частями дивизии.
До первой половины дня донесений не было. Начальник штаба корпуса поехал на КП дивизии, расположенный в поселке Память Ильича, для выяснения обстановки, но никого там не нашел. В поселке горели подожженные машины и стояли взорванные орудия. У станции южнее Память Ильича вели огонь артиллеристы, от которых он узнал, что это арьергард группы Шверина и что дивизия по приказу командира передислоцируется в Широкое. Начальнику штаба корпуса сообщили, что арьергардом командует майор Ценгер. Силы арьергарда: 30 человек пехоты, две легкие полевые гаубицы (с недостаточным количеством снарядов), две тяжелые полевые гаубицы и четыре штурмовых орудия.
Командир дивизиона доложил, что тяжелые гаубицы расстреливают последние снаряды по Михайловке и предполагаемым: путям подхода противника, что, расстреляв снаряды, он имеет задачу уйти в Широкое.
Начальник штаба корпуса установил, что начальник арьергарда находится со штурмовым орудием в предполье, что ему приказано держаться с арьергардом до подхода противника, после чего также уйти в Широкое. Артиллеристы показали, что командир дивизии был недавно здесь и очевидно уехал в Александровку.
После этого начальник штаба корпуса выехал в Александровку и с КП запросил командира 16 мд, действительно ли он приказал дивизии сосредоточиться в Широкое. Командир дивизии генерал-лейтенант граф фон Шверин подтвердил, что им отдан такой приказ.
Начальник штаба корпуса поинтересовался, согласован ли этот приказ с командованием армии, действовал ли командир дивизии по своей инициативе или выполнял установки штаба армии. Генерал- лейтенант граф фон Шверин ответил, что действовал исключительно по своему усмотрению. Начальник штаба корпуса поставил вопрос, есть ли возможность остановить дивизию, ввести ее в бой и приостановить наступление противника. Генерал-лейтенант граф фон Шверин ответил, что дивизию в пути остановить уже поздно, что она дислоцировалась в Широком, что туда же следует штаб полка, которым командует Грольман, что он намерен назавтра туда же перевести оперативный отдел дивизии.
На вопрос командира дивизии, должен ли арьергард держаться до приказа на отступление, начальник штаба корпуса ответил, что при всех обстоятельствах штурмовые орудия и прочие бронесилы должны остаться на занимаемых позициях, поддерживая связь со штабом корпуса. При этом начальник штаба корпуса указал на последствия, которые могут иметь самостоятельные действия группы Шверина для положения корпуса в целом.
По данным начальника штаба корпуса, корпус только в 5.45 4 февраля получил известие о положении группы Шверина и об отходе группы вопреки приказу корпуса. Корпус до этого мог судить об обстановке из предположения, что группа Шверина все еще находится на своем прежнем рубеже, что Михайловка взята обратно или, по меньшей мере, противник там остановлен.
Своими действиями генерал-лейтенант граф фон Шверин в критический момент вывел свои части с поля боя и предоставил возможность противнику выйти на оперативный простор.
2. Генерал-лейтенант граф фон Шверин 4.02 имел разговор со штабом армии, однако о своих далеко идущих решениях не донес.
Он также не донес об этом корпусу, несмотря на наличие следующих возможностей:
а) переговорный пункт на ок. д. станции Память Ильича;
б) использование офицера связи или связных Путем посылки на КП корпуса на вездеходе;
в) при сомнении, что вездеход может не пройти, он мог использовать конных посыльных на отдаление 6–7 км КП корпуса.
3. В период предшествующих больших боев информация и ориентирование со стороны группы Шверина была в высшей степени недостаточной. Например, в течение нескольких часов ни его, ни начальника оперотдела не было на КН. Корпус пытался своими силами через офицеров связи и повторно через начальника оперотдела дивизии устранить эти недостатки и, наконец, в первой половине 3 февраля в самой острой форме возбудил этот вопрос.
Вначале причину этих недостатков усматривали в несоответствии своей должности начальника оперотдела, но, сопоставляя все факты, мы должны были сделать вывод, что просчеты в ориентировке корпуса не случайны, что этим маскируется попытка вести самостоятельно действия, дабы поставить корпус перед совершившимся фактом.
Попутно я хотел бы привести еще один очень интересный документ, который, возможно, и не попал бы в наши руки, затерявшись в армейских архивах, подлежащих уничтожению. Этот документ появился в общей папке дела генерал-лейтенанта графа фон Шверина лишь потому, что немецкому генералу пришлось оправдываться перед следствием за свои действия в должности командира дивизии. Для оправдания своих поражений он и извлек его из армейских архивов.
Чем же интересен для нас этот документ?
Сегодня битые немецкие генералы всячески оправдывают себя перед историей, тщатся возродить миф о высоком профессиональном мастерстве немецкого генерального штаба, о его непобедимости.
Странное жонглирование историей, почти неправдоподобное.
Никто не спорит, что со времен прусского генерала Шарнхорста (1755–1813) в Германии возродилась военная каста феодального типа, ищущая источники для традиций в средневековье, у тевтонских рыцарей, зародилась на основе реформ этого генерала военная академия. Но создание военной дворянской касты — это еще не создание военной школы, это еще не военное искусство.
Битые гитлеровские генералы сегодня пишут мемуары, в своих сочинениях они лгут всему миру о своем умении воевать, ищут оправданий своим поражениям, скрывают истину, во что обошлись они немецкому народу. Манштейн и другие всячески тщатся доказать, что воевали они малой кровью. А вот что рассказывает нам документ, оставленный по случайности генерал-лейтенантом графом фон Швериным.
16 мотодивизия
— командир —
КП дивизии 21.1.44
Командиру 30 А К господину генералу артиллерии Фреттер-Пико
В дополнение к телеграмме от 19.01.44 г. доношу нижеследующее:
Трехкратное упоминание в сводках Верховного командования, в период больших беспрерывных оборонительных боев прошедшего лета у р. Миус, Донца и Запорожья дивизия трижды оплатила большими кровавыми жертвами. В этих боях она потеряла 19 411 человек, т. е. исходя из тогдашнего боечисленного состава (пехоты), она трижды уничтожена начисто.
Несмотря на это, дивизия смогла, использовав собственные резервы и получив пополнение, сохранить свою боеспособность.
Однако после боев за Запорожье восстановить боечисленный состав и боеспособность дивизии, особенно пехоты, не нашлось возможности. Регенеративные резервы истощили себя.
В этот период, т. е. с 10.10.43 г., дивизия начала бои в районе юго-зап. Днепропетровска без предварительного отдыха. Она потеряла с 20. 10. 43 г. по 14. 1. 44 г. еще 5120 человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести и больными.
Дивизия участвовала в боях: с 20. 10 по 2.11 в районе севернее Гуляй Поле. С 11.11 по 30.11 — в районе южнее Назаровка. С 10. 1 по 14. 1 — вела бои за Ново-Николаевку (Николаевку).
Дивизия в целом с начала боев прошлого, года, потеряла по меньшей мере 6 раз весь свой личный состав.
И вот дивизия обескровлена. Ценность ее пехоты, как это ни больно признавать, однако это правда, пала ниже общепринятой меры существующих в настоящее время пехотных подразделений…
Приведенный документ был написан и доложен командиру 30-го армейского корпуса 21 января 1944 года, когда еще на нее не обрушился уничтожающий удар наших войск в районе Николаевки (Ново-
