— Купец продавал шерсть по тридцать два рубля пятьдесят копеек за пуд, а денег у него осталось двести девяносто рублей.
— Верно, — говорю я.
Потом Яшка начал читать наизусть стихотворение «Утро» И. С. Никитина:
— Нет, нет, подожди. Ты пропустил, — сказал я. — Надо: «Дремлет чуткий камыш», а потом: «ветерок».
Яшка немного было сбился, затем все пошло гладко:
— «Здравствуй, солнце да утро веселое!» — громче обычного произнес он заключительные слова стихотворения.
В это время как раз вошел в избу отец.
— Здравствуй, если не шутишь, — смеясь, сказал он, и, раздевшись, подошел к нам. — Ты, сынок, опять Яшке подсказываешь?
— Нет, не подсказываю, — ответил я. — Он сам стихи выучил и одну задачку решил.
— Вон что! Это хорошо. Значит, стал думать.
— Я и «Крестьянскую пирушку» знаю, — похвалился Яшка. — Только не всю.
— Ну, тогда дело пойдет. Теперь учитель обязательно посадит вас вместе, — заключил отец. Потом посмотрел на нас и сказал: — Ребятишки ледяную карусель делают…
— Где? — в один голос спросили мы.
— На Сухой речке.
Мы быстро оделись и с шумом выбежали на улицу.
Мы с Яшкой умели плести корзины из прутьев. За зиму, бывало, наплетем много разных корзин. Которые поменьше — с ними можно ходить по ягоды, а побольше — для грибов. Это ремесло нам очень нравилось, и мы в совершенстве овладели им. Корзины у нас выходили красивые, прочные, и нашу работу хвалили даже опытные мастера. Однажды Яшка сказал:
— Знаешь что, Вась? Давай сплетем себе по одному садку для рыбы.
— Давай, — согласился я. — Только сумеем ли?
— Сумеем! — уверенно сказал Яшка. — Вот с крышкой, правда, повозиться придется, а остальное нетрудно.
И мы вскоре же взялись за работу. Тут у нас был особенный интерес, особая любовь к делу. Мы представляли себе, как в летний день на озере будут опущены у берега наши садки, в которых станут плескаться окуни. Ну разве можно сравнить такой садок с куканом! На кукане рыба быстро засыпает, а в садке, если ее сильно не поранишь крючком, будет плавать целый день.
Плетение садков нам пришлось осваивать несколько дней. Много помучились, много испортили прутьев, но все-таки добились своего. Садки получились хорошие, и мы были очень довольны.
Потом неожиданно мы получили заказ на две корзины. Пришел лавочник Афанасьич и сказал:
— Мне нужны две большие корзины. Вот такие! — широко раскинул он руки. — Каждая должна быть с двумя ручками. Сумеете сплести?
— Попробуем, — ответил Яшка. — Мы садки и то сумели.
— Знаю, что вы мастера хорошие, поэтому и заказ даю, — улыбнулся Афанасьич. — За работу крючками рыболовными заплачу. Все равно вам покупать их придется.
В разговор вмешалась Яшкина мать, тетка Ольга.
— У моего вон пузо голое, рубашка с плеч сваливается, — показала она рукой на Яшку, — а ты — крючки. Деньгами сколько-нибудь заплати…
— Крючки у нас есть, — сказал я.
Афанасьич помолчал немного, потом протянул:
— Та-ак… Ну что же, не хотите крючками брать, деньгами заплачу. Полтину за две корзины.
— Мужики рубль за одну такую корзину берут, а ты полтинник даешь за обе, — заметила тетка Ольга.
— Ну, то мужики, а я ведь не к мужикам пришел, — проговорил Афанасьич.
А когда мы с Яшкой отказались плести корзины за предложенную цену, Афанасьич, уходя, сказал:
— Ладно, еще гривенник прибавлю. Теперь как хотите.
Мы согласились.
Для двух больших корзин прутьев надо было много. И прутья должны быть крупные, а таких поблизости не было. За ними нужно было идти за Волгу, версты за четыре.
С вечера мы приготовили санки, веревки, наточили ножи. А утром чуть свет, одевшись потеплее, отправились в путь. Был сильный мороз, слегка мела поземка. Под ногами звонко похрустывал снег, и мы, закрывая варежками носы, зябко ежились.
— Тебе, Вась, холодно? — спросил меня Яшка.
— Маленько холодно.
— Сразу, когда из тепла выйдешь, всегда бывает холодно. А потом разогреешься. Эх и далеко нам идти!
— Зато там прутья хорошие, — сказал я. — Нарежем побольше, может, на четыре корзины хватит.
— Ну да, чтобы не даром идти в такую даль.
За селом дорога спускалась под крутую гору. Мы сели на санки и вихрем промчались до самой околицы. Ветер дул в спину, подгонял нас.
Почти до самого места дорога была хорошая: мужики возили сено из дальних лугов и укатали ее.
У левого берега Волги нам пришлось свернуть в сторону и немного пройти целиной до острова, на котором рос густой ровный тальник.
Когда мы дошли до острова, Яшка весело воскликнул:
— Эх, вот это прутья! Как их тут много…
Мы примяли вокруг себя глубокий рыхлый снег, присели на санки, огляделись. Здесь, в тальнике, было тихо, только вдоль опушки все сильнее и сильнее дымилась поземка, наметая острые гребни снега. Наскоро съев по кусочку хлеба, мы с жаром принялись за работу. Ходили по тальнику, вязли в сугробах. Пока нарезали по огромному пучку прутьев, валенки наши были набиты снегом.
А между тем на ледяном просторе Волги начинала разыгрываться метель — самая настоящая, буйная. В такую погоду трудно не только пройти, но и проехать. Не подозревая об опасности, мы спокойно уложили на санки пучки нарезанных прутьев и туго увязали их веревками. Нас ободряло и радовало то, что завтра же мы приступим к выполнению заказа и получим за свой труд по тридцать копеек.
Мы выбрались на дорогу, вытрясли из валенок снег, потуже подтянули подпояски, глубже, на самые глаза, надвинули барашковые шапки и пошли. Сильные толчки ветра сбивали с ног. Впереди, на расстоянии в несколько шагов ничего не было видно. Все кипело, как в огромном котле. Яшка подошел ко мне и в самое ухо тревожно прокричал:
