какой-то постановке за пределами Бродвея. Дэвид познакомился с ней вскоре после ее прибытия в Нью- Йорк, и с тех пор на них кормились папарацци. А теперь они объявляют о помолвке.
Изобразив весь оптимизм, на какой только была способна, я сказала:
— Значит, твои родители решили закатить грандиозный прием. Они, наверное, рады-радешеньки.
Трисия мученически поморщилась.
— Мама сживает со света прислугу, а отца почти не бывает дома. Ничуть они не рады.
— Зачем же тогда устраивать это сборище?
Трисия вздохнула.
— Понимаешь ли, если Ребекка и Ричард сохранили что-то общее, то это уверенность, что мои родители с самого начала были против их брака и расстроили его.
— Умные родители, — заметила Кэссиди.
— И какой бы шок мама с папой ни испытывали сейчас, они чувствуют, что, если для виду поддержат Дэвида и Лисбет, те не смогут упрекнуть их, когда их брак распадется. — Глаза Трисии сузились. — А ведь так оно и будет!
— А ты уверена, что мы не станем лишними среди твоей родни на этом большом семейном празднике? — спросила я.
— Вы мне роднее, чем многие пираньи в нашей генетической заводи. Кроме того, если вас не будет, с кем я разделю бутылочку шампанского, сидя в уголке, и с кем я посплетничаю?
— Такой уик-энд мне по душе, — сказала Кэссиди. — Можешь на меня рассчитывать.
— Было бы здорово, — пришлось согласиться и мне.
— Спасибо. Теперь поездка меня не так пугает. — Трисия с искренним облегчением улыбнулась.
Вот почему в ту пятницу я паковала дорожную сумку и гадала, когда — и стоит ли вообще — звонить Кайлу, чтобы предупредить его о своем отъезде. Он спешно заканчивал очередное расследование, и я не ожидала, что мы проведем уик-энд вместе. Во время нашего последнего разговора он сказал, что не знает, когда нам удастся встретиться. То есть, позвони я ему и сообщи, что уезжаю на выходные, как знать, не счел бы он, что я пытаюсь заставить его передумать насчет нашего совместного уик-энда. Мне не хотелось бы, чтобы он подумал, что я хочу вызвать в нем чувство вины. Еще меньше мне хотелось навязываться.
По счастью, недолго я промучилась этой этической дилеммой, поскольку Кайл выбрал самый подходящий момент, чтобы позвонить мне.
— Эй, — тепло поздоровался он, хотя по его тону нельзя было определить, где он находится — у себя в офисе или стоит в луже крови. — Все плохо?
Я решила говорить легко и небрежно.
— Нет, все хорошо. Я тут собираюсь в дорогу. Что тебе привезти из Саутгемптона?
Наступила пауза. Краткая, но ощутимая. Пауза опасна, и больше для того из собеседников, кому она предназначена. Вольно или невольно вы вкладываете в нее какой-то смысл, накручиваете себя, пока наконец ваш собеседник не понимает, что молчание затянулось и вы, наверное, уже строите догадки, что бы это значило. Вы, на своем конце телефонного провода, полагаете, что он собирается с духом, чтобы сообщить вам дурные новости, обдумывает ложь или борется с желанием поклясться вам в вечной любви. А он, на своем конце, может быть, и занят чем-то в этом роде, а может быть, просто подавляет чих или отвлекся на мгновение, засмотревшись на проходившую мимо шлюху в обтягивающей майке и с безвкусным кольцом в пупке.
Общение — это основа любых отношений, помоги нам боже.
— На уик-энд?
— Угу. — Я постаралась не делать паузы.
— Одна едешь?
— А это важно?
— Более-менее.
Мне понравился этот ответ. Я попыталась уловить в нем нотки ревности.
— Трисия везет нас с Кэссиди на съезд ее родни, чтобы мы ее там защищали.
— Рискованное предприятие.
— Если только для моей печени.
— Ах вот оно что.
— Да, будем надеяться.
— Надеешься, значит, что в этот уик-энд тебе повезет?
— Ах, можно выманить парня из допросной, но попробуй заставить его забыть о службе.
— Как и девчонку о ее увертках.
— Я еду, чтобы помешать Трисии высказать своей тетке все, что она о ней думает. Вот моя единственная миссия.
— Крепкий орешек эта тетка.
— Мягко говоря. Тебе, может, доводилось о ней слышать? Синтия Малинков.
— Она имеет отношение к Льву Малинкову, застройщику?
— Это ее бывший муж. Сейчас он платит ей большие алименты.
— Ты настоящий друг.
— Моя единственная добродетель.
Он засмеялся. Это было приятно слышать, особенно потому, что смеялся он нечасто. Я молчала, что я тоже делаю нечасто. Не то чтобы я намеренно держала паузу, просто я давала ему время сказать что- нибудь в дополнение к смеху. Ведь он так и не объяснил, зачем звонит.
— Ты себя недооцениваешь, — проговорил он, и в его голосе звучала улыбка. — Что ж, желаю повеселиться.
— Ты так и не сказал, зачем звонишь.
— А ты уверена, что это не ты мне звонишь?
Теперь рассмеялась я:
— Не совсем.
— Ничего срочного. Просто позвони мне, когда вернешься.
— Но зачем ты позвонил?
— Потом скажу. Будь осторожна.
— Постараюсь.
Он вздохнул, и я поняла, что он вспоминает обстоятельства нашей первой встречи.
— Старайся изо всех сил.
Оглядываясь назад, можно восхищаться его умом и проницательностью, что не вполне справедливо. Конечно, если бы мы знали, чем закончится этот уик-энд, мы все остались бы на Манхэттене, пусть даже нам пришлось бы сидеть у меня в квартире, есть холодную еду из китайского ресторана и играть в криббедж. Но жизнь гораздо сложнее. К счастью.
2
Может быть, меняется что-то в воздухе, в воде, может быть, на двадцать седьмом хайвее стоят какие-то невидимые волшебные ворота, — но, приезжая в Хэмптонс, попадаешь в другой мир. Само собой, в этом районе сосредоточилось такое богатство, что, когда садовники подстригают лужайку, в воздухе разливается запах свежих денег. Красота вокруг завораживает, как в сказке. Даже ужасное движение на дороге, от которого душа уходит в пятки, не в силах испортить эту красоту. Вода, обширные зеленые пространства, шикарные дома — все это потрясает.
Тетя Синтия живет в Саутгемптоне, у нее «внушительный дом», как выражается Трисия. Он подходит тете Синтии, женщине с внушительной репутацией и еще более внушительным капиталом. Самый большой ее талант — составление бракоразводных соглашений, что она проделывала уже четыре раза. Не знаю, значит ли это, что ее мужья были счастливы в браке, прежде чем он пошел на дно, или они просто были
