бы она. — Печатайте на здоровье, мне это до лампочки». Логично? Вроде бы да, с одной стороны. А с другой? Я просто кожей чувствовала, что Марина — человек сильной воли, а уж актерского таланта ей не занимать. И если она просчитала свои действия на несколько ходов вперед и предполагала, что я после разговора с ее девочками непременно загляну и к ней, то вполне могла сыграть роль этакой невинной овечки с волчьими зубами.
Я села в машину и, откинувшись на спинку сиденья, закурила. Кажется, я зашла в тупик. У меня было как минимум трое подозреваемых (включая вдову Замуруева и ее брата-мафиози), что само по себе, может, и неплохо, и никаких доказательств — только одни предположения. С того момента, как на моих глазах на подиуме в Доме молодежи погиб Алексей Замуруев, прошло почти двое суток, а у меня, кроме груды перерытого грязного белья, ничего не было. Образно говоря, я сидела на этой груде, возвышающейся, как Казбек на пачке папирос с одноименным названием, а вокруг меня простирались необъятные просторы предположений и догадок.
«Слезай, детка, и — вперед, — сказала я себе, — нечего нюни распускать. У тебя еще немало возможностей найти преступника или преступников, если убийства Замуруева и Терещенко не были связаны между собой». Но мне почему-то казалось, что пока, чтобы не распыляться, нужно исходить из предположения, что это дело рук одного и того же человека. Какое-то глубокое таинственное чувство подсказывало мне это. Если следовать его тихим, но настоятельным уверениям и исходить из предположения, что два убийства связаны между собой, то наиболее правдоподобно в роли убийцы выглядит Марина Киселева — она злопамятна, при этом может (когда ей это нужно) держать себя в руках, у нее есть мотив — измена Замуруева, который на время ли, навсегда ли, но предпочел ей Терещенко, и возможность привести план мести в исполнение. Ложкин, казалось мне, был меньше заинтересован в смерти Замуруева, а Ирина не обладала той ядовитой злопамятностью и хладнокровием, которые требовались, по моему мнению, убийце, чтобы последовательно расправиться со своими жертвами. Если бы Ирина кинулась расстреливать всех женщин, с которыми ей изменил ее славный муженек, она давно бы угодила за решетку.
Как бы то ни было, мне нужны были доказательства. Где я могла добыть их? Максим не мог ни подтвердить, ни опровергнуть то, что время с двенадцати до двух Марина провела с ним. Вернее, он вполне мог сделать это, только свидетельству его грош цена. Он — лицо заинтересованное, а потому не представляет ценности как свидетель. Ладно, пойдем дальше.
А если выйти из наметившегося круга подозреваемых? Или ввести в него новых лиц? При возникновении тупиковой ситуации полезней всего бывает дистанцироваться от нее, пересмотреть свою точку зрения на сложившийся баланс сил и обстоятельств и зайти, так сказать, с тыла. Вот, например, не клеется какая-нибудь фраза при написании статьи… Бьешься, бьешься, как рыба об лед, а предложение все равно выглядит неуклюжим, невнятным, кургузым. Что делать? Обычно в таких случаях помогает одно испытанное средство, а именно — выйти за пределы такой тяжеловесной фразы, то есть послать ее к черту, а на ее место поместить новое лексико-грамматическое единство. Что ж, иногда приемы журналистики помогают и в реальных жизненных ситуациях…
Я поехала домой переодеться. Самое странное то, что, когда мои руки уверенно лежали на руле, заставляя его повиноваться моей воле, я как бы уже знала, что делаю и зачем, хотя решение сменить точку отсчета посетило меня позже. Точно мое тело предвосхищало логические выкладки ума.
По дороге я позвонила Кряжимскому.
— Сергей Иванович, как у вас дела?
— Нормально, а у тебя? — В голосе Кряжимского сквозило беспокойство. — Ты была у Ложкина?
— Нет, а что?
— Слава богу, — облегченно перевел дыхание мой зам. — Я, между прочим, все бросил и ждал тебя у его дома.
— Зачем это? — искренне удивилась я. — Вам что, нечем заняться?
Сергей Иванович воспринял мою интонацию как симптом беззаботности, присущей всем молодым людям.
— Ну как же, Оля, — теперь он говорил с укоризной, — а если бы…
— Спасибо за заботу, — весело поблагодарила его я, не дав ему закончить очередной нотации. — Давайте не будем говорить на гипотетические темы, лучше скажите, можете вы узнать адрес Киселевой?
— Киселевой? — переспросил Кряжимский. — Это та, которая заведует агентством «Сириус»?
— Нет, ее мамочки, главы банка «Вселенский град».
— Ого, — воскликнул Кряжимский, — претенциозное название. Хорошо, я попробую.
— Тогда жду вашего звонка и благодарю заранее.
Я добралась до квартиры, приняла душ, чтобы смыть с себя дневную усталость и груз отрицательных эмоций, как-то бессознательно доверяясь воде, перекусила и, пройдя в спальню, принялась инспектировать свой гардероб. Одеться нужно было элегантно, но не броско, так, чтобы одежда четко соответствовала цели моего будущего визита, которая состояла в том, чтобы произвести по возможности благоприятное впечатление на Музу Григорьевну. Я по простоте душевной надеялась на ужин в ее компании… Ну, не на ужин, так на чай или кофе. И, конечно, на откровенный разговор.
«Ну, это ты загнула! — мысленно ущипнула я себя за мочку правого уха. — Может, Муза Григорьевна тебя и на порог не пустит…» И все-таки я критически окинула свои платья, костюмы и блузки и пришла к выводу, что остановиться следует на классическом черном брючном костюме в тонкую белую полоску. Я отошла на несколько шагов от зеркала, чтобы увидеть себя со стороны, и осталась довольна своим видом. Я решила надеть светлый, цвета кофе с молоком плащ и замшевые ботинки на среднем каблуке. Из украшений — тонкий золотой браслет и цепочку без кулона. Макияж был таким же продуманным, как и весь туалет, но с учетом времени суток.
От Кряжимского пока не было никаких известий, и я начала волноваться. Наконец позвонила ему сама.
— Сергей Иванович, — с упреком сказала я, — куда вы пропали, я же вас жду.
— Оленька, что я только не делал, куда только не обращался… — У зама был виноватый голос. — Нет адреса, — удрученно подытожил он. — Банковских работников засекречивают не хуже шпионов.
— Ясно. — Минуту я думала, потом ободряюще сказала: — Ничего, как-нибудь справлюсь.
— Что ты задумала? — Кряжимский опять начинал тревожиться. — Я ничего не знаю: где ты, чем занимаешься? Может, у тебя уже есть материал для статьи?
— Я дома, собираюсь навестить мадам Киселеву. — Но как же…
— Доверьтесь мне, главное — не спите. Я позвоню и сообщу вам все новости.
Около половины шестого я спустилась во двор и села за руль своей «Лады». Запах духов «Seduction» приятно щекотал ноздри. Я даже поднесла к носу запястье — так нравился мне этот свежий и терпкий аромат.
Банк «Вселенский град» располагался в четырехэтажном доме по улице Московской. Дом представлял собой образец архитектуры модерн и совсем недавно подвергся капитальному ремонту. На фоне его бледно-желтого фасада выделялся шикарный черный «Кадиллак». Я облегченно вздохнула — Муза Григорьевна была еще на работе.
Я остановила машину неподалеку и принялась ждать, подумав, что заочное знакомство, возможно, будет мне на пользу. Я увижу, как выглядит эта королева финансов, как она двигается, как жестикулирует. Может быть, это поможет мне набросать ее психологический портрет. Хотя внешность зачастую обманчива… И все-таки я придерживалась точки зрения, что мимика и жесты, манера одеваться и держаться выдают человека с головой.
А если кто-то и утверждает, что внешность порой не соответствует истинной природе того или иного человека, то делает он это только потому, что пытается оправдать перед другими и перед самим собой собственную невнимательность, отсутствие определенной душевной тонкости, которая позволяет с ходу обозначить существенные стороны наблюдаемого субъекта.
Около шести в дверях здания, осененная отблеском позолоченной вывески с названием банка, появилась темноволосая элегантно одетая женщина, которая сразу же привлекла мое внимание. Несмотря на то, что она выглядела озабоченной, ее лицо и фигура излучали силу и энергию. Гордая осанка и
