— Говорит, что это компромат на жену одного крутого бизнесмена. Жена работала в каком-то варьете до замужества десять лет назад.
Маринка вытаращила глаза и еще раз посмотрела на мой улов.
— Все ясно, — наконец сказала она, прикуривая. — У этой тетеньки от пэтэушников чердак вскипел. Обычное дело, между прочим, среди педагогов. Вот, помню, в школе у нас была одна такая…
Я, не слушая, вытащила из верхнего ящика стола три визитницы и начала перелистывать страницы в поисках визитной карточки Фимы Резовского. Как и должно было быть, его карточка оказалась на последней странице последней визитницы. Я набрала номер Фиминого рабочего телефона.
После нескольких гудков трубку взяла секретарша и стала выпытывать, для чего мне нужен Ефим Григорьевич. Я сказала, кто я и где работаю, пояснив, что все остальное предназначено только для ушей Ефима Григорьевича. Метод сработал, и меня соединили с Фимой.
— Привет, Оль! — радостно отозвался он и тут же начал врать: — Я звонил тебе раз десять, а тебя вечно на месте не бывает. Ты куда пропадаешь?
— Ты знаешь, Фимочка, — спокойно проговорила я, — я так устала ждать, когда ты пригласишь меня в кафе, что решила это сделать сама…
Посмотрев на ошарашенную этими словами Маринку, я чуть не рассмеялась и, чтобы сдержаться, затянулась сигаретой.
Фимочка на том конце провода молчал почти десять секунд — для него это весьма приличное время, — но и он очухался.
— Ну наконец-то получилось, — бодро произнес Фима. — Я всегда говорил, что лучше чуть-чуть подождать, чем долго-долго уговаривать. Значит, встречаемся и обедаем вместе?
— Уступаю напору, — ответила я. — Рулите, мужчина: когда и где.
Фима порулил, и мы договорились встретиться с ним в кафе «Арфа» на проспекте. Но только завтра, потому что сегодня Ефим Григорьевич днем был занят, а вечером очень занят — он, видите ли, шел в театр на концерт Монсеррат Кабалье.
Я пожелала ему приятно провести время, и он поклялся позвонить мне завтра утром.
Положив телефонную трубку, я задумчиво посмотрела на Маринку.
— Что? — сразу же испугалась она, схватившись за сердце.
— Неправильный сегодня день, ненормальный, — пояснила я. — Сначала взбесилось варенье и устроило на меня покушение, потом пришла синяя мегера и все мозги мне истрясла, работать не хочется даже… Хотя это у меня в последнее время хроническое, — тише добавила я.
— Будь оптимисткой, — заспорила Маринка, — может быть, мы в ее возрасте еще чуднее станем. И почему сразу «мегера»? Мне она, например, с первого же взгляда напомнила Мальвину — девочку с голубыми волосами… Просто она постарела немножко…
— А кто же из нас Буратино? — осторожно поинтересовалась я и угрожающе взглянула на Маринку.
— Ромка! — выпалила она после секундного замешательства.
Мы рассмеялись. Тут приотворилась дверь и заглянул — легок на помине — Ромка.
— Ольга Юрьевна, — страшным шепотом доложил он, — к вам пришел сержант милиции!
— Убежать успею? — таким же шепотом спросила я.
— Он уже здесь, — жалобно скривившись, ответил Ромка, не сразу поняв мою шутку.
— Тогда зови, — сказала я и убрала фотографии, оставленные мне постаревшей Мальвиной, в свою сумку.
Маринка отошла к окну и выглянула в него. Она, похоже, решила сэкономить время на расспрашивание и просто послушать, что мне скажет нежданный милиционер.
— А там что-то случилось, — сказала она, глядя из окна вправо по улице, но тут дверь опять отворилась и вошел сержант.
Он был полный, сутулый и небольшого для мужчины роста — что-то около метра семидесяти вместе с фуражкой.
— Сержант Григоренко, — козырнул он и осмотрелся. — Мне нужен главный редактор, это вы? — правильно угадал он и подошел к столу.
Я согласилась с его гипотезой и пожелала узнать причину визита.
Он вынул из бокового кармана кителя блокнот, полистал его и спросил:
— К вам недавно заходила гражданка Николенко Юлия Афанасьевна?
— Да, — ответила я и растерянно взглянула на Маринку. Маринка подошла ближе и встала рядом с сержантом, глядя на него сверху вниз.
— А в чем дело? — спросила она.
— Вы тоже главный редактор? — уточнил сержант.
— Нет, я секретарь…
— Вы нам нужны, девушка, — не обращая внимания на Маринку, продолжил сержант, не сводя с меня немигающих строгих очей. — Придется пройти в отделение и дать показания.
— Разрешите узнать, в связи с чем? — официальным тоном полюбопытствовала я.
— На эту… — сержант снова заглянул в блокнот, — Николенко был совершен наезд, ее сбила машина и уехала с места происшествия. Ее дочь показала, что мать долго общалась с вами как раз перед этим. Нужно будет дать показания, — повторил он.
Глава 2
На все про все в районном отделении милиции ушло почти два часа. Одно ожидание заняло примерно минут тридцать. Если судить только по этому, то я оказалась действительно очень нужной свидетельницей.
Меня посадили в коридоре перед кабинетом на стул, рядышком с двумя девицами, тоже ожидающими своей очереди. Они сначала стрельнули у меня по сигарете, потом спросили, под кем я работаю. Когда узнали, что я тружусь самостоятельно и независимо, просветили меня, что это небезопасно, потому что клиент нынче пошел бешеный и может запросто голову оторвать.
Этой интересной беседе, к моему сожалению, не суждено было затянуться. Наверное, работники РОВД бдительно следили за нравственностью своих посетителей, потому что меня наконец пригласили зайти.
Утомленного вида капитан, пожилой, лысый и постоянно вздыхающий, задавал мне вопросы, выслушивал ответы, потом повторял те же вопросы в другой форме. К концу разговора, заразившись от него, я тоже начала вздыхать. Так мы и расстались с ним, напоследок повздыхав особенно тяжко. Я вынесла из его кабинета два важных соображения: Юлия Афанасьевна осталась жива, находится в больнице, и дело тут явно нечисто.
Вернувшись в редакцию, я обратила внимание, что уже второй раз за сегодняшний день захожу сюда в плохом настроении.
Не хотелось бы, чтобы это вошло в привычку.
Проходя опять мимо цветастой афиши с портретом Монсеррат Кабалье, я показала язык этой крупной тетеньке: слишком уж радостно она улыбалась, и это начало раздражать.
В редакции был обеденный перерыв: пахло кофе и никого не было на месте.
Маринка обнаружилась в моем кабинете усердно потчующей приехавшего Виктора бесконечными пирожками и пирожными, поданными к кофе.
Они сидели за маленьким столиком около окна, и, когда я вошла, Маринка взглянула на меня со странным выражением на лице.
«А вот меня она угощает только печеньем, и то через день», — злопамятно подумала я.
Виктор кивнул мне и спросил:
— Нормально?
— Да, конечно, — ответила я, присаживаясь к ним.
Маринка поставила передо мной чашку и, наливая кофе, радушно спросила:
