похищения на самом деле было желание дать информацию. По крайней мере мне так показалось.
— Ну, может быть, — согласился Сергей Иванович. — Может быть, хотя не факт. И сегодня у нас появился второй момент: звонок от неизвестного лица. Вы не узнали голос, Ольга Юрьевна?
Я покачала головой:
— Голос был явно измененный. Наверное, платок поднесли к мембране телефона или сделали еще что-то в этом же роде. Словом, этот человек не хотел, чтобы его голос был узнан. Определитель номера тоже ничего не показал, значит, звонили из автомата.
— А это может означать, что вы его знаете! — закончил Сергей Иванович.
— Верно! — воскликнула Маринка. — Это были или Аяврик, или Марго! Больше некому!
— А ты не могла разве мне позвонить? — сухо поинтересовалась я у своей секретарши.
— Я? — растерялась Маринка. — Ты что говоришь?
— А ты что? Аяврик звонит и наговаривает сам на себя? Не слишком ли хитрая хитрость?
— Да, знаете, Мариночка, что-то тут не то, не получается, — заметил Сергей Иванович.
Маринка задумчиво почесала затылок и почему-то решила промолчать.
— Может получиться так, что все эти эпизоды вообще никак не связаны друг с другом, — сказал Сергей Иванович. — И это будет хуже всего, потому что в этом случае расследование не даст никакого результата.
— Как «не связаны»? — не поняла я.
— Тот информатор не связан с убийством Сикамбра, убийство Аркадия Павловича не связано с двумя предыдущими случаями, а звонок — это просто какой-нибудь недоброжелатель вашего Аяврика. Кстати, что это за, извините, собачьи такие клички?
Я пожала плечами:
— Богема, сценические псевдонимы.
— Странно, — произнес Сергей Иванович. — А вот Акопяны работают без псевдонима. И отец, и сын.
— Зато Копперфильд — это псевдоним! — влез в разговор Ромка, ужасно довольный тем, что может что-то сказать. — Его настоящая фамилия Коткин, он из Одессы!
— Що ни из Одесси, то фокусник, — с характерными интонациями сказал Сергей Иванович, и мы рассмеялись.
В это время в комнате секретаря редакции послышались осторожные шаги. Мы пили кофе с открытой дверью, чтобы можно было сразу же услышать, если кто-то вдруг придет, и вот наша предосторожность оказалась вполне уместной.
Ромка вскочил и выбежал из кабинета. Через полминуты он вернулся.
— Ольга Юрьевна, вас!
— Что значит «вас»? — проворчала я, вставая и оправляя костюм. — Тебе так и сказали — «Вас»?
Ромка сконфузился, покраснел и пробормотал:
— Сказали, что хотят с вами поговорить. Мужчина какой-то.
Я покачала головой.
— Нет, Рома, — сказала я, — никогда из тебя не получится образцовой секретарши, хоть ты и научился как-то кофе варить.
Ромка не сообразил, что ответить, а я тем временем вышла из кабинета.
Посередине редакции мялся тот самый дяденька, который напугал нас с Маринкой своей подпольной кормежкой змей. Я его сразу узнала.
— Здравствуйте, вы ко мне? — мило улыбнулась я, словно видеть этого человека было самой заветной мечтой всех моих последних лет жизни.
— Да, Ольга Юрьевна. Я из цирка, меня там все просто Бимычем зовут, — тихо произнес он и больше ничего не успел сказать.
Входные двери редакции распахнулись, словно снаружи по ним ударили корпусом танка, и я с изумлением увидела, как в редакцию влетел давно знакомый мне майор Здоренко. Он был одним из руководителей Тарасовского РУБОПа. Моя журналистская практика несколько раз сталкивала меня с этим человеком, и хотя надо признаться, что в принципе он был незлым и даже здорово мне помог не один раз, но разговор с майором Здоренко всегда для меня был жутким испытанием.
Вот и сейчас, разглядев под фуражкой бордового цвета физиономию, я ощутила некое давление под ложечкой, поняв, что с секунды на секунду начнется нечто интересное.
— Бойкова! — проорал майор. — Ты допрыгалась! Я давно тебя предупреждал, а ты все понимать не хотела!
— Здравствуйте, товарищ майор, — пролепетала я.
— Ну-ну, — ответил он, мельком взглянув на мужичка, представившегося простенько и со вкусом Бимычем, и, прошагав мимо, вошел в мой кабинет.
— А тут и вся гоп-компания, оказывается, собралась! — услышала я его трубный голос и вбежала вслед за ним.
Привычная к поведению майора Маринка уже наливала ему кофе, а он, навалившись над столом, как каменная глыба, весело щурился на всех сидящих за ним.
— Ну, ребята, забираю я сейчас вашу шефиню и увожу ее на нары. Допрыгались вы все. С чем вас и поздравляю, — обрадовал майор всех присутствующих и меня в том числе, разумеется.
— А в чем проблема, товарищ майор? — ласково спросила Маринка. — Вы кофе будете?
— Не буду, — резко ответил Здоренко, — пока вы меня не убедите, что вы не преступники или не состоите в сговоре с преступниками.
Он протопал к креслу для посетителей и сел в него, после чего развернулся вместе с креслом и выпалил:
— Дайте-ка мне пообщаться с вашим руководством, ребятки. Выметайтесь все отсюда!
Майора Здоренко все уже хорошо знали и поэтому спорить с ним особенно никто не желал.
Последней выходила Маринка, и майор окликнул ее уже в дверях:
— А где же кофе? Обманула?
Маринка вздрогнула и вернулась к кофейному столу.
— Дверь закрыть не догадалась, — проворчал майор Здоренко, принимая от Маринки чашку с кофе. — Спасибо. Закрой дверь и возвращайся. Вы мне обе нужны, девушки.
Я медленно обошла свой стол и села в кресло, в этот момент совершенно не чувствуя себя хозяйкой кабинета. Хозяином здесь сейчас был майор Здоренко, и он это прекрасно понимал.
— Итак, девоньки, колитесь, — сказал майор Здоренко. — Меня интересует пока что ваше участие в перестрелке около цирка. Не нужно только изображать непонимание и прочие гадости. Ни в жисть не поверю, что вы там оказались случайно. Ну, Бойкова!
— Что «ну»? — тихо спросила я.
— Кто тебе слил информацию, что там будет жарко? Рассказывай!
— Это действительно была случайность, — сказала я, — честное слово. Что же вы думаете, я такая дура, чтобы лезть под пули? Я жить хочу.
— Жить она хочет, — фыркнул майор. — Жить можно хотеть по-разному! Например, если хочется жить в качестве самой крутой тарасовской журналистки, то можно и под пулю залезть один разок. Все равно ж никого из вас не убили!
Последнюю фразу майора, наверное, можно было расценить как шуточку, и я вымученно улыбнулась. Каждая беседа с этим человеком, как я уже заметила, дорого стоила мне. Вот и сейчас я ощущала, что начинаю терять самообладание и трусить, сама не зная почему.
Майор шумно отпил еще глоток кофе и, резко развернувшись, обратился к Маринке:
— Так почему вы поехали к цирку?
— Когда? — задала Маринка самый идиотский вопрос, который можно только себе представить, и Здоренко сразу же зацепился за него.
— А сколько раз вы туда ездили?! — прорявкал он. — Быстро отвечай, ну!
— Два! — крикнула Маринка, потом подумала и сказала: — А вообще-то я не помню. В детстве
