платьями.
— Там героиня, от чьего имени ведется рассказ, чувствует себя как в западне среди желтых обоев и мечтает вырваться из плена.
— По-моему, отдел вечерних платьев в «Саксе» не совсем подходит для обсуждения литературы периода раннего феминизма, — заметила Кэссиди, переглянувшись с Трисией, медленно вешавшей платье на вешалку.
— У меня в голове словно застряла мысль, прячется где-то за обоями, и я никак не могу ее оттуда извлечь, чтобы понять ее суть.
— Молли, ты очень устала. За последние два дня тебе здорово досталось: ты не высыпаешься, да еще кругом стреляют. Тебе нужно отдохнуть, — сказала Трисия.
Кэссиди решительно кивнула:
— У тебя есть роскошное синее платье, которое ты надевала на свадьбу Андреа Себастиан. Можешь надеть его, а сейчас пойдем обедать. Возьмем по легкому коктейлю и попробуем докопаться до твоей мысли.
Я согласилась. Пожалуй, не стоит и дальше истощать свой счет покупкой еще одного платья, которое я и носить-то не буду. С другой стороны, бокал хорошего вина и салат «Цезарь» могут укрепить мою затаившуюся мысль. В знак дружбы и поддержки Трисия и Кэссиди протянули мне руки, и тут мысль вырвалась наружу. Оказывается, все дело не в Доноване, заставившем меня плясать под свою дудку, а в том, что я приняла дружбу Линдси за чистую монету. Глядя на своих верных подруг, я понимала, какой была дурой, когда не разглядела за ее стремлением помочь, пообедать со мной и Кайлом интриги и желание втереться в доверие. Я хотела подобрать слово, чтобы обозначить такую форму предательства, и в голову пришло одно-единственное определение: «мразь».
Я ощутила свободу и легкость, когда извлекла эту мысль из затейливого узора обоев, но на голой стене тут явственно проступили слова:
19
До вечера Трисия и Кэссиди пытались убедить меня, что, во-первых, Кайл придет вовремя; во-вторых, мне нужно что-то сделать с волосами, а в-третьих, Гарта Хендерсона убила именно Линдси Фрэнклин. Даже когда они наконец отправились домой приводить себя в порядок, их разумные доводы продолжали звучать у меня в ушах.
Распорядок Кайла от меня не зависит, так что мне остается полагаться на его обещание прийти. Да и волосы у меня непослушные, но за полчаса, проведенные с горячей плойкой в руках, я успела прислушаться к внутреннему голосу, который настаивал, что Линдси невиновна.
Да, конечно, блузка, в которую был завернут пистолет, очень похожа на те, в которых я ее видела. Да, она говорила, что постоянно относит вещи в этот магазин, к тому же я видела там ее пакеты и убедилась, что их содержимое никого особо не интересует. Да, ее карьера зависела от человека, который руководствовался отнюдь не интересами дела, и это вполне могло вызвать приступ ярости, который привел к убийству. Да, она следила за мной, чтобы быть в курсе моего расследования.
Но нельзя сбрасывать со счетов «Успех».
Все подтвердили, что у Линдси на эти духи жуткая аллергия. Как же она вылила на свою блузку столько духов, что номер в отеле буквально пропитался ими. Все эти дамочки глаз друг с друга не спускают и наверняка заметили бы, если бы Линдси вдруг вся покрылась волдырями.
Но если не она убила Гарта, то кто же? Выгораживает ли она убийцу сознательно, или ее ввели в заблуждение? А может, ее водит за нос Венди или Тесса? Мне легче было представить в этой роли именно их, потому что прежде я уже подозревала их в убийстве.
Когда приехала Трисия и позвонила мне снизу, все попытки справиться с волосами привели лишь к тому, что от статического электричества они торчали в разные стороны, а шея и грудь от нервного напряжения пошли пятнами. Даже любимые туфли, которые я надеваю с этим платьем, жали, видимо, из вредности. Сумей я распознать во всем этом дурное предзнаменование, я осталась бы дома, надела пижаму, включила канал с голливудской классикой и устроила в ванной бомбоубежище.
Внизу наш швейцар Дэнни не сводил с Трисии восхищенных глаз. В светло-голубом платье от Армани, с зачесанными наверх волосами и гребнями из марказита она действительно выглядела сногсшибательно. Она было попыталась меня успокоить, но я все равно чувствовала себя комком нервов, обрядившимся в маскарадный костюм журналистки.
— Думай только о том, как уморительно будет выглядеть твоя начальница на подиуме, — сказала Трисия, не сомневаясь, какие мысли я гоню от себя. — Выкинь статью из головы хотя бы до завтра.
— О статье я и не думаю, — сказала я, когда мы шли к ожидавшему нас такси. С Кэссиди и Аароном мы должны были встретиться на месте, как и с Кайлом и Донованом.
— Не ври, — сказала она без намека на грубость.
— Ладно, ты права, но статья не главное, что меня беспокоит.
— Сейчас тебя должно беспокоить только то, как ты проберешься на заднее сиденье в таком узком платье. — Трисия защелкнула сумочку и приготовилась к захватывающему зрелищу.
Элегантно сесть в машину и столь же элегантно из нее выйти — почти искусство. В вечернем платье сделать это практически невозможно. Думаю, именно поэтому те, перед кем расстилают красные ковровые дорожки, приезжают на приемы в лимузинах. К этим машинам непременно прилагаются дюжие молодцы, которые извлекают знаменитость из автомобиля, ставят на ноги, и так она предстает перед восхищенной публикой во всем своем великолепии. К нашему такси прилагалась лишь крупная угрюмая женщина, которая ничего, кроме руля, брать в руки не собиралась и явно разозлилась, наблюдая за моими маневрами.
Проделав целую комбинацию наклонов и вращений, я-таки вписалась в заднее сиденье и отползла достаточно далеко, чтобы Трисия втиснулась рядом со мной. Ни один шов на платье как будто не разошелся, каблуки не зацепились за подол, бретельки не сползли; оставалось молить бога, чтобы и вторая часть вечера прошла так же гладко, тем более что меня постепенно охватывало волнение совершенно особого свойства.
Когда мне исполнилось шестнадцать, подруги решили устроить мне вечеринку-сюрприз. Им даже удалось уговорить прийти на нее нашего баскетболиста Джерри Шэннона. Он сидел позади меня на уроках английского, и я тогда сходила по нему с ума. Восторг, который я испытала, когда, спустившись на цокольный этаж дома моей подруги Мэри, увидела Джерри, сравним лишь с отчаянием, охватившим меня чуть позже, когда я поняла, что он пришел с девчонкой из группы поддержки, о чьем существовании никто из моих подруг не подозревал. Эта странная смесь счастья и разочарования терзала меня не один день, и даже теперь я связываю нарастающую внутри тревогу с тем давним вечером.
Похоже, о сегодняшнем вечере я буду всегда вспоминать с тем же чувством. За окнами машины мелькал квартал за кварталом, а во мне росла уверенность, что Линдси кого-то покрывает и делает это с таким рвением, что способна даже взять всю вину на себя. Любая из ее коллег охотно позволила бы ей взять на себя бремя ответственности, но невозможно понять, почему сама Линдси готова на это пойти. Несмотря на присущую ей материнскую заботу об окружающих, в ней должен был проснуться инстинкт самосохранения.
Если только вина частично не лежит и на ней. Или она так думает. Что, если она не только избавилась от пистолета, но и помогала его добыть? Или участвовала в организации убийства? Возможно, оно спланировано до мельчайших деталей, как их рекламные кампании, и сознательно представлено как преступление в состоянии аффекта, чтобы ввести в заблуждение полицию.
Итак, не Венди ли она покрывает? Обе они жаловались на аллергию, но остальные в основном упоминали аллергию Линдси. Может быть, аллергия Венди — плод фантазии? Я тут же представила себе Венди, убежденную, что она заслуживает большего. Она надеется после слияния агентств занять высокое положение в новой компании. Но Гарт хочет оставить все как есть, и они ссорятся. Угрожая пистолетом, она заставляет его выпить шампанское из бокала, на дне которого лежит брелок, потом теряет самообладание, бьет его по лицу и стреляет. Затем она звонит Линдси, и та помогает ей замести следы. Вот почему пистолет
