уважаемый мужчина. Лучше скажите, что вы тут делаете? Где у вас этот самый… ордер на обыск? Вы меня до белого каления не доводьте, не доводьте, мужчина!
Тоня так разнервничалась, что стала коверкать слова, чего обычно за ней не наблюдалось.
Соня выглянула в коридор. Прунько преграждал дорогу Антонине, требуя у нее какие-то документы. Капитан был значительно ниже домоправительницы, ему приходилось задирать голову и подпрыгивать — видимо, для большей убедительности.
На шум из гостиной выглянула Анжелика:
— Пропустите ее, пожалуйста! Она у нас работает. Просто выходной брала.
— А может, вы все врете? Может, она преступница, а вы ее покрываете? Требую предъявления документа, — стоял на своем неумолимый Прунько.
— Что? Преступница?!! Да я за всю свою жизнь ни разу ничего чужого не взяла! Ни разу! А вот ты кто такой, это еще надо узнать… Много таких «оборотней в погонах» (от волнения Тоня поставила ударение на последний слог), сегодня он в милицейской форме, а завтра…
— Ну, вы, гражданочка, давайте не заговаривайтесь! Я, между прочим, при исполнении! — краснея от возмущения, крикнул капитан. — Положено предъявить документы — значит, будьте любезны, предъявите.
— Вы сами не заговаривайтесь! Вначале предъявите свои документы, потом поговорим, — отрезала Антонина.
Ситуация начинала приобретать анекдотический характер, ссора грозила затянуться. Анжелика на правах хозяйки решила вмешаться:
— Товарищ милиционер, вы же хотели поговорить с нами. Давайте поговорим, а потом Антонина Степановна найдет свои документы и все вам предъявит! Закончим это дело побыстрее и разойдемся. Вы — преступников ловить, а мы — по своим делам.
Прунько милостиво согласился внять голосу разума и скрылся, увлекаемый Анжеликой, в гостиной.
Тоня же, заняв руки делами, продолжала возмущаться поведением капитана. Ей было ужасно обидно.
— Нет, ты представляешь, каков фрукт! Документы ему предъяви! Говорит — может, я преступница! Разве по мне не видно, преступница я или экономка?! Так и придушила бы! Знаю эту породу, только и делают, что о людях всякие гадости говорят. А как помощи от них просить, не допросишься! У меня на той неделе кошелек на рынке украли. Я, правда, уже почти все покупки сделала, там и денег-то оставалось рублей двести… Так мне милиционеры говорят: «Иди отсюда, тетка! В следующий раз меньше рот будешь открывать, по сторонам глазеть». Это я-то — тетка?! Понаехали на нашу голову из своих Ухрюпинсков и Фрищенсков… — Антонина, сама родом из села Козлодоевска Тамбовской области, давно считала себя городской жительницей.
— Тоня, успокойтесь! Помогите, пожалуйста, Софье накрыть на стол, — попыталась утихомирить разошедшуюся не на шутку домработницу Анжелика Сергеевна, заглянувшая на кухню.
Соне же хотелось поскорее узнать, что происходит в гостиной. Для этого нужно было приготовить все к чаю и идти накрывать на стол.
— Антонина, вы не кипятитесь, у нас тут такие дела закрутились — мама, не горюй! Нашли какой-то труп, на Анжелику Сергеевну напали, хотели убить, Гошка вырвался на свободу… Так что Прунько можно понять. Этот самый убитый как-то был связан с нашими. По крайней мере, они все его узнали.
— Да ты что? Вот это да! Как в кино… А погоня была? А кого убили-то? Слушай, а может, у нас здесь маньяк? — вопросы градом посыпались на бедную Сонину голову.
— Я сама ничего не знаю! Пришел Прунько, начал нас всех пугать, потом предъявил фотографии. Анжелика, Кизя и все остальные труп опознали. Потом Гошка как-то в милицейский «газик» забрался и учинил переполох, следом вы пришли… Меня из комнаты выгнали.
— Так кого убили? — напомнила Тоня.
— Не знаю, — отрезала Соня, — я этого парня не видела ни разу. Слышала, что его Мишей зовут. Кто такой — не имею понятия.
— Миша? Я знаю только одного Мишу, которого могут знать все остальные. Миша Каширский, Мишик, Мишелик… Он раньше секретарем Аристотеля работал. Бывал у нас часто, даже жил целыми неделями, приударял за девочками: то за Ниной, то за Лариской. После смерти хозяина у него с Анжеликой Сергеевной конфликт произошел. У них какие-то трения по поводу денег возникли. У Мишелика растрата обнаружилась, потом оказалось, что он Аристотелю девочек подыскивал… Казимир Измайлович его из фирмы выпер. Хозяйка от дома отказала, так что я его давненько не видела.
«И не увидишь», — подумала Соня.
Ее мысли заработали в новом направлении. Значит, с этим Мишей тоже не все в порядке… Интересно, мог Мишель, обозлившись, пугать Анжелику или хотеть ее смерти? Все может быть! А могли Кизя или Анжелика хотеть смерти парня? Все может быть… Например, так: они вычислили, что Каширский угрожает Анжелике, и убили парня. Месть. Хотя стоп! Зачем его убивать, если можно просто сдать в милицию как шантажиста. Чем Михаил не угодил Анжелике? Почему Казимир Измайлович выгнал его из фирмы? Было ли все на самом деле так, как рассказала Антонина? Вопросов становилось все больше, а вот ясности все меньше…
— Соня, Соня, что будем готовить на обед? — вернул ее к действительности голос Антонины.
— А при чем тут я? — удивилась Соня. — У нас же есть повариха, пусть она и готовит. Я и так тут за себя и за того парня работала! Между прочим, я нашла таинственного зверя — пожирателя яиц.
— Большой крыс? — высказала догадку Антонина.
— Скорее крыса, — хмыкнула Соня. — Дианочка, собственной персоной, уничтожала сырые яйца. Я ее на месте преступления застала. Голодает наша сиротка, витаминов и белков ей не хватает…
— Да ну?! Вот зараза прожорливая! — удивилась Тоня. — Как же это она не побоялась в темный курятник зайти! Она же у нас цветочек оранжерейный…
— Верблюжья колючка, это ближе к истине, — усмехнулась Соня и поторопила Антонину: — Ладно, давайте всех чаем напоим, у меня еще куча дел!
— Спокойствие восстановлено? — поинтересовалась заглянувшая на кухню Анжелика. — Девочки, поторопитесь, пожалуйста, с чаем и поставьте еще одну чашку. Прунько остается.
— Я ему сейчас сделаю чаю, курары с цукатой наведу, — огрызнулась Антонина.
— С цикутой, — поправила ее Соня. — Цукаты — это сладости такие. Засахаренные кусочки фруктов…
— Неважно! А вообще, ему вместо чаю скипидару нужно, — прошипела в ответ домоправительница. — Не барин, может чай и на кухне выпить.
— Тоня, — прервала ее Анжелика, — в этом доме я решаю, кто и где будет пить чай.
— Если тебе так противно, я сама накрою на стол, а ты иди отдохни, — предложила Соня.
Антонина быстро согласилась и с гордо поднятой головой удалилась из кухни, напевая строчку из известной песни: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…
Софья почти бегом проделала весь путь из кухни до гостиной в надежде услышать хотя бы часть важного разговора. Увы, речь в гостиной шла вовсе не об убийстве. Собравшиеся обсуждали прогноз погоды, причем с таким энтузиазмом, словно от этого зависело их личное благосостояние.
Едва сдерживая раздражение, Соня накрыла на стол. Ее так и подмывало буквально завалить Прунько вопросами: когда наступила смерть, кто в числе подозреваемых, кто сообщил о трупе… Она едва ли не прикрывала рот рукой, чтобы с губ не сорвались слова. Как объяснить милиционеру, почему ее, простую горничную, так тревожат эти вопросы? Соня, которая еще несколько минут назад так стремилась попасть в эту комнату, не знала теперь, под каким предлогом ее покинуть.
С чаем управились быстро, без скандалов. Гости разбрелись по своим комнатам, Прунько отправился по своим милицейским делам. Софья дождалась, пока чаепитие закончится, и, для отвода глаз взяв чистые простыни, поднялась в комнату Инны.
Инна распаковывала вещи.
— Ну ты даешь! Я тебя в этом наряде сразу не признала, — улыбнулась она. — Маскарад, да и только! Ну, как продвигается расследование? Что-нибудь узнала об угрозах? У вас тут жизнь кипит: покушения,
