А вот полыхнуло в отдалении, почти у горизонта, пламя. Это еще один танк загорелся. Теперь немецкие пулеметы бьют по всей линии фронта, расчерчивают небо осветительные ракеты…
И так — до утра!
Утром 11 октября в 8.00 заговорила артиллерия всего фронта. Не долго мы могли вести на этот раз артподготовку. Боеприпасы! Опять боеприпасы!
20 минут артподготовки — и в 8.20 атака.
Из штаба 82-й дивизии сообщают, что вышли на рубеж Васильевка. Дальше продвинуться не могут из-за сильного огня противника. Приказываю закрепиться на достигнутом рубеже, больше людей в атаку не поднимать.
27-я гвардейская стрелковая дивизия натолкнулась на контратакующие танки противника. Солдаты залегли, пропуская их сквозь свои боевые порядки. Танки встречены 152-миллиметровыми орудиями, выдвинутыми на позиции для боя прямой наводкой. Контратака танков отбита, в контратаку пошла немецкая пехота. Продвижения вперед дивизия не имеет.
Части 28-го гвардейского стрелкового корпуса встретили с первой же минуты сильнейшее огневое сопротивление. Залегли. Продвижения не имеют.
Более радостные сведения поступают из 33-го стрелкового корпуса. Его 78-я дивизия потеснила противника, подошла к восточной окраине колхоза Дмитровка.
Даю приказ: истреблять танки любыми средствами! Сейчас это главное. Пехоту противника уничтожает огонь нашей артиллерии. Опасны танки в контратаке. Весь день войска в активной обороне. И вот поднимаются факелы горящих танков над полем боя. Только по приблизительным подсчетам горит около двадцати танков, а сколько их отбуксировано с повреждениями, мы сосчитать не можем. Немецкие танкисты уже не отрываются от своей пехоты, не прорываются сквозь наши боевые порядки…
В районе поселка Ивановка захвачен «тигр». Вместе с командующим бронетанковыми войсками армии полковником М. Р. Вайнрубом и командующим артиллерией генералом Н. М. Пожарским едем туда. Интересно, что это за немецкий зверь, «тигр»?
Башня этого танка была пробита попаданием 122-миллиметрового снаряда. Около танка десяток трупов немецких солдат, в танке четыре убитых танкиста.
Мощное сооружение. Отличная конструкция оптического прицела, сильная 88-миллиметровая пушка.
Я думаю, что танки «тигр» в летне-осенней кампании 1943 года были наиболее грозной машиной. Гитлер не зря делал в Курской битве ставку именно на эти танки. В танковых боях сорок третьего года они несомненно могли бы иметь успех. Но мы уже имели самоходные орудия 122-миллиметровые, которые пробивали броню «тигров».
По сталинградским традициям генерал Н. М. Пожарский и полковник М. Г. Вайнруб тут же на поле боя, у разбитых танков, обучали наших танкистов и артиллеристов, как бить «тигры», как свести на нет его боевые преимущества. Шел разбор, на какую дистанцию подпускать этот танк, где у него наиболее уязвимые места…
Закончился второй день наступления…
В течение этих двух суток командующий фронтом Р. Я. Малиновский и член Военного совета А. С. Желтов безотлучно находились на наблюдательных пунктах 8-й гвардейской армии, на направлении главного удара. От них мне было известно, как обстоят дела и у моих соседей — в 3-й гвардейской и 12-й армиях. Картина та же, что и у меня. Лишь 12-й армии удалось несколько потеснить противника. Но и там противник предпринимал одну контратаку за другой в основном силами 40-го танкового корпуса.
На третий день наступления задачи оставались прежними: прорвать оборону противника на ранее определившихся направлениях, вести истребительную борьбу станками.
В ночь, на 12 октября опять в расположение противника начали проникать истребительные штурмовые группы. Опять вспыхивали в ночи яркими факелами танки противника. Саперы устанавливали мины на танкоопасных направлениях, артиллеристы подтягивали орудия для стрельбы прямой наводкой по танкам.
12 октября в 8.00 началась артподготовка по зафиксированным за ночь целям. После получасовой артподготовки, в 8.30 пехота с поредевшими танками поддержки опять пошла в атаку, буквально прогрызая оборону противника. Танковый корпус генерала Пушкина и механизированный корпус генерала Руссиянова в бой пока не вводились.
С утра противник отбивался мощным артиллерийским огнем, затем начал контратаки.
В полдень определилось, что контратаки противника выдыхаются.
Наметился еще незримый, но все же ощутимый для тех, кто следил за боем, перелом.
Надо сделать еще одно усилие, и противник должен быть сломлен.
Впереди нашего наблюдательного пункта, метрах в двухстах, тоже на кургане располагался наблюдательный пункт командира 27-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора В. С. Глебова.
Наши войска вели третий день напряженные бои, солдаты и офицеры устали, смертельно устали. Они могли не почувствовать, что противник колеблется, что его положение сделалось неустойчивым, и упустить момент для решающего рывка. Чтобы поднять части 27-й дивизии на этот рывок, я со своим адъютантом пошел на наблюдательный пункт Глебова. Поговорив с ним лично, а по телефону с командирами полков, поставив перед ними конкретную задачу исходя из сложившейся обстановки, я опять же с адъютантом той же дорогой пошел обратно. Вероятно, противник обнаружил какое-то движение на наших курганах, может быть, решил, что мы меняем командный пункт. Он открыл ураганный артиллерийский огонь по высоткам и по дороге между курганами. Мы с адъютантом оказались как раз на полпути между курганами и попали как бы в огненное кольцо. Снаряды рвались со всех сторон. И никакого укрытия. Лишь одинокий, чудом уцелевший телеграфный столб. Мы и упали возле этого столба, я с одной стороны, адъютант — с другой. Двинуться или шевельнуться было невозможно. И в общем-то бесполезно, огонь велся беспорядочно, и нельзя было угадать, куда упадет следующий снаряд. Мы лежали, прижавшись головами к столбу. Я видел открытый рот адъютанта, он что-то мне говорил, но расслышать его было невозможно из-за грохота рвущихся снарядов. Вдруг лицо адъютанта исказилось. Секундой позже я понял, что его задело осколком и он теряет сознание от боли.
Я вскочил, поднял на руки адъютанта и бросился бегом к кургану. Наверно, я в общем-то и не почувствовал тяжести ноши. Ждать в голову снаряда, никак не сопротивляясь судьбе, было не в моем характере.
Родион Яковлевич, наблюдавший за этой сценой из укрытия, встретил меня шуткой:
— Говорил я тебе, таскай всегда с собой канавку, тогда не попадешь в такую переделку…
И он, и генерал Желтов уехали с нашего наблюдательного пункта крайне расстроенные тем, что не удалось выполнить директиву Ставки и сбросить немцев с плацдарма. Срок взятия Запорожья, установленный на 15 октября, приближался, а мы по существу все еще топтались на месте.
Наступала третья ночь нашего наступления.
Мы задумались: что же делать? Продолжать действия штурмовых групп? Но противник уже разгадал нашу тактику. Несомненно, он ждет штурмовые группы. Он может отвести с ближних позиций свои танки, а штурмовые группы взять под прицел пулеметов. С другой стороны, именно ночью мы имели наибольший успех.
Ночное наступление силами всей армии? Люди измотаны, и такое наступление нужно готовить заблаговременно. Наш транспорт работает с перегрузкой на подвозе боеприпасов.
Однако ночью не нужно и, пожалуй, даже бессмысленно вести полную артподготовку. Достаточно нанести удар по заранее пристрелянным целям. Противник будет ожидать появления штурмовых групп, а мы на него навалимся всеми силами артиллерийского и пулеметно-ружейного огня.
После недолгих размышлений мы на Военном совете армии приняли решение вести ночной бой. Для подкрепления задействованных частей было решено ввести и 74-ю гвардейскую стрелковую дивизию, оставив в резерве лишь один полк. Командиру 29-го гвардейского стрелкового корпуса предписывалось ввести в бой два стрелковых полка 74-й гвардейской стрелковой дивизии и нанести решительный удар в направлении: Шелковый, Безымянный № 2, Ново-Украинка и к утру 13-го овладеть рубежом: Люцерновский, западная окраина фруктового сада, поселок Шелковый, Криничный.
Шелковый и Криничный доставляли нам в дневном бою наибольшие неприятности. Артиллерия никак
