мероприятиями. Но в этом они были очень сдержанны. Все ограничивалось требованиями дважды в год — на политические праздники Первого Мая и Седьмого Ноября — делать венки из еловых веток и украшать ими административные здания и институт. Очень редко нас приглашали на митинги в большой зал ресторана, разве лишь для протеста против американских атомных бомб и только пока Советский Союз сам не начал производить атомное оружие. Руководство страны в то время предлагало мировым политическим силам вообще исключить применение ядерного оружия.
На второе лето господин Греттруп попытался организовать политический дискуссионный клуб. Его целью было познакомить немцев с идеями Маркса и Энгельса, а также рассказать о государственной организации и экономической политике Советского Союза. На стенах института и клуба уже были прибиты ярко разрисованные плакаты, приглашающие на первое организационное собрание, когда от русского руководства острова пришел запрет на подобные мероприятия. Политические занятия стали проводиться только в самые последние месяцы нашего пребывания в Городомле, когда были уже известны сроки отъезда на родину. Русские инженеры, говорящие по-немецки, на основе известной книги Сталина делали для нас сообщения об истории Коммунистической Партии Советского Союза.
Первое место в нашем досуге занимал спорт. Уже в первые недели пребывания на острове мы стали надевать лыжи, привезенные из Германии, и кататься в лесу. Нашли плоский учебный холм и даже соорудили скромный трамплин. Я очень интенсивно бегал на лыжах зимой, и даже летом прыгал по крутым лесным дорожкам, густо устланным еловыми иголками. Весной, на площадке возле ресторана собирались поиграть волейболисты. Господин Цайс, термодинамик, питал слабость к судейству и самозабвенно выполнял обязанности судьи с помощью сигнального свистка.
Огромное внимание зрители уделяли победам теннисистов. Нашлись энтузиасты, которые сначала распланировали, а затем разровняли место под корт. Вслед за этим они трудолюбиво маленькими молоточками крошили кирпичи для посыпки красным песком игрового поля. Гертруд и Лидди принимали самое активное участие в этих подготовительных работах. В соответствии со временем, затраченным каждым на устройство корта, было позже распределено и время для игры.
Высокая ограждающая сетка, которую должен иметь корт, чтобы неправильно поданные мячи не улетали далеко, была изготовлена из рыбацкой сети с мелкими ячейками, которую мы купили в Осташкове. Ракетки и теннисные мячи были привезены из Москвы по коллективному заказу. Высокий судейский стул и скамейки по обеим сторонам игрового поля смастерил наш мастер. Когда все было готово, начались игры. Было составлено строгое расписание на все время дня от 5 утра до 9 часов вечера. Вскоре во всех игровых разрядах началась упорная борьба за звание «Чемпион острова». Финал за лидерство среди мужчин между Ульрихом Бранке и Манфредом Блазигом длился восемь сетов. Эти игры для нас были столь же напряженными и значительными, как для англичан соревнования Уимблдонского турнира.
На второй и третий год нашей островной жизни на первый план выдвинулось судостроение. Маленькие лодочки и большие двух— и трехместные байдарки были вычерчены, сконструированы и изготовлены нами в свободное время. Вскоре на внутреннем озере уже плавала целая флотилия из ярко раскрашенных лодок. Мы с Гертруд брали на выходные лодку господина Клозеса, катались по озеру и по очереди читали книги Германа Гессе «Сиддхартха» и «Петер Каменцинд». На большом озере — в определенных границах — тоже разрешалось кататься на лодках и даже ходить под парусом. Уже многие лодки имели мачту, парус и шверт. Иногда лодку господина Клозеса мы использовали и по утрам, до начала моей работы.
Спокойное большое озеро было такого же царственно голубого цвета, как и высокое небо. Лодка, послушная легким ударам весел, тихо скользила к острову, поросшему камышом. Чудесное летнее утро. Солнце еще совсем низко на северо-востоке. Вдруг — неожиданные выстрелы из ружья. Взлетают испуганные утки. Притаившийся за камышами русский охотник дал выстрел, побоявшись, что наше появление спугнет добычу.
К концу мая или в начале июня, когда воздух был уже теплым, прогревалась и вода в большом озере. Очень хотелось купаться. Внутреннее озеро на острове не подходило для купания, так как его дно было очень илистым. Берег большого озера на юге и западе нашего острова был плоским и песчаным. Наш немецкий руководитель для получения разрешения там купаться должен был ежегодно очень подолгу вести переговоры с советским директором. Позднее, наученный горьким опытом, наш начальник начинал переговоры еще в холодные дни с тем, чтобы с наступлением тепла пляж уже был в нашем распоряжении. Наше место для купания было достаточно большим, так что даже в очень жаркие дни, когда здесь собирались почти все, не было никакой толчеи, как теперь летом на пляжах Балтийского моря. Иногда мы ходили на пляж очень рано, перед самым восходом солнца. С радостным восторгом прыгали в воду в кругу друзей и в летние ночи, в которые здесь никогда не бывало очень темно. Любителям купаться без купальных костюмов, днем в рабочее время не было особой необходимости прятаться. Нужно учесть, что при фашистском режиме с 1933 до 1945 год купание без плавок в Германии было строго запрещено. Конечно, находились энтузиасты нарушить этот запрет на уединенных озерах, но они могли быть обнаружены полицией и подвергнуты штрафу. В наше время для купающихся нагишом сооружены специальные купальни в городах и отведены отдельные места на пляжах Балтийского моря, а также на уединенных озерах. Сегодня трудно себе представить, что тогда среди большинства немцев относительно вида купания существовала традиция в стиле викторианского средневековья.
У нас на острове любители такого купания находили тихие бухты на озере и уединенные места в лесу. Помню, как однажды теплым днем после службы мы с Гельмутом Фризером шли по узкой тропинке среди густо стоящих сосен. Наши жены наслаждались солнечным днем и загорали. Мы с ними договорились встретиться и остановились в условленном месте, оглянулись вокруг и никого не увидели. А потом услышали радостный смех. Там стояли две амазонки. Каждая почти прислонилась к большой сосне. И светло-загорелая кожа стоящих неподвижно женщин прекрасно маскировалась под освещенный ствол сосны.
В последнее лето нам с Гертруд однажды вдруг захотелось переночевать в палатке в лесу. Мы смастерили маленькую палатку из подручного материала: палок от метелок, простыней, вход сделали из голубого материала, который Гертруд сама скроила и сшила, — и поставили ее в лесу. А затем вечером пригласили Ильзу и Гельмута Фризера на бокал красного вина. В светлую летнюю ночь, мы проводили друзей, а рядом с нами, будто изящно нарисованные или филигранно вырезанные стояли на фоне ясного неба ели, ночные птицы из кустов щебетали свои песни и заливались на все лады, и мы чувствовали себя совершенно счастливыми.
Рано утром мы разобрали палатку, сложили все вещи и постарались незаметно вернуться домой, так как большинство жителей Гордомли, узнав о нашей проделке, сочли бы ее полным безрассудством. Мы вернулись достаточно рано, и Гертруд еще сумела успеть на утреннюю зарядку. В летнее время регулярно рано утром до завтрака Гертруд выбегала из дома в спортивной форме. С группой девушек и женщин она спешила на зарядку на брусьях, установленных на близлежащей опушке леса. Их соорудил один наш коллега для спортивных занятий своего сына.
Кроме спорта важную роль в нашей жизни занимало искусство. Еще в самом начале нашего пребывания на острове, в самую первую зиму, когда мы только-только обставили свои маленькие квартиры и запасли достаточно дров для печки, семья Фризеров, жившая над нами, однажды пригласила нас на камерный концерт. Инициатор мероприятия Гельмут Фризер, играл на виолончели, доктор Райхарт, будущий профессор Берлинского университета, — на скрипке, за пианино сидел господин Шмидель. Послушать музыку пришло очень много гостей, и квартира для такого множества народу была тесной. Этот концерт придал нам всем мужества. Гости слушали музыку Шуберта и Бетховена. Мы поняли, что, несмотря на островное одиночество, мы не должны чувствовать себя отстраненными от сокровищ культуры. Но по сравнению с современными жителями большого города, которым нужно только купить входной билет, а во всем остальном можно оставаться пассивными, мы должны были сами создавать духовный и артистический мир вокруг себя.
Камерные концерты организовывались жителями острова все годы нашего пребывания там. Летом — на лесной сцене, естественном амфитеатре, зимой — в клубе, в зале ресторана. В летнее время играл квартет, в котором теперь принимал участие и Брачер, время от времени после работы проводились репетиции на балконе Фризеров, и музыка звучала к всеобщему удовольствию проходящих мимо. Вообще, островитяне должны быть особенно благодарны инициативности Гельмута Фризера. Наряду с камерным квартетом он организовал женский хор, и Гертруд с Лидди тоже пели в нем. Хор пел многоголосые
