- Ага! Не ври…
- Думал: она замужем…
- Других это не останавливает!
- Это кого? - ревниво спросил Крайнев.
- Не скажу! - показала язык Соня. - Ты их убьешь!
- Убью! - согласился Крайнев.
- Вот и не надо. Теперь отстанут. Видели, как ты со мной шел.
- Пожаловалась бы Давиду…
- Смотрите на него! - всплеснула Соня руками. - Он один ничего не знает. У меня нет больше брата.
- Как? - изумился Крайнев.
- Просто. Ты привез нас в Кривичи, и мы в первый же вечер пошли к Кагановичам. Единственная еврейская семья в деревне, Мойша работал ветеринаром в колхозе. Он однофамилец Лазаря Кагановича, но всем намекает, что родственник…
- Ну и что? - не понимал Крайнев.
- А то, что у Кагановича есть дочка, Розочка. Ей всего шестнадцать, но она давно поняла: после войны замуж выходить будет не за кого. Раз - и Давид, как порядочный еврейский юноша, обязан жениться. Он и женился! - щеки Сони раскраснелись. - Я осталась одна. Лечу колхозников, они кланяются, а за спиной могут и плюнуть: 'Жидовка!…' - Соня снова заплакала.
Крайнев не стал ее успокаивать. Ощутив вернувшуюся силу, он овладел ею сидя. В этот раз не спешил, ласкал долго, умело и добился желаемого: она заметалась у него на коленях, застонала от страсти и упала на грудь. Он нашел ее губы, заставил открыть рот и ласкал ее язык своим, пока тело ее сотрясали судороги. Она снова заплакала - в этот раз от радости, и, плача, благодарно целовала его в губы, подбородок, плечи…
- Было больно? - спросил он, когда они лежали рядом.
- Немножко! - призналась она. - Зато потом так приятно! - она зашарила под одеялом.
- Рана болит! - пожаловал он, убирая ее руку.
- Не ври! - надулась она. - Легкая царапина. Пуля задела сосуд, поэтому крови много. Скоро заживет. Неделю буду тебя лечить.
- Счас! - возмутился Крайнев, пытаясь встать.
- Буду! - грозно сказала Соня, прижимая его к койке. - Пусть только попробуют забрать! Лично застрелю! Здесь я хозяйка!
Он засмеялся и привлек ее к себе.
- У тебя такое сильное, крепкое тело, - сказала она, прижимаясь к нему изо всех сил. - Наверное, спортсмен?
Он ничего не ответил, только снял ее с себя и уложил рядом - трудно было дышать. Она не сопротивлялась.
- Будешь еще меня любить? - спросила, пристраивая голову на его плече.
- Обязательно! - пообещал он. - Только надо поспать.
- Хорошо! - согласилась она. - Ты научишь меня всему, что умеешь?
- Даже больше!
Она чмокнула его в плечо и зевнула. Через минуту она крепко спала. Но когда Крайнев попытался встать, Соня вцепилась в его руку так, что мысли о трубке пришлось оставить. Осторожно сняв голову Сони с левого плеча (рана побаливала), Крайнев повернул ее спиной к себе и обнял правой рукой. Она тут же вцепилась в нее и не отпустила до самого утра…
11.
Соня поднялась ни свет не заря.
- Куда ты? - удивился Крайнев.
- Больные ждут! - вздохнула Соня. - Приходят еще затемно - что летом, что осенью…
Крайнев выглянул в окно. Во дворе и в самом деле толпился люд: женщины, дети… Мужчин почти не было.
- Они так до самого вечера?
- К обеду никого не останется! - сказала Соня, закалывая волосы перед обломком зеркала. - Разве что срочного подвезут…
Закончив туалет, она подошла и чмокнула его в щеку.
- Лежи здесь! - погрозила пальцем. - Увижу в окно, что уходишь, - застрелю!
Крайнев показал ей язык. Соня засмеялась.
- В печке щи и картошка, в шкафчике - хлеб. Не голодай!
- А ты?
- С утра не хочется! - беззаботно сказала Соня. - Поработаю немножко, перекушу…
Оставшись в одиночестве, Крайнев некоторое время лежал, но потом решил вставать. Он натянул галифе, обулся и, накинув пальто, вышел на крыльцо. И сразу встретил заинтересованный взгляд десятков глаз.
'Как из маминой, из спальни, кривоногий и хромой, выбегает… - сердито думал он, пересекая двор. - Кто додумался сортир в дальнем углу пристроить? За домом есть место! Теперь все, зарисовался. Станут перетирать по деревням…'
Возвращаться пришлось через тот же строй больных. В коридоре Крайнев сердито ополоснулся под жестяным рукомойником, утерся и стал обследовать шкафчик. Он был забит едой. Хлеб, яйца в глиняной миске, шматы сала и ветчины - все валялось в беспорядке… 'Приносят больные! - догадался Крайнев. - А жаловалась…'
Первым делом он навел порядок в шкафчике. На нижней полке нашлась сковородка, в коридоре Крайнев заметил керогаз. Тратить драгоценный керосин на приготовление пищи было расточительством, но печка давно прогорела, а топить ее заново - дело долгое. Крайнев с чистой совестью сварганил себе роскошную яичницу с ветчиной и даже вскипятил чайник. Чай был чрезвычайной редкостью (селяне пили взвары, компоты, морсы), но у него имелся запас. Первое время он сильно страдал без кофе, но потом привык. Кофе жестко ассоциировался с немцами.
После завтрака он почистил зубы у того же рукомойника. От этой роскоши он не смог отказаться, как и от чая. В Городе ему за большие деньги удалось достать несколько деревянных щеток из свиной щетины и несколько коробок зубного порошка. Оделил ими Семена с Настей и Соню с Давидом, остальные его знакомые зубы не чистили. В лучшем случае полоскали рот после еды.
Едва Крайнев покончил с туалетом, как явился Саломатин. Хмуро поздоровавшись, он вяло поинтересовался здоровьем интенданта, затем сел и сердито забарабанил пальцами по столу. Крайнев мгновенно понял, что здоровье интенданта мало волнует комбата, а если волнует вообще, поэтому ответил односложно. Саломатин разговор не продолжил. Так они и сидели: Саломатин у стола, набычившись, Крайнев - на койке, весело поглядывая на гостя. Первым не выдержал Саломатин.
- Не везет мне с бабами! - сказал сердито.
- Не тебе одному! - не согласился Крайнев.
- Мне - в особенности! - возразил комбат. - Была жена - бросила, нашел хорошую женщину - отбили.
- Зачем позволил? - укорил Крайнев. - Надо было - в морду!
- Это запросто! - Саломатин встал. - Это мы душевно…
- Поломаем мебель, - упредил Крайнев. - Соня станет ругаться.
- Пошли во двор!
- Там человек тридцать. Захватывающее зрелище: два начальника на виду у людей бьются из-за бабы. Весь район будет говорить! Славный пример для бойцов… Ты ведь запрещаешь им жениться?
Саломатин растерянно засопел.
- Что делать? - спросил он тоскливо.
- Выпить! - предложил Крайнев.
- Давай! - согласился Саломатин и вытащил из кармана бутылку.
Крайнев достал из шкафчика стаканы, порезал на доске ветчину.
- Хорошо кормят! - заметил Саломатин.
- Сонины запасы…
- Раньше Давид подчищал, - сообщил комбат, - но она с ним поругалась. Другой жук завелся…
Крайнев никак не отреагировал на 'жука', и Саломатин разлил самогон по стаканам. Крайнев вздохнул, когда жидкость заплескалась у краев, но спорить не стал. Он пил, поглядывая на комбата. Тот не остановился, пока не осушил стакан, пришлось следовать примеру. Они закусили и, не сговариваясь, полезли за табаком. Курили тоже молча.
- Что ей сказал? - спросил Саломатин, докурив.
- То есть?
- Какие слова нашел, что уступила?
'Она не уступала! - хотел крикнуть Крайнев. - Она сама…' Но тут же понял: обидит еще больше. Поэтому только пожал плечами.
- Нет, ты скажи! - не отставал Саломатин. - Чтоб я знал…
- Сказал, что красивая.
- Это и я говорил!
- Ну… - на Крайнева сошло пьяное вдохновение. - Сказал: как увижу ее - сердце в груди останавливается. И только от нее зависит, пойдет сердце дальше, или остановится навсегда.
- Ух, ты! - восхитился комбат.
- Сказал, что не брошу ее никогда. Если руки-ноги оторвет, языком буду цепляться за землю, но ползти к ней…
