Софья заглянула в гардеробную, в чулан, выглянула на балкон, посмотрела из раскрытого окна во двор. Что же нужно было здесь этому уроду? Соня на всякий случай заглянула в ванную и поняла, зачем к Анжелике наведывался гость. На подставочке лежал фен. Только не тот, который вчера Соня держала в своих руках. Это был похожий фен, только ручка у него была чуть темнее и на проводках возле вилки виднелись две подпалины. Теперь никто не смог бы доказать, что вчера этот фен работал. Одно из доказательств покушения на жизнь Анжелики было уничтожено.
«Вот дура», — выругала себя Соня. Нужно было еще вчера его припрятать! Как она не подумала об этом… Ведь сообщник преступника в доме, он в любой момент мог сам подменить фен. Вот только почему-то не сделал этого. Почему? Боялся, не хотел рисковать, был занят другим делом. Скорее всего, ему было некогда, он готовился к убийству Михаила. Теперь тем более нельзя было ничего говорить милиции: ведь нет никаких улик против таинственных посетителей и очень многое против самой Сони.
Она быстро перестелила постель, протерла пыль, сменила воду в цветах и вышла в коридор. Следующей была дверь в комнату Ларисы. Соня заглянула внутрь — никого. Живописный беспорядок говорил сам за себя. Сразу было видно, что в этой комнате живет взбалмошная, капризная женщина. В воздухе витал терпкий запах духов, на столике стояли роскошные розы. Соня принялась застилать постель и обратила внимание на упаковку из-под снотворного, лежащую на прикроватной тумбочке. В пластинке не хватало трех таблеток. Софья знала это лекарство, мама очень часто после аварии принимала его. Доктор говорил, что достаточно одной таблетки, а уж двух или трех хватит на мертвый сон.
Сыщица отчетливо вспомнила вчерашний разговор в гостиной между Никитой и Игорем:
«Классная телка. Мы с ней сегодня всю ночь зажигали, на пять минут вырвался покурить. Не женщина, а «Плейбой» в действии! Такая затейница, что дух захватывает. Я таких поз даже в «Камасутре» не видел. Веришь, я сам не октябренок в половом вопросе, но это — что-то…»
Странно, как можно показывать суперэротические чудеса, выпив три таблетки снотворного? Даже после одной «зажечь» трудно, а уж после такого количества… Зачем же тогда Никита все это выдумал? Для укрепления мужского самолюбия? Просто потрепаться? Или все гораздо серьезнее и ему понадобилось алиби? Нет, не может быть, он не похож на преступника, зачем ему это? Он богат, ухаживает совсем за другой женщиной, он не родственник Анжелики, ее смерть ничего не даст ему…
К тому же это алиби легко опровергнуть. Достаточно только спросить у Ларисы, как она провела эту ночь. Тот же самый Прунько вызовет ее к себе и спросит, с кем она провела ночь. Это Игорь не станет задавать даме столь деликатных вопросов, он все же джентльмен, а Прунько такими пустяками вряд ли озабочен. И его служебное положение обязывает… Никита же не дурак, он мог выдумать алиби и посерьезнее. Стоп, а может быть, он вовсе и не искал алиби? Об убийстве Миши мог знать только убийца и его сообщник. Всем остальным вовсе не нужно было искать никаких алиби. Именно тот, у кого с алиби нет никаких проблем, и должен находиться под подозрением… Зачем же тогда Никита выдумал всю эту историю? Может, он хотел скрыть что-нибудь другое, менее серьезное? Соня окончательно запуталась.
«Господи, почему в кино и в книгах у сыщиков все получается так просто? Дедукция, скрип левого башмака, синяя нитка от кашемирового пальто, остатки белого порошка в чашке — и преступник пойман. А тут…»
— Софья, вас милиционер просит спуститься, — позвала ее из коридора Анжелика, — что вы там застряли?
Соня выглянула из комнаты:
— Сейчас, иду, мне немного осталось, только пыль протру.
— Не выдумывайте, спускайтесь скорее. У этого Прунько и так все под подозрением. Еще минута, и вас причислят к преступникам!
— Да что случилось-то? — правдоподобно, как ей показалось, сыграла удивление Соня.
— Вот он все вам и расскажет, он с нас чуть ли не подписку о неразглашении взял, — объяснила Анжелика.
Софья, пытаясь унять дрожь в коленях, спустилась вниз, где ее ждал Прунько. Милиционер сидел за столом, возле него стоял недопитый бокал с чаем и блюдо с пирожками.
— Переоделись? — поинтересовался он. — Что-то вы долго. Задерживаете меня, гражданочка.
— Да я пока вымылась, пока высушилась, потом у меня было очень серьезное дело…
— Ладно, хватит. Вы убитого знали? — прямо спросил Прунько.
— Кого? Трупа? Я ничего не знаю про труп.
— Да, а почему же тогда спросили про труп? — нехорошо усмехнулся Прунько, словно радуясь, что подловил Соню.
— Так вы же сами сказали, что нашли труп, труп — ваш, ну, в смысле, на вашей территории. Вот и все. А как я могу знать этот труп, если я с ним не знакома? — вполне резонно заметила Соня.
Однако Прунько сбить с намеченной линии оказалось довольно трудно.
— Вы могли его знать, гражданочка, если сами его пристукнули.
— Пристукнули? — не сдержалась Соня. — А его не…
В самую последнюю минуту Соня поняла, что чуть не попалась в ловушку. Ей знать о способе убийства Михаила не полагалось… Вовремя спохватившись, она продолжила с вопросительной интонацией:
— …утопили? Я думала, раз нашли на пруду, значит, утопленник.
Похоже, Прунько не заметил маленькой Сониной оплошности, он продолжал гнуть свою линию:
— А раньше вы с трупом не встречались, значит?
— Послушайте, у меня нет такой привычки — встречаться с трупами! Я встречаюсь с нормальными живыми людьми, — заметила Соня. Ее уже начинала раздражать туповатость Прунько (хотя он мог только играть под эдакого дурочка). — Вы мне покажите фотографии, так, кажется, в кино делают, и я вам опознаю или не опознаю убитого. Если вы не знаете, как это делается, могу вам книжку по криминалистике дать почитать, если, конечно, вы читать умеете.
Прунько совершенно спокойно отреагировал на колкость. Он придвинул к себе бокал с чаем, отпил несколько глотков и протянул руку за пирожком.
— Между прочим, есть при исполнении служебных обязанностей — нарушение устава, — брякнула Соня. Ей хотелось вывести милиционера из равновесия.
— Пить, — уточнил Прунько, пожевывая пирожок. — Я, знаете ли, с пяти утра на ногах, а у меня желудок больной, питаться нужно регулярно, да всякие несознательные элементы не дают. Между прочим, вы давно в этом доме служите? — поинтересовался он.
— Это к вашему трупу не относится, — огрызнулась Соня. — Мы, между прочим, еще сами не завтракали. Так что давайте быстрее закончим разговор и разойдемся.
Прунько доел пирожок, вытер своим несвежим платком руки и отозвался:
— Зовите всех сюда, сейчас будем фотографии предъявлять.
— Я вам в прислуги не нанималась! Вам нужно, вы и зовите, — буркнула она, хотя все-таки решила выполнить просьбу капитана. Ей самой не терпелось увидеть реакцию обитателей дома на фотографию.
Возле дверей изнывали все обитатели дома. Кто-то держал себя в руках, кто-то пытался делать вид, что ему все нипочем. Диана закатывала глаза, шумно дышала и каждые три секунды порывалась упасть в обморок. Дракониха призывала всех оказать помощь «умирающей».
— Что вы стоите и смотрите? — рявкнула она Соне. — Быстро поднимитесь ко мне в комнату и принесите капли в розовом флаконе. Нет, стойте. Откройте окно, принесите воды, сбрызните платок водой. Нет, смочите платок в уксусе и протрите ей виски…
— Подождите, Аврора Сократовна, я наговор один знаю, меня старушка в деревне научила, против обмороков и испуга, я сейчас нашепчу…
С этими словами она наклонилась над Дианой и прошептала:
— Еще совсем недавно вы не казались склонной к обморокам. Если не прекратите этот концерт, расскажу, как вы пожирали сырые яйца. Конечно, описать ваш вид я не смогу, но уверяю вас, реакция будет потрясающая.
«Волшебные» слова заговора подействовали мгновенно. Диана приоткрыла глаза, вздохнула и слабым голосом произнесла:
