участие в бою танков. Наши войска продвинулись на 10–12 километров и овладели Первомаевкой, Растаньем, Петриковкой, Александрополем, Пропашным, Гегеловкой, Котляровским.
Казалось бы, не такое уж эффектное продвижение. Однако вспомним, с чего мы начинали, как ставились задачи наступления на 14 ноября. Линия, намеченная для первого этапа наступления, проходившая через Екатериновку, Владимировку, Томаковку, Незабудино, Натальевку, Пропашное, Павловку, осталась далеко позади. Общее продвижение местами составило уже до 30 километров. Однако только километрами итоги наступательных операций в грязь и распутицу измерять и оценивать было бы неправильным. Мы выходили в тыл частей противника, оседлавших шоссейную дорогу Днепропетровск — Запорожье, Днепропетровск — Никополь. Перед фронтом левофлангового 29-го гвардейского корпуса противник начал отходить, уплотняя свою оборону вокруг Никополя.
Части 29-го гвардейского стрелкового корпуса усилили давление на противника. Гитлеровцы отступали по грязи и полному бездорожью, с трудом оттягивая свою технику. Но и наступавшие были не в лучшем положении. За два дня противник отошел на 10–12 километров, мы с трудом проделали тот же путь. Ноги буквально увязали в пашне до колен. Артиллерию приходилось перетаскивать на руках.
Новый рубеж теперь выглядел таким образом:
29-й гвардейский стрелковый корпус вышел к Гаркушино, Красный Яр, Григорьевка, Ново- Вознесенский, Петрополь, Многорудный и до Днепра. Шоссейная дорога Никополь — Днепропетровск, Никополь — Запорожье была рассечена.
4-й гвардейский стрелковый корпус вышел на линии Гаркушино, Михайловка, Веселый, Менделеевка.
28-й гвардейский стрелковый корпус — Мирополь, Ивановка, Садовод, Первомаевка, Екатерино- Натальевка.
Таким образом, одним флангом армия вплотную придвинулась к Николаевке и стучалась в ворота, ведущие в Апостолово, другим флангом зависла над марганцевыми рудниками, ради которых Гитлер и держал здесь 6-ю полевую и 1-ю танковую армии. До марганцевых рудников оставалось около 30 километров.
Попытки развить наступление 29 и 30 ноября ни к чему не привели. Нужно было вновь собираться с силами. Противник уплотнил оборону. Мы стояли на рубеже, с которого начиналось сопротивление всех основных сил для защиты Никополя и марганца.
К концу ноября силами 8-й гвардейской армии во взаимодействии с 46-й армией был очищен большой треугольник южнее и западнее Днепропетровска.
Фронт проходил от Николаевки до северных окраин Правобережного Запорожья. В общей сложности за месяц армия прошла с боями около 100 километров, освободив множество населенных пунктов, сел, железнодорожных станций и городков. Правее нас вела бои 46-я армия. Левее фронт проходил по восточному берегу Днепра, где действовали 6-я армия, усиленная частями расформированной 12-й армии, 3-я гвардейская и весь 4-й Украинский фронт.
Командование фронта потребовало незамедлительного наступления. Еще один рывок. 33-й стрелковый корпус ввели между 28-м и 4-м гвардейскими корпусами. Но и в 33-м корпусе не было танков. А штыком глубокоэшелонированную оборону не пробьешь!
5 декабря началась артиллерийская подготовка. Мы смогли израсходовать лишь треть боевого комплекта, хотя в снарядах недостатка уже не было. Но как их доставить к артиллерийским позициям? Даже машины с тремя ведущими мостами не могли стронуться с места по глубокой грязи.
Артподготовка длилась целый час, но прошла вяло.
Пехота двинулась в атаку и, конечно, тут же была вынуждена залечь.
Командующий фронтом сделал еще одну попытку прорвать оборону врага, но уже после короткой подготовки. Мы получили указание закрепиться на достигнутых рубежах, провести боевую подготовку, принять пополнение и возобновить атаки 10 декабря. Мы овладели крупными населенными пунктами, расположенными на направлении к марганцевым рудникам: Токмаково, Чумаки и Лебединское. Дальше — никак.
В эти дни произошла большая беда с начальником разведки армии полковником Германом. Михаил Захарович Герман прошел боевой путь армии по существу со дня ее создания. Это был способный, думающий разведчик, умеющий не только анализировать собранную информацию, но и организовать ее, выбрать направление для работы разведчиков. И мужественный человек…
Полковник Герман и его порученец капитан Червоиваненко возвращались после поездки по войскам в штаб, который тогда размещался в поселке Незабудино. Кто лучше Германа знал расстановку сил на фронте, расположение частей, линию обороны противника? Пожалуй, никто в штабе армии. Но одно дело карта и линии, нанесенные на карте, совсем другое дело ориентировка на местности. Украинская степь. На дорогах почти никаких ориентиров. Только прирожденный степняк способен разобраться в хитросплетениях полевых дорог.
Погода в тот день выдалась на редкость морозной, что совершенно изменило начертания дорог. Смерзлись колеи высокими отвалами. Приходилось ехать полем. Не мудрено заблудиться, допустить просчет во времени. И заблудились. Полагая, что едут к выброшенному к передовой позиции наблюдательному пункту, Герман и Червоиваненко наскочили на немецкую оборону. До окопов противника оставалось не более 25 метров, когда они поняли свою ошибку. Навстречу поднялись немецкие автоматчики. Они, вероятно, удивились не меньше чем наши разведчики.
— Назад! Противник! — крикнули почти одновременно полковник и капитан.
Водитель Николай Кучин скользящей дугой проскочил мимо немецких окопов, дал полный газ и повел машину зигзагами в сторону наших позиций. Немцы открыли ураганный огонь. Били из противотанковых ружей, из пулеметов, минометов. Пули прошивали кузов машины насквозь. Метров на двести-триста машина все же отъехала от немецких траншей. Но вот замедлился ее ход, она остановилась. Кучин осел и начал сползать с сиденья. Как-то даже неестественно спокойно вдруг сказал:
— Товарищ полковник, сообщите жене…
Сказал и затих.
Полковник и капитан выскочили из машины. Легли рядом, чтобы укрыться от прицельного огня.
Степь ровная, как полированный стол. Сразу был ранен полковник. Три пули вошли в ногу выше колена, одна пуля — в грудь в области сердца, одна пуля по касательной задела голову. С помощью капитана он попытался подняться, но правая нога не держала.
— Ползем! — приказал полковник.
Но его достала еще одна пуля и перебила правую руку. Полковник терял сознание. Он успел приказать капитану взять документы и ползти к нашим. Документы начальника разведки армии были огромной ценностью для врага. Полковник снова приказал уходить. Вынести его из-под обстрела капитан не мог. Там, у наших можно было еще что-то придумать. Открыть прикрывающий огонь, подавить артиллерией огневые точки врага и вынести полковника… И он уполз в сторону наших позиций… Полковник М. З. Герман попал в плен.
Мы долгое время не знали, что с ним. Но это происшествие вызвало большую тревогу в Ставке Верховного Главнокомандования.
На другой же день позвонил генерал Малиновский. Он сообщил, что Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин лично объявил ему и мне по выговору…
— Давай скорее своей деятельностью снимать выговора! — добавил Малиновский. И тут же посоветовал мне переменить расположение штаба армии, сменить расположение штабов корпусов, дивизий и подумать о смене позиций для артиллерийских батарей.
Я знал полковника Германа, я верил ему. Но когда на тебе лежит ответственность за многие жизни и судьбы, на свое доверие я полагаться не мог, не имел права. Безусловно, если бы немцам удалось заставить говорить полковника, это могло привести ко многим бедам.
Штаб мы перевели в другое место, ближе к фронту. Передислоцировались и штабы корпусов.
Минула ночь, наступил рассвет. Авиация противника действовала обычным порядком, ничего не показывало, что разведка снабдила летчиков какими-то особыми сведениями, какими мог располагать полковник Герман. Так же, как и прежде, вела себя артиллерия. Наша воздушная разведка не обнаружила никаких признаков передислокации войск противника. Стало быть, полковник М. З. Герман или молчал или
