Был конец июня. Под выходной день я решил поехать на рыбалку с ночевкой. Но получилось так, что меня задержали дела и я отстал от своих приятелей. Сижу на пристани и, глядя на удаляющийся паром с рыболовами-ночевщиками, думаю, что же теперь делать? Смотрю, к мосткам подходят два паренька — одному лет четырнадцать, второму лет двенадцать. И, как говорится, рыбак рыбака видит издалека — прямо ко мне.
— Здравствуйте, дядя! — проговорили они враз. — Вы не заметили тут троих ребят с удочками и с овчаркой?
— Нет, не заметил. Наверное, уехали вон с тем паромом.
Матрос в расстегнутой рубашке подметал пол. Он посмотрел на ребят и улыбнулся.
— Придется вам, рыбаки, обратно домой идти. Ваши друзья-приятели, которые с овчаркой, часа полтора как переправились за Волгу. Так-то вот. Не надо запаздывать.
Ребята переглянулись, однако обратно уходить не собирались. Они положили аккуратно связанные длинные бамбуковые удилища, поставили корзинку, в которой виднелся плетеный садок для рыбы, сняли с плеч рюкзаки. По виду ребят, по их снасти нетрудно было догадаться, что это не уклейщики, а довольно опытные рыболовы. Говорю им:
— Я тоже вот один остался, опоздал к парому. Вам, видно, не хочется домой возвращаться?
— Не хочется, — проговорил один из мальчиков.
— Тогда давайте возьмем лодку и поедем вместе. Втроем веселее будет.
Мы познакомились поближе. Одного из них, повзрослев, звали Сашей, второго — Гришей. Они, как оказалось, были родными братьями.
Когда переехали Волгу, я предложил:
— Ну, друзья, пойдемте на Мякотное озеро. Знаете такое?
— Знаем! — в один голос ответили ребята. — Там и Банное озеро рядом, — добавил Саша, — и Студеное недалеко. Мы туда с дедушкой много раз ходили. В Мякотном и Банном линь крупный клюет.
Вечер стоял теплый, тихий. По всем признакам завтра должен быть клевный день. Путь был не ближний, но мы, оживленно разговаривая, не заметили, как дошли до места.
Солнце медленно склонялось к горизонту. В озере, как в огромном зеркале, отражались прибрежные деревья и кустарники. Из камышей вылетела кряква, немного покружилась над водой, потом опять опустилась в камыши, к утятам.
Мы облюбовали место, положили на берег наше снаряжение.
— Вот что, ребята, — сказал я. — Дотемна остается два часа. За это время мы должны наловить рыбы на уху, набрать дров, подготовить место для костра и ночлега. Успеем?
— Успеем, — уверенно сказал Гриша, вынимая из корзины маленький топорик. — Я у них с дедушкой, — показал он на Сашу, — всегда за кострового. Вы рыбачьте, а я дрова пойду собирать и место буду готовить к ночлегу.
— А может быть, тебе на вечерней зорьке порыбачить хочется? — спросил я. Но Гриша ничего не ответил, махнул рукой и побежал в кустарник.
— Он любит рыбачить только по утрам, — сказал Саша, разматывая удочки. — А потом купается, делает зарисовки. Он у нас художник.
Я сидел метрах в десяти от Саши. Однако видеть друг друга мы не могли, потому что нас разделял кудрявый куст тальника, росший у самого берега. Мне интересно было знать, как Саша забрасывает лесу с насадкой — по-настоящему или с шумом. И я все время прислушивался. Шума не было слышно.
Прошло около часа. У меня в садке плескались три окуня и один карась. Однако хотелось поймать линя, а он, как нарочно, не попадался.
Но вот на крайней удочке поплавок дрогнул, лег набок, потом немного покачался и пошел в сторону. «Наверное, линь», — подумал я и сделал подсечку. Леса натянулась, удилище пружинило. Недалеко от берега рыба еще раз попробовала избавиться от крючка, сильно взметнулась вверх, подняв брызги, но тут же угодила в подставленный мною сачок. Это был действительно линь. Саша, конечно, слышал всплески рыбы, и я думал, что он сейчас же прибежит ко мне и станет восторгаться. Но он не пришел, и тут я окончательно убедился, что Саша — настоящий рыболов.
Настала пора готовить уху. Кончив рыбачить, я поднялся на высокий берег и сказал Саше:
— Время ужинать… Всю не переловишь.
— Да, надо кончать, — согласился со мной Саша и добавил, улыбаясь: — А то утром нечего будет ловить.
Он вынул из воды свой садок и тоже поднялся наверх. В садке бились две плотвы, окунь и небольшой линек. Гриша похвалил наш улов и сказал, что должна получиться хорошая уха. Он уже наносил дров и свежего сена, приготовил место для костра, набрал кружку ежевики к чаю и даже успел выкупаться.
Ели мы с большим аппетитом. Да и уха, надо сказать, была очень вкусная! А когда поужинали, попили чаю — улеглись спать.
Летняя ночь, как говорят, короче воробьиного носа. Не успеешь лечь — и уже занимается зорька. Пожелав мне спокойной ночи, мои юные приятели тут же крепко заснули на душистом сене.
Костер догорел и погас, а я лежал и не спал. Была чудесная ночь, где-то совсем близко шелестела недокошенная трава, перешептывались листья осокоря, резко кричал коростель. А рядом — озеро, отражающее в спокойной прозрачной воде золотую россыпь звезд. Ночью озеро кажется безбрежным, таинственно-сказочным и бездонным. Разве заснешь в такую ночь! Я встал, прошелся вдоль озера. Легкий ветерок приятным холодком обдавал лицо, доносил запахи луговых цветов. Полной грудью вдыхал я предутреннюю свежесть.
Ребята хотя и крепко спали, однако на зорьке проснулись как по команде.
— Молодцы, не проспали зорьки, — похвалил я их.
— Раньше мы просыпали и дедушка нас всегда будил, — сказал Гриша. — А когда однажды попробовали ловить на зорьке, то потом сами стали просыпаться.
Умывшись, мы доели оставшуюся с вечера уху и пошли к удочкам — на свои «рабочие места».
— Ну, как у нас дедушка всегда говорит, ни пуха, ни пера, ни рыбьего хвоста! — сказал Саша, осторожно спускаясь вниз.
— Такие рыболовы, как мы с вами, без рыбы домой не приходят, — шутливо заметил я.
Все было под руками: и приманка, и садок, и запасные лесы. Насадив на крючки свежих червяков, я закинул три удочки, положив веером удилища на рогульки. Усевшись поудобнее, закурил. Над озером низко-низко пролетели два кулика и скрылись за камышами. У берегов было тихо. Но вот на самой середине водоема появилась еле заметная предрассветная рябь. Ранее плохо видимые поплавки начали обозначаться на воде. Зорька! Это самые напряженные, самые торжественные минуты ожидания клева.
Опытный рыболов наперед знает, какая рыба первой будет брать — крупная или мелкая. Если около поплавков на поверхности начинает «закипать» вода и появляются небольшие круги — значит, насадку будет беспрестанно теребить мелочь, и зорька тогда пропала. Однако по всему было видно, что сегодня лов начнется с крупной рыбы.
Так оно и получилось. Первой пойманной мной рыбой оказался матерый полосатый окунь. Он взял насадку с налету, и поплавок мгновенно скрылся под водой. А вслед за окунем на мякиш ржаного хлеба я подсек одну за другой двух крупных сорожек.
У ребят, наверное, дело обстояло тоже неплохо. Но вот неожиданно я услышал тревожный негромкий голос Саши:
— Гриша, быстрей давай мне сачок!
Ответа не последовало. Саша крикнул громче и требовательнее:
— Сачок давай, сачок!..
