— Ну, Славик, а дальше что? — сердито спросил он. Кто-то его разыгрывает, кто-то, надежно укрытый.
Сразу несколько голосов, друг за дружкой, словно играя в «испорченный телефон», тихонько повторили: «Ну, Славик, а дальше что?»
— Эй! — испугался мальчик. — Это кто? — Не дождался ответа и снова спросил — Вы где прячетесь?
Похоже было, что говорила сама кукуруза, — по спине Славика побежали мурашки.
— Я уйду сейчас, — еле слышным голосом пригрозил он.
Голоса не замедлили с ответом.
— Я уйду сейчас, — шепотом передали они по «испорченному телефону».
Славик чуточку осмелел.
— Это эхо? — спросил он.
— Эхо, — поспешила согласиться кукуруза вокруг него, — эхо, эхо, эхо.
И издалека чей-то запоздалый голос подтвердил:
— Эхо.
— Вот чудеса, — заговорил сам с собой Славик. Ему все-таки было страшновато, и только звук собственного голоса (чуть дрожащего, скажем правду) придавал храбрости. — Никогда раньше этого на огороде не было. Здесь ведь ни гор, ни стен высоких нет, откуда же эхо?
Голоса переполошились. Кто говорил «чудеса», кто «никогда», кто «гор», кто «стен», кто «откуда». А Славик на этот раз струхнул по-настоящему. И хотел улепетнуть со всех ног, как его остановил голос, донесшийся, а вернее, раздавшийся с кукурузного ствола рядом с ним:
— Слишком много слов сразу. Мы не успеваем повторять.
— Кто это — «мы»? — почти теряя сознание от страха, спросил Славик.
— Мы — гости Земли, — ответила ему бабушкина кукуруза, — пришельцы.
ПОКАЖИТЕСЬ!
— Сла-ави-ик! — разнеслось над огородом. — Сла-ави-ик! Ты-ы где-е-е?
— Это кто? — спросила кукуруза.
Как мальчик ни смотрел, пришельца он не увидел.
— Бабушка. Я к ней мигом слетаю и сейчас же назад. Она меня зовет молоко пить.
— «Бабушка. Мигом. Молоко», — поспешно повторили за ним голоса. А какой-то Опоздай вслед за всеми сказал три раза:
— «Назад, назад, назад».
Славик понесся к дому, прыгая через кусты баклажанов и помидоров. К бабушке, стоявшей у крыльца, он подбежал запыхавшись.
— Давай быстрей! — крикнул еще на бегу. Схватил литровую банку, которую приносила каждое утро бабушкина подружка Николаевна, стал пить теплое парное молоко.
— Что это ты на огород повадился? — спросила бабушка. — Пей, пей, а то похудеешь, мать скажет, что не кормила тебя здесь. То, понимаешь, ни ногой в огород, а то, глянь-ка, каждый день.
Славик оторвался от банки.
— Я, баб, наблюдения за овощами веду. Вырасту, буду на биолога учиться.
— Ну, веди, — согласилась бабушка. — Раз ради доброго дела, то веди наблюдения. Только не потопчи мне всего.
— Ладно, — сказал Славик и сделал еще глоток. — Вот смотри: пол-литра выпил!
— На здоровье. Живот-то не болит?
— Прошло. Ну, я побежал, баб.
— Ты шагом пройдись, пусть молоко прольется куда надо.
Славик вдруг остановился, словно о чем-то вспомнил.
— Баб! Дай-ка мне банку с собой, я там допью.
— Ах ты, господи! — обрадовалась бабушка. — Возьми, конечно! Может, хлебушка с собой дать?
— И хлеба дай. Вот и будет завтрак.
Бабушка заторопилась домой.
— Эй, сосед, как дела? — услышал Славик голос Кубика.
— Как? — переспросил Славик. Он еще помнил, что хотел рассказать художнику о пришельцах, когда не нашел их на огороде, и теперь не знал, что ответить. Решил тайну пока сохранить. — Все в порядке, дядя Витя, — сказал он, — ничего не болит. А вы козу нашли?
— Нашел. У самой речки. Она ко мне кинулась, как к родному. Загнал ее Полкан черт-те куда. Манька, видно, и не надеялась, бедняга, домой попасть.
— Ну, я пошел, дядя Витя, — сказал Славик, увидев бабушку с ломтем хлеба.
— Ты червей, что ли, копаешь? — удивился художник.
— Да нет, я…
И не придумал еще, что соврать, как бабушка сама поделилась новостью с художником.
— Он биологом хочет стать, — объявила она с гордостью, — и вот овощи мои наблюдает. Пусть…
— А чего их наблюдать сейчас? — снова удивился сосед. — Они уже созрели все.
— Я вредителей наблюдаю! — с отчаянием соврал Славик. — Вот молоко допью и в эту банку их соберу. Я там колорадского жука видел!
— Это дело, — одобрил художник и погладил бороду так, словно молодцом был он сам, Кубик. И важно благословил его — Иди, сын мой, и наблюдай со всей тщательностью, на какую способен в свои небольшие лета. Помни: всякий человек начинается с… — и запнулся.
Славик от нетерпения изображал бег на месте.
— Всякий человек начинается с… — повторил Кубик и посмотрел на бабушку, которая тоже ждала продолжения. — Вот черт! Забыл! Самое, можно сказать, главное, сакраментальное, без чего и шагу по земле не ступишь. Может, ты помнишь? Я тебе вчера или позавчера говорил…
— Помню, — уже на ходу бросил Славик. — Он начинается с заботы о ближнем. Но у меня ведь вредители.
— Изучая вредителей, ты заботишься обо всем человечестве, не говоря уж о своей бабушке, отрок! — крикнул Кубик ему вслед.
— Цены бы тебе не было, если б ты крестился, — сказала бабушка. — Люди бы на руках тебя носили.
— Один раз меня все равно понесут, — ответил художник. — Так что… — Он часто заканчивал свои «выступления» этими двумя словами, за которыми легко угадывались следующие.
Подбегая к кукурузе, Славик едва не упал: споткнулся о ком земли. Поставил банку с молоком, накрыл хлебом и тихонько позвал:
— Эй! — Как обратиться к пришельцам, он не знал.
— Да? — негромко отозвался знакомый уже голос.
— Я вам молоко принес.
— Спасибо. Но мы не знаем, что такое мо-ло-ко.
— Это же от коровы!
— А что такое ко-ро-ва?
— Что такое корова? — повторили сразу несколько голосов, не то спрашивая, не то изучая язык.
— Корова?.. — в эту минуту Славик понял, что пришельцы ничегошеньки о Земле не знают. И все-все им нужно объяснить. И что именно на него взвалена теперь эта задача — рассказать пришельцам о Земле и обо всем, что на ней есть.
И Славик впервые подумал, что на Земле слишком много всего, о чем он имеет самое неясное представление, и что он не так уж хорошо учится и не так уж много читает…
Славик вздохнул и начал:
