядевшись на танцующих инопланетян, Славик чуть было не прозевал беду. Сзади затрещали кусты, послышался лай Полкана — и Славик понял, что это Манька снова забралась в огород, а бабушка спустила на нее собаку. Полкан, круглыми сутками сидевший на цепи, охоте обрадовался и со всех ног кинулся на давнего и из-за цепи недостижимого врага. Мальчик вскочил и увидел, что пес гонит козу по огороду, хватая ее за коротенький хвостик и мохнатые бока.
Коза летела сквозь кусты прямо на пришельцев со скоростью сто километров в час. Сейчас, сию секунду, она их затопчет…
Славик, не помня себя, вскочил, что-то заорал и встал на пути козы, загородив собой инопланетян. Коза свернуть не успела, она поддала Славику рогами в живот, скакнула от препятствия в сторону и понеслась дальше. Полкан тоже свернул и помчался за ней, не заметив в азарте охоты ни Славика, ни пришельцев. Но собачьего лая Славик уже не слышал. От удара рогами он потерял сознание, а точнее, оказался в нокауте.
А бабушка, забеспокоившись, не задерет ли одуревший от свободы Полкан соседскую козу, поспешила за ним. И, увидев лежащего на земле бледного Славика, поняла, какую допустила оплошность, спустив Полкана на Маньку.
Бабушка стала тормошить и звать внука, но тот не отзывался и глаз не открывал. Она заголосила, подняла Славика на руки — откуда силы взялись, — и понесла, не переставая голосить, в дом.
Уложила на кровать и давай брызгать на него водой, раскачиваясь, хватаясь за голову и ругая себя. Уж как она себя распекала и разносила! Как пробирала, пушила и жучила!
Славик открыл глаза и разглядел сначала бабушку, а за ней — бородатого Кубика. Вид у него был виноватый. Бабушка всплеснула руками.
— Ой, жив! Жив, умница ты наш! Что болит? Где болит? Ты покажи, родной, ведь она тебя чуть не убила, проклятая! Живот болит?
— Немного… — с трудом ответил Славик.
— Ах, я такая-рассякая!..
Художник кашлянул.
— Может, ему врач нужен? Давайте-ка я, Полина Андреевна, за врачом сбегаю.
— Ой, да, конечно, нужен! Что же это я сама не додумалась? Сбегай, сбегай за ним, Витя, как это можно — без доктора!
— Зачем мне доктор, — возразил Славик. Силы у него прибавилось, и дышать стало легче. — Подумаешь, коза боднула. — И попытался даже сесть, но бабушка прижала его рукой к постели.
— Ты лежи, богатырь. Я ее рога по себе знаю. Как даст — колени подгибаются.
Кубик еще раз кашлянул и исчез.
— Ты там в огороде больше никого не видела? — спросил Славик.
— Они сквозь кукурузу шуганули, а я тебя схватила да домой. Полкан-то, оголтелый, ее до тех пор будет гнать, пока она рогами к нему не обернется…
В сенях застучали каблуки, заскрипела дверь — это Кубик привел врача. Доктор был совсем молодой, тоже с бородой и усами.
— Ну, показывай, старик, где у тебя болит, — едва войдя в комнату, сказал он.
— Я не старик, — ответил Славик. — Вот тут чуть-чуть и вот здесь.
Врач сел рядом с ним и стал ощупывать теплыми пальцами живот. Надавил под ребрами справа, не спуская глаз со Славикиного лица.
— Ты под дых когда-нибудь получал? — наконец спросил он.
— Получал, — вспомнил Славик, — во втором классе.
— А сейчас посильнее удар был. Физкультурой тебе, старик, заниматься нужно, чтобы не падать от каждой козы в обморок.
— Я не старик, — снова не согласился Славик. — Я с прошлого года плаванием занимаюсь.
— Вот и хорошо. — Врач встал. Когда он говорил, то трогал бороду, словно боялся, не исчезла ли она с лица. — Но я тебе скажу: чтобы выдерживать такие удары, лучше быть боксером… Ничего страшного нет, — успокоил он бабушку. — Но завтра пусть полежит. Хоть полдня. Слабенький он… А если вдруг, правда, не должно, заболит живот, — сразу ко мне. Будь здоров! — бросил он Славику, кивнул художнику и вышел. Бабушка поспешила вслед за ним.
Кубик сел на Славикину кровать.
— Будланула тебя моя коза?
— Будланула, — подтвердил Славик.
— Придется ее, нехорошую, теперь зарезать, — вздохнул художник. — Молока от нее и чашки не надоишь, шкодит на каждом шагу, чужой огород для нее — что дом родной, скоро со всеми соседями из-за нее переругаюсь, а если заговоришь с ней, не отвечает… Нет, нет, надо Маньку зарезать! — И бросил
