Что там в первых траншеях? Рукопашная схватка? Если уже дошли до первых траншей, то зацепятся. Иного быть не может. В рукопашной схватке гвардейцы не знают себе равных. Мастерство, помноженное на вдохновение атаки.
Видно, как разворачиваются наши орудия. Прямой наводкой артиллеристы разрушают ожившие огневые точки противника. Из первых траншей гвардейцы делают рывок в глубину обороны.
Главное сейчас опорные пункты и высотки. Местность трудная для атаки и штурма. Равнину испятнали старинные могильные курганы. Каждый такой курган — позиция для обороны. Каждый курган оборудован для обороны, как НП или дзот. Косоприцельный огонь заставляет залечь нашу пехоту. В дело вступают наши танки. Они почти в упор расстреливают зарывшегося в землю врага. Бьют из пушек, из пулеметов. Еще перебежка, еще…
Поступают первые донесения с поля боя. Везде, по всей линии наступления гвардейцы потеснили противника, захватили первые траншеи, завязали бои за опорные пункты в глубине обороны.
Время летит неощутимо. Кажется, что прошли минуты, а уже минул час ожесточенной атаки и стремительной, и вместе с тем протекающей в непрерывных схватках с противником.
Прикрывшись опорными пунктами, противник переходит в контратаки. Но нам известна эта тактика. Кое-что мы подготовили и со своей стороны. Командиры соединений и частей были строго проинструктированы: не залегать, а принимать контратаку атакой. В создавшейся обстановке это в общем- то единственный выход. Противник выходит на встречный бой, инициатива и превосходство в силах, у нас. Думается мне, что было бы хуже, если бы противник залег и огрызался бы из тщательно защищенных укрытий. У нас недостало бы боеприпасов выковыривать каждого пулеметчика и автоматчика из укрытий, не хватило бы боеприпасов подавить закопанные в землю танки. Противник сам себя раскрывает, сам и идет под огонь. Эта тактика эффективна. В открытом поле перемалывается живая сила противника, горит его техника.
Противник бросает в бой крупные танковые группы в сопровождении самоходных орудий. Наши танки огнем с места из-за укрытий почти в упор расстреливают немецкие.
Однако трудно приходилось нашим танкистам в единоборстве с «тиграми» и «фердинандами».
Лобовая броня «тигра» и «фердинанда» недоступна для 76-миллиметрового орудия. А его 88- миллиметровая пушка имеет большую начальную скорость полета снаряда, стало быть высокую его пробойность. «Тигра» надо бить в борт и по ходовой части. Это артиллеристы хорошо усвоили, но усвоил это и немецкий танкист, не подставляет борт.
Гвардейцы привыкли к танкам. Что это значит — «привыкнуть к танкам»?
Прежде всего они не боятся танка, знают, что вблизи он теряет свою огневую мощь. Пропускают его сквозь свои боевые порядки. Огонь обрушивают на пехоту, следующую под прикрытием танков, а по танкам бьют огнеметами, из противотанковых ружей, забрасывают их гранатами и бутылками с горючей смесью.
К середине дня начала проясняться картина.
29-й гвардейский стрелковый корпус наступал силами 82-й и 27-й гвардейских стрелковых дивизий с 5-м танковым полком на правом фланге армии. Он имел задачу прорвать оборону противника на рубеже: Вишневка, северо-восточная окраина Ново-Украинка. После первого рывка продвижение остановилось. Части корпуса были встречены интенсивным ружейно-пулеметным огнем со стороны Криничного, с окружающих высоток, из опорных пунктов в Ново-Украинке и в балках. Пехота залегла.
28-й гвардейский стрелковый корпус, действовавший на направлении главного удара, имел задачу прорвать оборону противника в общем направлении на город Запорожье. Он действовал вдоль железной дороги через станцию Янцево.
88-я гвардейская стрелковая дивизия во взаимодействии с 31-й танковой бригадой атаковала противника на рубеже Никифоровский, Дружелюбовский. Сломив сопротивление немецких гарнизонов, к 8.30 овладела полностью этими населенными пунктами и, продолжая продвижение, полностью очистила от противника станцию Янцево и прилегающий к ней поселок.
39-я гвардейская стрелковая дивизия, действуя параллельно 88-й дивизии, тоже продвинулась вперед, имея поддержку 141-го танкового полка.
79-я гвардейская стрелковая дивизия совместно с 212-м танковым полком стремительным броском овладела передовыми траншеями противника и его опорным пунктом на высоте с отметкой 110,5.
Общее продвижение корпуса составляло по всей линии местами до трех километров. Но важно, что противник все же был сбит со своих позиций. Образовалась тактическая вмятина.
33-й стрелковый корпус восточнее колхоза Дмитровка окружил и уничтожил небольшую группировку противника. Сначала корпус действовал силами одной дивизии, затем из второго эшелона командир корпуса ввел части 50-й стрелковой дивизии и несколько расширил прорыв.
К концу дня выяснилось, что за день боев было убито до двух с половиной тысяч немецких солдат и офицеров, взято в плен 69 солдат, уничтожено 19 орудий, 12 минометов, 47 пулеметов, 7 автомашин и бронемашин, взорвано 3 склада с боеприпасами. Эти потери немецкие войска понесли в основном во время контратак.
Из этих данных слагалась для нас тактика наступления на следующий день. Кое-что подсказали нам и действия немецких танковых группировок.
Каждое наше вклинение в немецкие боевые порядки или захват населенного пункта или высотки немедленно вызывали контратаки танков.
Мне и Малиновскому отлично были видны эти контратаки, особенно удары «тигров», которые, прошивая наши боевые порядки, прорывались вплоть до противотанкового рва внешнего обвода.
Во второй половине дня наша пехота применила несколько раз дымовые завесы во время танковых контратак. Это ослепляло танковые экипажи, наши истребители танков подползали к танкам на бросок гранаты, и неуязвимые «тигры» или получали тяжелое повреждение, или сгорали на месте.
Стало быть, появилась возможность обескровить 40-й танковый корпус противника, пользуясь дымовыми завесами и наступающей темнотой, возникла необходимость ночного боя, тем более что ночью могли эффективно действовать штурмовые группы истребителей танков. Немцы от передовых позиций танки не отводили, держали в боевых порядках своей пехоты, пряча их в заранее вырытых укрытиях. Ночью же на танкоопасных направлениях наши саперы имели возможность выставить и минные заграждения.
Бой 10 октября закончился поздно вечером. Я поставил задачи командирам корпусов наутро. Они во многом повторяли задачи на первый день наступления, а ночью приказал действовать штурмовым группам истребителей танков.
За день боев немецкие солдаты подтянулись к своим опорным пунктам, оставив траншеи, а местами были выбиты из траншей и укрылись в глубоких блиндажах и дзотах опорных пунктов.
Группы солдат по 3–5 человек во главе с офицером или сержантом, вооруженные связками противотанковых гранат и бутылками с горючей смесью, получили возможность проникать в боевые порядки противника.
Штурмовые группы рассеялись.
Солдаты подползали к укрытиям танков, брали на прицел танковые люки и забрасывали танк гранатами и бутылками.
Позиции противника тонут в ночной тьме. По полю стелется дым. Этот мрак не пробивают даже осветительные ракеты, которыми немцы себя успокаивали. И вдруг где-то там, за ничейной линией, в глубине вражеской обороны яркая вспышка, как взорвавшаяся звездочка. Одна вспышка, другая, третья… И опять все тонет во мраке. Иной раз вслед за этими звездными вспышками раздается взрыв, и к небу взмывают огненные языки. Это загорелся танк, взорвались его баки с горючим. Сразу же оживает десяток огневых точек противника. Тьму прорезают трассирующие струи. Наши артиллеристы, конечно, засекают огневую точку. Если она пристреляна, раздается два или три орудийных залпа. Точка гаснет… Опять тьма. Тревожная фронтовая тишина, тишина передовой.
Вот вдруг в расположении противника открывается ураганный ружейно-пулеметный огонь. Что это? Враг засек продвижение нашей штурмовой группы или у него не выдержали нервы? А там наши солдаты, наши гвардейцы, бесстрашные сталинградцы, люди, которые, не колеблясь, вступают в поединок с бронированным чудовищем.
