Он захлопал глазами, что плохо вязалось с его недавней безучастностью.
— Убита, — растерянно повторил он, тупо глядя куда-то перед собой. — Вы нашли ее в квартире?
— А вы откуда знаете? — насторожилась я.
— Просто так, предположил… — Он тяжело вздохнул.
— Лиля была застрелена, — хладнокровно уточнила я, — днем, у себя дома.
— А что же вы тогда мне лапшу на уши вешали, если все знаете? — раздраженно спросил он.
— Не хотела вас расстраивать, хотя, принимая во внимание «несерьезный» характер ваших отношений…
— Замолчите! — неожиданно вскочил Олег, на глазах у него заблестели слезы.
Вот это да!.. Что же это, выходит, я его недооценила?
— Успокойтесь, — решительно сказала я.
— Вам легко говорить, вам на все наплевать. — Олег упал на стул. — У нас ведь все было не так…
Его стеклянный голос треснул, мне даже послышался всхлип — надо же, какая чувствительность!
— Вы сказали мне неправду? — Я чувствовала себя хирургом с холодным острым скальпелем в руке.
— То, что мы знали друг друга только месяц, ничего не доказывает, вернее, доказывает, — сбился он. — Доказывает, что и такого небольшого срока порой хватает, чтобы… — он замялся —…чтобы, — Олег закрыл лицо руками, — мы… мы… полюбили друг друга, — наконец выговорил он, запинаясь. — Но Лилька, она предала меня в конце концов — вернулась к своему кутюрье, будь он неладен!
«Вот так взрыв эмоций», — мысленно прокомментировала я его реакцию.
— А теперь, — продолжал он, подавленный и сникший, — какое теперь все это имеет значение?
— Вы поссорились из-за Замуруева?
— Да, — бросил он.
— Он ведь тоже убит…
— Туда ему и дорога, — механически произнес Олег. — Все равно они бы…
Внезапно он замолчал. Теперь он сидел с безучастным видом, который был вызван не равнодушной отчужденностью, а потрясением.
— Вы сказали, что Лиля решила вернуться к Замуруеву. Когда это было?
— Что? — Он поднял на меня отрешенный, затуманенный слезами взгляд. — Дней восемь назад.
— То есть после того, как Лиля сообщила вам о своем решении вернуться к Замуруеву, вы еще раз виделись с ней?
— Да ничего она не сообщала, — потерянно, с тайной горечью сказал он, — ей, как она выразилась, меня было жаль… Она не хотела бросать меня, но страсть… Это все из ее путаных объяснений. Это я потребовал определенности, потому что не люблю, когда меня за нос водят. — Голос Олега стал опять жестким. — Она долго кривлялась, пыталась и волков накормить, и овец сберечь. Только ничего из этого не вышло. Да мне сразу друзья сказали, что все манекенщицы одинаковы, путаются все как одна хрен знает с кем, по мужикам шастают. Она сама ко мне пришла, прощения просить, ха-ха! — недобро ухмыльнулся он. — За дурака меня принимала, что ли? Только я ее направил… Мне такие су… Простите, нервы сдают.
— Ничего, я вас понимаю, — сказала я, хотя мои симпатии были на стороне Лили. — Значит, после того, как вы объяснились, вы еще один раз все-таки виделись?
— Куда это вы клоните? Я же сказал: она сама пришла… И вообще, почему это дело не расследует милиция?
— Расследует, только ведь вам известно, что у нее таких дел уйма, иногда не успевает она…
— А вы, значит, успеваете? — с вызовом спросил Олег. — Или какие-нибудь особенные дела расследуете? Сенсационные. За славой дешевой гоняетесь? — В его глазах закипала ненависть. — Хватит, вы меня и так полчаса интервьюируете, а я, дурак, выложил вам все, расчувствовался, — саркастически произнес Олег.
— Ну зачем вы так? — укоризненно посмотрела я на него. — Я сама присутствовала на последнем показе, где демонстрировались модели Замуруева, на моих глазах он упал с пеной у рта, в страшных судорогах, я первой обнаружила труп вашей подруги и вызвала милицию…
— Какой героизм! — сардонически усмехнулся Олег. — Мне работать пора, до свидания.
— Всего хорошего. — Я поняла, что двери, образно говоря, закрылись.
Глава 7
Теперь мой путь лежал на улицу Лунную. Я надела темные очки, потому что солнце слепило немилосердно. Я двигалась в потоке машин, которые спешили выбраться из центра, по длинной кишке Ленинского района, на развилке одни устремлялись в сторону завода техстекла, другие взбирались на Соколовую гору. Наверняка соседей Терещенко уже проинтервьюировала милиция. Особенно ни на что не надеясь, я все же решила сделать то же самое — вдруг кто-нибудь что-нибудь слышал или видел.
К Александру я не стала заходить, а прямиком направилась на седьмой этаж. Меня интересовали жильцы квартиры номер двадцать шесть. Они обитали как раз над головой Терещенко. Позвонив в дверь, я минуты три ожидала ответа, но его не последовало. Тогда я спустилась на пятый этаж. Позвонила в дверь квартиры, располагавшейся под квартирой, где жила Лиля. Дверь тут же открылась. В проеме стояла маленькая седенькая старушка интеллигентного вида. На ней был аккуратный пестрый халатик.
— Доброе утро, — вежливо обратилась я к ней. — Я из газеты «Свидетель». — Я раскрыла перед ней мое удостоверение.
— А-а, — многозначительно протянула старушка, — а я думала, опять подписи пришли собирать. Вашу газету я знаю, и она мне очень нравится…
— Ольга Бойкова, — на всякий случай представилась я, не доверяя подслеповатому взгляду старушки. Кто знает, разобрала ли она что-нибудь в моем удостоверении?
— Белла Степановна, — улыбнулась пожилая женщина. — Вы по какому вопросу? У нас ведь тут вчера…
— Я знаю. Наша газета как раз занимается расследованием этого дела, и я хотела бы вам задать несколько вопросов, можно?
— Конечно, проходите. — Она сделала гостеприимный жест, приглашая меня войти.
— Спасибо. Я не отниму у вас много времени.
— Ой, что вы! — улыбнулась Белла Степановна. — Куда нам, старикам, спешить-то? Вот сюда, пожалуйста.
Я проследовала за ней в гостиную, села на покрытый клетчатым пледом опрятный диванчик и непроизвольно пробежала удивленным взглядом по книжным полкам. Они занимали почти все пространство двух смежных стен, высились до самого потолка. Меня поразило количество редких старинных книг. Были книги и на иностранных языках.
— Это все мой муж собирал, — пояснила Белла Степановна. — Он у меня большой библиофил был. Умер. Теперь я одна живу. Иногда меня дочь навещает, но у нее семья, времени лишнего нет.
— Впечатляюще! — с искренним восхищением воскликнула я.
— Муж мой был полиглотом, говорил на восьми языках, изучал арабский и хинди. А вообще преподавал в университете латынь.
— Это он? — Я указала на висевшую на стене фотографию в рамке из светлого дерева.
— А кто же? Тридцать шесть лет мы с ним прожили — срок немалый. — Белла Степановна задумчиво покачала головой.
— Белла Степановна, у меня к вам несколько вопросов, — начала я, — все они касаются Терещенко Лилии. Вы знаете ведь, что ваша соседка Воротынцева сдавала квартиру манекенщице из агентства
