— Я думаю, это поможет тебе чувствовать себя увереннее, не так ли? Осознание того, что ты сможешь в любой момент меня выставить?
— Кажется, это разумная предосторожность в начале отношений.
— Знаешь, слушая тебя, я вообще начинаю сомневаться, что пребывание в «Гавани» хоть как-то изменило тебя.
— Я не хочу обсуждать «Гавань» на работе.
— Уверен, что нет. Но не забудь об этом, когда ты выйдешь отсюда сегодня вечером.
Как только он ушел, Натали почувствовала: насколько напряженной она была. Ее плечи были неестественно подняты, и она сделала несколько глубоких вздохов, а затем помассировала кожу головы, чтобы немного снять напряжение. Саймон был так невероятно сексуален, так полон животного магнетизма, что теперь ей было очень сложно сконцентрироваться на работе. Она также очень боялась, что он попытается как-то подорвать ее авторитет, и почувствовала невероятное облегчение, увидев, что он этого не сделал. Единственное, что ее теперь беспокоило, — это то, что, держа ситуацию под контролем весь день, сможет ли она выпустить ее ночью.
В пять часов Саймон вернулся в ее офис и протянул ей листок бумаги.
— Вот, пожалуйста, статья, о которой ты просила. Я закончил даже на полчаса раньше установленного срока.
Натали кивнула:
— Это похвально. Значит, у меня будет время просмотреть ее, прежде чем мы уйдем.
— Надеюсь, что ты не будешь обсуждать ее, после того как мы вернемся домой.
— Ко мне домой, ты хотел сказать.
— Ох. Натали, — мягко сказал Саймон. — Ты когда-нибудь чему-нибудь научишься? Я думал, что это будет наш дом, по крайней мере на ближайшее время.
Натали растерялась.
— Да, конечно, но…
— Но ты все еще думаешь о нем как о своем. Так же как и об этом журнале, не так ли?
— Нет, — запротестовала она. В глубине души она понимала, что он прав. Ей будет очень сложно пустить кого-то в свою личную жизнь, и, напоминая ему, что квартира будет ее, она пыталась помешать ему получить тотальный контроль над ней. — Я позову тебя, когда дочитаю, — небрежно произнесла она.
Двадцать минут спустя Саймон снова зашел в ее кабинет.
— Все в порядке? — вежливо спросил он.
Натали нахмурилась.
— Боюсь, что нет.
— Что не так?
— Присаживайся, и я тебе объясню.
Несколько мгновений он колебался. Но затем медленно опустился в кресло напротив нее, скрестил руки на груди и задумчиво посмотрел на нее.
— Я слушаю.
— Ты слишком снисходителен к нашим читателям, — сказала Натали. — Я бы даже сказала, что ты находишься в опасной близости от того, чтобы выказывать им свое презрение. Но наш журнал не об этом. Правда в том, что домашние животные не судят вас за то, кто вы есть и что вы делаете, они судят вас за то, как вы относитесь к ним. Вот почему карьеристки предпочитают общение с домашними животными, а не с мужчинами. А ты написал все так, как будто с этими женщинами что-то не так.
— А должен был написать, что что-то не так с мужчинами?
— Ну, думаю, да.
— Я считаю, что с большинством мужчин все совершенно нормально. Я думаю, что если женщина хочет завести себе милого котеночка или щеночка, в этом тоже нет ничего плохого. Но когда женщина хочет, чтобы мужчина вел себя как домашний питомец, вот это уже ненормально.
Натали постаралась быть терпеливой.
— Саймон, мы не говорим о том, что ты конкретно думаешь, мы говорим об общей картине. Просто еще один показатель, почему успешные женщины часто терпят неудачу в отношениях.
— Ну да, они просто потерялись в своем животном царстве.
— Не будь таким легкомысленным. Я хочу, чтобы ты переделал это завтра. Я знаю, что ты можешь написать лучше.
— Ну, тогда ты знаешь больше, чем я. Если у тебя уже есть такое хорошее представление о том, какой должна быть эта статья, может, ты сама ее и напишешь.
Натали начинала выходить из себя.
— Я редактор, Саймон. За мной последнее слово, и я говорю, что это недостаточно хорошо. Я не пытаюсь цензурировать то, что ты написал…
— Именно это ты и пытаешься сделать.
— Нет. Я просто попросила тебя проявить немного больше понимания, посмотреть на ситуацию с другой стороны и попытаться написать еще раз.
— Не знал, что у тебя в журнале процветает такая жесткая цензура.
— У меня нет цензуры, — произнесла Натали, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. — Проблема в том, что ты слишком долго работал сам на себя и, хотя некоторые твои статьи печатали, тебе никогда не приходилось работать на постоянной работе, где надо соответствовать определенным критериям. Но я уверена, что ты быстро привыкнешь.
Щеки Саймона покрылись румянцем.
— Как мило с твоей стороны было сказать это. Почему бы тебе не написать мне на полях: «Старайся лучше», чтобы я, не дай Бог, не забыл об этом?
— Не веди себя как ребенок, — огрызнулась Натали. — Вот. — Она толкнула ему листочек обратно через стол.
Саймон открыл рот, чтобы что-то сказать, потом закрыл его, схватил злосчастный листок и вышел из комнаты.
Натали откинулась на спинку кресла. Она знала, что ему будет тяжело, даже сложнее, чем она ожидала. Но ей казалось, что это было важно, чтобы он с самого начала работы понял, что ее слово — закон.
Когда Натали приехала домой, Саймон уже сидел около него в машине.
— Как ты нашел дорогу? — спросила она.
— Я неплохо разбираюсь в картах.
Она заглянула в машину:
— Ты не много с собой взял.
— Возможно, я не останусь надолго. Я взял с собой вещи только на несколько ночей.
Это было странное ощущение входить в квартиру вместе с человеком, который собирается остаться на вечер и на ночь. Она внезапно почувствовала всплеск негодования, осознав, что, вероятно, он захочет, чтобы она готовила ему еду.
— Я всегда выпиваю бокал вина, когда прихожу с работы, — сказала она с вызовом.
— Хорошо. А я выпью холодного пива.
— Но у меня нет пива.
— Не забудь купить его завтра, когда будешь ехать с работы.
— А сам ты купить не можешь? — ответила Натали.
Саймон схватил ее за плечи и толкнул к кухонной двери, его рука пригвоздила ее к деревянной поверхности.
— Ты уже не на работе, так что прекрати указывать мне.
— Но ты пытаешься указывать мне.
— Да, как раз потому, что мы пришли домой. Правила меняются, ты забыла?
— Это не «Гавань». Единственные правила, которые тут есть, — мои. Это мой дом. — Она тут же пожалела о том, что эти слова вылетели у нее изо рта.
Саймон моргнул и начал отпускать ее плечи.
