Язычество отчаянно сопротивлялось. А начавшиеся войны, неурядицы, брожение в народе создавали для него благодатную почву. В Киеве объявился волхв, предрекавший, что вскоре Днепр потечет вспять, а Русь и Греция поменяются местами. Ему развернуться не дали, однажды ночью он исчез без следа. Так же оперативно княжеские слуги обезвредили колдуна, старавшегося взбунтовать Ростов. Но в Новгороде кудесник возмутил толпу «пророчествами», хулил христианство. Епископ вышел с крестом, звал к себе православных, а волхв открыто поливал его бранью, и соблазнившиеся люди собирались вокруг него. Спас положение молодой князь Глеб Святославич. Спрятав под плащом топор, смело подошел к «пророку» и спросил, знает ли он, что с ним будет сегодня? Тот уверенно заявил:
«Чудеса великие сотворю!»
«Нет», — поправил его Глеб и убил. Народ увидел, что смутьян не смог предвидеть собственной участи, и тут же угомонился.
А в Верхнем Поволжье случился неурожай и голод. Два волхва из Ярославля повели за собой триста человек. В каждом селении оповещали, что женщины прячут продукты «в себе». Требовали, чтобы хозяева выводили жен, дочерей, матерей. Растерянные и ошалевшие бабы орали от ужаса, а их хватали, стаскивали одежду, и волхвы с важным видом резали им спины. С дешевыми фокусами драли кожу, показывая, будто извлекают рыбу или зерно. Возбудив соратников женской кровью, бросали их на грабеж. Прокатились по Волге, Шексне, оставляя за собой истерзанные трупы. Но в Белоозеро прибыл собирать дань воевода Ян Вышатич. Узнал о бесчинствах, вышел к мятежникам с двенадцатью дружинниками и священником.
На них бросилась орава. Стрела сразила священника, озверелый мужик замахнулся топором на Яна. Но это же были профессионалы. Воевода легко увернулся и уложил нападавшего — обухом в лоб, даже лезвие секиры пачкать не хотел. Скомандовал отрокам: руби! Толпа разбежалась. Гоняться по лесам воевода не стал, велел белозерцам самим выловить волхвов. Их поймали, привели. На допросе они изложили отнюдь не языческие теории, а все ту же богумильскую ересь — что человека и весь материальный мир создал сатана и правит в нем. Оказалось, что волхвы очень хорошо знают и законы: настаивали, что воевода не имеет права их карать, должен представить на суд князя. А смертная казнь была отменена, оплатить штрафами всех женщин они никак не смогли бы, отделаются продажей в рабство. Но Ян Вышатич применил старый закон Ярослава. Спросил гребцов, у кого погибла родня? Жертв было столько, что и среди гребцов воеводских лодок нашлись люди, потерявшие сестру или дочь. Воевода разрешил: мстите за своих. Они не заставили себя упрашивать, прикончили изуверов.
А спокойствие на Руси так и не восстановилось. Великий князь лавировал, силясь усидеть на престоле, но при этом отчаянно хитрил, старался разыграть какие-то корыстные комбинации. Подрастали дети его умерших братьев Борис Вячеславович, Давид Игоревич. За ними должны были подтянуться дети отравленного Ростислава — Рюрик, Володарь и Василько. Как-то пристраивать их, наделять городами Изяслав не стал. Правило уже выработали: если отцы не сидели на киевском престоле, сыновья превращаются в изгоев. Это правило распространили на всех сирот. Но они были юными, горячими, обидчивыми. В их лице созревали бунтовщики и оппозиционеры.
Источник конфликтов можно было ликвидировать в зародыше, для этого следовало всего лишь предоставить изгоям какие-то уделы. Но… великому князю никак не хотелось делиться владениями. У него было трое собственных сыновей, Мстислав, Святополк, Ярополк. Им ведь тоже требовались уделы. Изяслав и его жена озаботились, как бы обеспечить детей получше, побогаче. Ради примирения государь отдал братьям Новгород со Смоленском и тут же пожалел — вон какие земли уплыли от его наследников! Что ж, великий князь нашел выход, стал подкатываться к тем же братьям: дескать я-то вам Новгород и Смоленск отдаю, но за это и вы мне помогите наказать Всеслава Полоцкого. Он — главный враг, источник всех смут. А в семейном кругу строились планы, что Полоцкое княжество как раз и достанется сыновьям, компенсирует утраченные города.
Зимой 1069 г. большое войско опять двинулось в Белоруссию, обложило и взяло Полоцк. Но комбинации, задуманные великим князем, поехали наперекосяк. Всеслав ускользал, это он хорошо умел. Не только прятался, а наносил контрудары. Взбунтовал новгородских подданных, финское племя водь, мутил карелов. Подступал с ними к Новгороду, князь Глеб и новгородцы с трудом отбили и рассеяли их. А сыновья Изяслава оказались князьями далеко не лучшими. Их отец порой совершал неблаговидные дела, но все же сохранял в душе какие-то понятия чести, порядочности, не считал возможным нарушать их. Дети отбросили эти рамки.
Мстислав уже показал свой нрав расправами в Киеве. Аналогично повел себя и в Полоцке. Он быстро умер при неясных обстоятельствах, но его заменил Святополк. Современники характеризовали его «бык яр и лют». Жестокий, жадный, похотливый. Для таких князей и их дружинников Полоцкое княжество было захваченной добычей. Вели себя как оккупанты, грабили, притесняли местных жителей, тащили на забаву женщин. Но партизанская война в Белоруссии была еще опаснее, чем в Киеве. В открытых боях Изяславичи каждый раз побеждали разношерстные отряды Всеслава Полоцкого, а он скрывался. В любой избушке в глубинах болот ему был готов стол и дом, взамен перебитых ратников к нему стекались другие. Из чащобы свистели стрелы, и гадай, кто их послал? Киевляне безнадежно завязли.
Вдобавок напомнил о себе польский Болеслав II. Ведь Изяслав пообещал ему Червенские города. Король хотел занять их, а горожане поляков не пустили. Болеслав обратился к великому князю, но и он увиливал от обещаний. Он попросту не мог их выполнить: что скажут подданные, что скажут братья, если он начнет разбазаривать русские города? Болеслав вспылил: Смелый он или не Смелый? Начал войну. Изяслав выступил против него лично — пышно, торжественно, с многочисленными полками. Обернулся поход полным провалом. Поляки потрепали великого князя, заняли прикарпатские города, сожгли Берестье (Брест).
Изяслав вернулся в Киев куда более скромно, чем уезжал. Без шума, потихонечку. Больше его на подвиги не тянуло, он послал на Волынь 19-летнего Владимира Мономаха. В схватках с Полочанами и степняками Владимир уже проявил себя умелым командиром. Но назначение определялось не только этим. Великий князь очередной раз хитрил. Льстил Мономаху и его отцу — вот какое доверие молодому князю, постоять за Русь, защитить ее рубежи. Однако Волынь находилась под угрозой, ее вот-вот могли захватить поляки. А в обмен за Волынь Изяслав забрал обратно Смоленск.
Но Мономах свой новый удел чужеземцам не отдал. Приехал во Владимир-Волынский, переформировал дружины и ополчение, наладил толковую оборону. Тайно связался с жителями оккупированных городов, оставаться под властью поляков им ничуть не нравилось. Выбрав удобный момент, князь внезапно ринулся на Прикарпатье. Брал крепости почти без боя, население переходило на его сторону. В короткий срок Мономах лишил поляков всех завоеваний, вернул их в состав Руси.
А Изяслав, стараясь укрепить свои позиции, обратился к делам Церкви. Русское духовенство по- прежнему напоминало, стране нужны свои святые. Это и впрямь было важно. Язычники в борьбе с христианством упирали именно на то, что вера «чужая», «греческая». Люди куда более охотно пошли бы в храмы, если бы знали, что у них имеются заступники-соотечественники: близкие, понятные, вроде как «родные». Отказ в канонизации русских святых принижал весь народ, ущемлял державу. Священники пытались как-то выйти из положения. За неимением русских, пропагандировали других славянских святых или близких к славянам — чешских, болгарских, очень популярным стало и почитание св. великомученика Никиты Готского.
Но в это время изменилась и ситуация в Византии. Там придворная клика совсем развалила государство и армию. Возмущенные военные несколько раз пытались совершить переворот. Один из заговорщиков, Роман Диоген, был арестован, но его полюбила императрица Евдокия, правившая от лица малолетнего сына Михаила VII Дуки. Роман обвенчался с ней, и таким необычным способом империя получила вдруг талантливого властителя. Новый император начал восстанавливать войско, успешно повел войну с печенегами и сельджуками. Он очень нуждался в помощи и заключил союз с Русью.
Братья Ярославичи и русское духовенство воспользовались этим, возобновили ходатайства о канонизации отечественных угодников. Несмотря ни на какие политические перемены, Константинопольская патриархия и Киевская митрополия брыкались, упирались, прославление св. Владимира и св. Ольги наотрез отвергали. Но и отвечать полным отказом было нельзя. Ярославичи могли оскорбиться, а дружба с ними требовалась империи, как воздух. Крайне неохотно Греческая церковь
