обернувшись, выразительно посмотрел на меня.
— Куда?
Куда, куда?.. Если бы я знала. Точно я знала только одно — в больницу Романа вести нельзя.
Я приложила пальцы к шее Лютикова под подбородком, потом чуть сместила ладонь вправо. Пульс был слабым и неровным, но главное, был!
— Витя, — тяжело перевела я дыхание, — это мой приятель, журналист. В него стреляли. Он владеет очень важной информацией. В больнице его могут найти.
Может быть, предположение, что Романа нельзя везти в больницу, было не совсем обоснованным, но именно так я в тот момент думала. Если кто-то за ним следит и не уверен, что до конца с ним разделался, то наверняка попытается это выяснить. А когда узнает, что Лютиков жив (господи, хоть бы он в самом деле остался жив!), то постарается исправить свою ошибку.
Но без медицинской помощи ему нельзя. Надо что-то придумать, и чем скорее, тем лучше. Я даже не знала, куда он ранен и как много мы имеем времени в запасе.
У меня нет знакомых врачей, имеющих частную практику. Вернее, такие есть, но профиль работы у них не тот.
Решение пришло как-то само собой. Я вдруг вспомнила об одной своей знакомой Елене Логиновой, она работала заведующей хирургическим отделением в Восьмой городской больнице. Единственным смущающим меня обстоятельством было то, что больница эта располагалась довольно далеко от центра. На то, чтобы искать какие-то другие варианты, времени не оставалось, и поэтому я решилась.
— Гони в Восьмую, — сказала я, и Виктор надавил на газ.
Добраться до Восьмой горбольницы от ГДО можно двумя путями. Один ведет прямиком через центр, и он короче, но там в это время суток можно надолго застрять в пробке. Другой проходит немного правее; путь этот длиннее, зато шансов застрять гораздо меньше. Это относительно новая четырехполосная трасса, почти без светофоров. К ней Виктор и направился.
Когда мы выехали на трассу, моя «ладушка» развила скорость, сравнимую со скоростью самолета. Не сверхзвукового, конечно, но весьма приличную. На спидометр я не смотрела, но судя по тому, что двигавшиеся в одном направлении с нами автомобили улетали назад, словно не ехали, а стояли на обочине, скорость громадная. И это зимой, когда сцепление колес с дорогой… В общем, сами знаете, какое зимой сцепление.
Честно говоря, мне было не до того, чтобы думать о скорости и о сцеплении, потому что на руках у меня затих Лютиков. Он пока не приходил в себя, и я поддерживала его голову, да и его самого, чтобы он не завалился набок. Но все же я заметила, что Виктор как-то занервничал. Сначала подумала, что он боится нарваться на пост ГИБДД с радаром, а потом поняла, что дело тут вовсе не в этом. Он постоянно поглядывал в зеркальце заднего обзора и слегка покачивал головой. Я немного отстранила Лютикова и с большим трудом посмотрела назад. Словно на невидимом канате, за нами следовала серая «копейка». По ее виду трудно было даже предположить, что она способна двигаться с такой скоростью.
— Ты видишь, Витя, — я тронула его за плечо.
Вопрос излишний. Конечно, Виктор ее заметил гораздо раньше меня, поэтому и начал нервничать. Но он все же кивнул на мои слова.
— Надо что-то сделать, Витя, — произнесла я умоляющим голосом, — он нас всех перестреляет.
Виктор слегка шевельнул одним плечом, что я истолковала как сомнение, мол, в жизни все бывает, но зачем же так утрировать.
В это время мы уже приближались к путепроводу через железнодорожные пути. Больница находилась на другой стороне. Впереди двигался троллейбус, который тоже собирался сворачивать на путепровод. Виктор обогнал его и успел вписаться в поворот перед самым его носом. Этим он отсек от нас серого «жигуленка», но легче нам не стало: впереди, перекрывая нам путь, двигался рейсовый автобус. «Копейка» не могла к нам приблизиться, но и мы не могли он нее оторваться. После движения с сумасшедшей скоростью по трассе наша теперешняя скорость в сорок километров в час казалась мне просто черепашьей, а подъем бесконечным. И все-таки он закончился.
Виктор надавил на газ, двигатель взвыл, и колеса, проскальзывая, потащили машину на обгон. В конце моста, на который мы вырулили, Виктору удалось объехать автобус, но тут возникло еще одно препятствие. Требовалось пересечь широкую площадь, по которой двигался транспорт в поперечном направлении. Его поток казался нескончаемым. Мы стояли и ждали, когда появится хоть малейший просвет в движении, чтобы рвануться вперед. Нам предстояло проехать через площадь, через трамвайные пути за ней, и тогда бы мы выбрались на дорогу, ведущую к больнице. Виктор поглядывал в зеркальце и постукивал пальцами по рулю. Я невольно тоже обернулась. Из-за автобуса, подпиравшего нас сзади, появился передок серой «копейки».
— Витя, — выдохнула я, но он и сам уже все видел.
Он надавил на клаксон и одновременно на педаль акселератора. Машина быстро тронулась с места, так как мы почти миновали мост и стояли под уклон. «Лада» проскочила буквально перед самым носом «Волги», та вовремя затормозила, чтобы не врезаться в нас. Водитель «Волги» тоже надавил на сигнал. Виктору пришлось немного притормозить, чтобы пропустить красную «Ауди», сбавлять скорость и останавливаться явно не собиравшуюся. За «Ауди» двигался «КамАЗ», и Виктор, рискуя оказаться под его колесами, снова рванул вперед.
Я зажмурилась, представляя, что сейчас с нами будет. Но обошлось. «КамАЗ» успел затормозить. Оставалось миновать второй двухполосный ряд, чтобы выехать к трамвайной линии. Это оказалось немного проще, потому что движение по направлению к городу было не таким интенсивным.
Серый «жигуленок», словно приклеенный, не отставал от нас. Я уже слышала сирену сине-белого милицейского «Форда», пробивающего себе дорогу воем и мельтешением проблескового маячка. Черт с ним, подумала я, по крайней мере, он отпугнет этого чернявого на «копейке». Ведь не полезет же тот на рожон. Но «Форд» находился еще далеко, а «копейка» со стрелком-водителем совсем рядом. Мне казалось даже, что я слышу рычание ее мощного двигателя.
Наконец мы добрались до трамвайных путей. Я услышала звонок приближавшегося трамвая и, повернув голову направо, увидела, что он уже в нескольких десятках метров от нас. Но Виктор не останавливался и даже не тормозил. Наоборот, он набирал скорость. Этот непрерывный трамвайный звонок до сих пор стоит у меня в ушах. Я почти что вижу, как справа надвигается эта красная громадина, она заслоняет одно окно машины, другое… Сплошное красное пятно неумолимо надвигается на нас, а мы движемся ему наперерез. Я зажмуриваюсь и слышу удар, потом противный, просто омерзительный визг, когда трутся друг о друга два куска металла, и чувствую, что наша машина начинает набирать скорость.
Открыв глаза, я увидела, что трамвай тащит перед собой серого «жигуленка».
Глава 5
Оставив Виктора в машине присматривать за пострадавшим, я как шальная вылетела из нее и помчалась к центральному входу. Растолкав небольшую очередь, добралась до окошечка, где сидела молоденькая медсестра в накрахмаленном голубом чепце, и, запыхавшаяся, выкрикнула:
— Девушка, как мне найти Логинову Елену?
— Заведующую хирургическим отделением? — спросила девушка, глядя на меня с беспокойным недоумением.
Люди за моей спиной возмущались подобной бесцеремонностью, но мне было не до того, чтобы реагировать на их едкие и враждебные замечания.
— Да, Логинову, — механически повторила я, чувствуя, как между лопаток течет холодный пот.
— Одну минуту, — девушка набрала какой-то трехзначный номер на внутреннем телефоне и отчетливо проговорила в трубку: — Здесь пришли к Елене Владимировне Логиновой.
— Скажите, что Бойкова, — не в силах оставаться в роли наблюдателя, громко сказала я.
— Бойкова, — повторила девушка, — к Елене Владимировне…
Видно, трубку теперь взяла сама Логинова.
