Кэссиди. Она ответила после второго гудка, прервав застольный разговор, и я сказала, куда идти им с Трисией. Она бросила что-то насчет мужчин, не терпящих отказов, давая мне понять, что Кайл сидит за тем же столом, и отсоединилась.
В ожидании я снова просмотрела запись, ища подсказку, какую-нибудь зацепку. Но так и не выяснила ничего, кроме того, что бутылки шампанского были у всех, и не определила, кто прошмыгнул по коридору.
Ногти Кэссиди забарабанили в дверь. Ее фирменный стук. Я быстро впустила их с Трисией.
— Вы, наверное, гадаете, зачем я вас сюда позвала, — начала я бодро, зная, что Трисию ждет новое испытание. Я рассказала им о звонке Кейтлин. Кэссиди заинтересовалась, но Трисия явно страдала, наблюдая то ли последние минуты Лисбет, то ли нескрываемый гнев Дэвида, который мог довести его до убийства.
— И что же нам делать? — тихо спросила Трисия.
— Разделять и властвовать. Вы оставайтесь здесь, а я вернусь в город и поговорю с Джейком.
— Кайл на это не пойдет, — возразила Трисия.
— А ты хотела его подключить?
Важно при любой возможности отдавать мужчине должное за подсказанную идею, даже если у тебя есть свои причины претворить ее в жизнь. Вот почему я оказалась под навесом чуть раньше подруг, села подле Кайла, который в душе желал мне только добра, и сказала ему:
— Ты совершенно прав. Думаю, нам давно пора возвращаться в город.
Особого успеха я не достигла, потому что Кайл по природе мнителен, но кое-чего добилась. А любой успех в наших отношениях — преимущество над прежними его любовницами. И к этому всегда нужно стремиться.
7
Возвращение в город с мужчиной после уикэнда — тонкая взвесь трех разных процессов. Во-первых, простой процесс вливания в ритм города: ты как будто ступаешь на движущуюся дорожку в аэропорту. Она всегда бежит быстрее, чем ты ожидаешь, но стоит встать на нее двумя ногами, как скорость движения приходит в норму.
Второй процесс немного сложнее. Ты проверяешь обычную почту, голосовую почту, электронную почту и нагоняешь все то, что пропустила. Еще ты поражаешься переменам, которые за какие-то два дня произошли с твоими друзьями, любимыми и коллегами.
Третий — это запутанный и коварный процесс, когда ты прокручиваешь в голове все события минувшего уик-энда, восстанавливаешь их, стараясь извлечь из каждого все мыслимые эмоциональные оттенки, прикидываешь, годятся ли они для анекдота, и снова даешь себе слово выезжать за город только с мужчинами, способными к серьезным длительным отношениям, потому что мотыльки-однодневки создают больше проблем, чем решают.
По дороге в Манхэттен я в который раз напомнила себе, что вовсе не планировала этот уик-энд в компании Кайла. Один день мы все же провели вместе, причем по его инициативе. Он, кажется, считал, что пришел мне на выручку, но я так не думала — ведь со мной ничего не случилось.
— Пока, — заметил Кайл.
Приходится признать, что это вовсе не придирка, а вполне справедливое замечание. Мы ехали только двадцать минут, и я не хотела заводить спор, когда весь путь еще впереди. Вместо этого я задумалась о том, что сегодня Кайл ведет свой «исузу родео». Он никогда еще не возил меня на машине; мы всегда где- нибудь встречались, ездили на такси и даже иногда на метро, хотя там меня мучила клаустрофобия и бросало в жар.
Взяв с полки сумку для дисков, я стала их перебирать, но это только сильнее меня озадачило: «Гуд Шарлотт», «Фонтаны города Уэйн», Джош Роуз и Уилко как-то не подходили Кайлу. Может быть, меня испортили фильмы Клинта Иствуда, но я считала, что он должен любить джаз. А если бы предполагала сюрприз, то скорее приняла бы его за бывшего металлиста.
Конечно, нельзя исключать, что эти диски — эквивалент отпечатков пальцев бывшей подружки. Улики, оставленные моей предшественницей. Кайл тщательно скрывал от меня подробности своего романтического прошлого, ограничиваясь упоминанием, что оно было скромным. Его сдержанность я считала серьезным преимуществом передо мной, ведь он знал и помог мне отвадить Питера Малкахи, с которым я встречалась до него.
Мы с Питером жили как на вулкане. Он был моим собратом-журналистом — читай, соперником, — и профессиональная конкуренция здорово портила наши с ним отношения. Меня явно тянуло к мужчинам, которые будили во мне дух соперничества. С тех пор как мы расстались, он ухитрился втереться в «Таймс». Еще одна причина забыть о нем навсегда.
— Хорошие диски, — начала я издалека.
Он пожал плечами.
— Наверное.
— А что ты еще слушаешь?
— Что передают, то и слушаю.
— На каком радио?
— На первой полицейской волне или на второй, когда поступает команда.
— Я имею в виду обычное радио.
— Такое я не слушаю.
— А зачем ты купил эти диски?
— А они не мои.
Так я и думала. Я подобралась к неприметной, но многозначительной детали его прошлого.
— Они у тебя от кого-то остались?
— Она одолжила мне их на время.
У меня перехватило горло. Одолжила? Неужели это намек на текущие события?
— Она?
Он хмуро взглянул на меня, не понимая, чем вызван мой внезапный интерес к его музыкальным вкусам.
— Машина моей племянницы. Ее диски.
— А-а. — Я заморгала, прогоняя испарявшиеся из моего сознания многочисленные образы другой женщины. Взамен новый элемент занял свое место в Большой Мозаике. Он лишь вскользь упоминал о своей семье, мы никогда об этом не говорили. Кайл в качестве любимого дядюшки представал с новой стороны, и это показалось мне милым и трогательным.
— Она, должно быть, души в тебе не чает, раз дала тебе свою машину. Да еще и в выходной.
Он усмехнулся и покачал головой:
— За нарушение комендантского часа следующие пятьдесят четыре года она проведет под домашним арестом, так что у нее не было права голоса. Моя сестра — единственный человек, которому я могу позвонить среди ночи, чтобы одолжить машину.
Он снова пожал плечами, а я впервые поняла, что ему не так-то просто было вырваться мне на помощь.
— Я сказала тебе спасибо за то, что ты приехал?
— Нет. Ты только все время рычишь на меня.
Хотя он произнес это с улыбкой, я поморщилась, чувствуя его правоту, но возразила:
— Я просто хотела помочь Дэвиду! Точнее, помочь Трисии помочь Дэвиду.
— Детектив Кук производит впечатление очень толкового сыщика.
— А какое еще впечатление она на тебя производит?
— Ты не хочешь вздремнуть? Когда приедем, я тебя разбужу.
— Ты вообще не хочешь со мной разговаривать или не хочешь разговаривать только об этом?
