лестнице. Молчал даже тогда, когда его бережно посадили на трон.
Мальчик поднял голову, сложил руки на груди. Ему казалось: так он выглядит более важно, — и замер.
Около трона стояли стражники, по двое с каждой стороны. В руках у них были не ружья и даже не сабли, а широкие китайские веера. Этими веерами стражники отгоняли мух от Петрушки. Мальчик чуть было не рассмеялся, когда увидел, как один из них, далеко вытянув вперед руку и покачиваясь на одной ноге, пытался согнать муху, которая сидела на спинке трона, но удержался, потому что вспомнил наказ Трофима и прикрыл рот ладонью, как будто собирался зевнуть.
Тут открылась дверь, и в зал вошел Распорядитель праздников и приемов в красном кафтане с длинной тростью в руке.
— Главный судья просит принять его!
Мальчик махнул рукой, потому что побоялся, что голос сразу выдаст его.
Кланяясь взад и вперед, к трону подошла кукла с двумя лицами.
— Царский судья Нашим-Вашим приветствует своего повелителя!
— Это на твоем сыне я… то есть Петрушка катался? — спросил Петрушка.
— Да, на моем. — Нашим-Вашим не знал, куда деваться от стыда. — Этот негодный Петрушка опозорил всю нашу семью. Его нужно обязательно наказать.
— Не надо его наказывать, — ответил Петрушка. — А твой Киря здорово бегает. Люблю кататься на тех, кто быстро бегает, — добавил он.
Судья подскочил от возмущения, и его резиновая спина закачалась из стороны в сторону. Но что скажешь царю!
А кукла в чалме и в широком бухарском халате, стоявшая за троном, хлопнула себя по лбу и закричала:
— Запомним! Запомним! Царь Формалай любит кататься на тех, кто быстро бегает.
Петрушка хотел спросить, что это за кукла и почему она так кричит, но не решился. А судья между тем докладывал:
— Великий Формалай, крестьянка Матрешка не платит налоги. Ее нужно наказать.
Дверь зала открылась, и двое солдат под руки ввели плачущую Матрешку.
Крестьянка упала на колени и коснулась лбом пушистого ковра. Петрушка сразу узнал Матрешку. Он сошел с трона, поднял ее и тихо проговорил:
— Не плачь, я тебя не накажу.
Судья, гонец Скороход и Распорядитель праздников и приемов стояли, не двигаясь с места. «Сам Формалай поднимает с полу Матрешку! Видно, у него хорошее настроение. Надо будет сказать Матрешке, что царь так добр к ней, потому что я заступился за нее, и ободрать Матрешку как липку», — подумал судья.
— Светлейший царь, крестьянка Матрешка не платит налогов, — сказало лицо судьи, обращенное к царю: оно было строгим и серьезным.
Второе лицо, которым он смотрел на крестьянку, улыбалось:
— Дай мне пятьдесят монет, я попрошу царя совсем помиловать тебя, — говорило второе лицо.
— Но у меня нет денег, — пролепетала Матрешка.
Первое лицо сказало царю:
— Если крестьяне не будут платить налогов, не будут трудиться, царская казна опустеет.
А лицо, обращенное к Матрешке, теперь уже было не таким ласковым.
— Отдай мне барашка, и я спасу тебя.
— У меня нет барашка, — ответила Матрешка. — Ничего нет.
— Сколько же она должна? — спросил Петрушка.
— Сто монет.
— У нее, наверное, нет денег, — догадался царь. — Отпустите ее домой и выдайте из казны сто монет.
Кукла в белой чалме опять хлопнула себя по лбу и снова выкрикнула:
— Запомним! Выдать Матрешке из казны сто монет.
— Ее дочери тоже не платят налоги. Они тоже должны по шестьдесят монет! — не сдавался судья и приказал стражникам ввести дочерей. К трону подвели пятерых Матрешек.
— Выдать им по шестьдесят монет, — разошелся Петрушка. — Пусть помнят меня.
— Запомним! — опять вскричала кукла в белой чалме. — Выдать всем Матрешкам по шестьдесят монет.
Матрешка с дочерьми отправилась в казну получать деньги.
Тут только Петрушка, наконец, сообразил, что эта кукла в чалме запоминает приказы царя. «Хорошо быть Формалаем, даже писать указы не нужно, все для тебя запомнят и сделают». — И тут же заявил:
— Принесите-ка шоколада, да побольше!
Хранитель царской памяти хлопнул себя по лбу и прокричал:
— Принести шоколада, да побольше!
— Ох, и поем же я, — Петрушка погладил себя ладонью по животу и в эту минуту вспомнил наказ отца. Он сделал серьезное лицо и чинно сложил руки на коленях.
Судья ошалело смотрел на повелителя, стараясь, чтобы верхняя половина тела не качалась. Немного помолчав, он снова заговорил:
— Светлый Формалай, я привел государственного преступника.
Двери зала раскрылись, и солдаты ввели кузнеца Игната со связанными руками.
— Мудрый царь! — вскричал судья. — Его надо отправить на свалку или посадить в тюрьму.
— Кузнеца Игната в тюрьму! За что? — удивился Петрушка.
— Он говорил на площади, что Формалай плохо относится к куклам. Он тебя ругал, мудрый царь! — возмущался судья. — На свалку его.
— А этого не хочешь? — Петрушка совсем забыл, что изображает царя, и показал судье кукиш.
— Никак, царь заболел? — пролепетал судья и так вытаращил глаза, что нитки, которыми они были пришиты, лопнули, и глаза-пуговицы оторвались и покатились по полу.
Судья повернулся и встал к царю другим своим лицом.
— Этот преступник разрушает ваш трон. Если вы его не убьете, он всех нас убьет.
— Кузнец добрый, он никого не убивает, — засмеялся Петрушка и, взяв у одного из солдат саблю, разрезал веревки, связывавшие кузнеца.
— Иди, кузнец, домой.
Кузнец быстро пошел к выходу.
— Держите его, держите! — завопил судья. — Царь пошутил.
— Как ты смеешь мне возражать? — Петрушка затопал ногами. Он уже вошел во вкус и ему понравилось, что его приказы выполняют. — Не смей мне перечить! Посадите судью в тюрьму.
Кукла в белой чалме снова хлопнула себя по лбу и опять выкрикнула:
— Запомним: посадить судью в тюрьму.
И те же солдаты, которые привели кузнеца, схватили судью и потащили его в тюрьму.
— Я не хочу, чтобы мои глаза видели такую несправедливость! — закричал судья и так зажмурил вторую пару глаз, что они тоже оторвались и покатились по половицам.
— О, мои глаза! Верните мои глаза! — заплакал судья.
— Зачем тебе глаза? Ты что с глазами, что без глаз не видишь правды, — громко проговорил кузнец и быстро вышел из дворца.
В это время в зал вкатилась, как на коньках, длинная сухопарая фигура в белом кителе. Это был
