дома. Ваня считает, что ему повезло — мама смогла зайти туда с работы и купить. А то теперь ничего не успевает, у нее Отчет.
Баба Юля идет довольно быстро, совсем не той дорогой, какой Ваня ходит с мамой, и не той, которой ходит с папой. С мамой они всегда едут на автобусе, Ваня передает денежки кондуктору и сам потом держит билет. Если народу немного, ему разрешают постоять или посидеть около водительской кабины. Там руль, всякие кнопочки и рычажки, черные клавиши, которые шипят и открывают двери. А большая поверхность рядом с шофером покрыта ковром, как у бабушки пол в комнате. Там стоит коробка, куда кондукторша складывает монетки. В каждое отделение разные. Ване на день рождения подарили копилку в виде свинки. На спине щелочка для копеек. Они падают туда, и их не видно. Мама объяснила, что когда копилка будет полная, ее придется разбить, чтобы достать деньги. Ване не хочется разбивать красивую свинку и не интересно, что монетки лежат внутри невидимые, их нельзя перебирать и трогать, как это делает тетя в автобусе.
— Мам, давай купим для денег такую коробочку?
— Какую коробочку, гномик? У нас скоро своя машина будет, зачем нам коробочка?
Мама говорит, что после Отчета они пойдут в магазин и купят машину. Ваня никогда не был в машинном магазине, только в игрушечном и продуктовом. Магазин с машинами называется Салон. Скорей бы в Салон!
С мамой они всегда заходят в магазин за продуктами. Покупают шоколадные творожки в обертках, разные йогурты и сок с трубочкой. Иногда мама позволяет на кассе выбрать шоколадку. Можно идти и есть. Мама не ест, а обычно разговаривает по телефону, смотрит куда-то мимо, наверное, на того, кто в телефоне, но на пешеходном переходе берет Ваню за руку.
Папа ходит другим путем, через овраг по лесенке и мимо киоска. В киоске они с Ваней покупают жвачку. Это раз. Леденцы в пакетике — это два. Сушеного кальмара. И папе бутылку пива. Иногда еще сигареты, если кончились. Папа мелкую сдачу отдает Ване для копилки, сдача бренчит в кармашке. Здорово идти с папой за руку, когда за щекой карамелька, а в кармане под пальцами пересыпаются теплые монетки! Папа открывает бутылку на улице и тоже пьет ее по дороге. Наверное, пиво очень вкусное, папа выпивает первый глоток и щурится от удовольствия.
— Ну что, Маленький Брат, как день прошел?
Иногда папа покупает две бутылки, тогда мама вечером говорит ему «Ковалев».
Баба Юля ни в магазин, ни в киоск не заходит.
— Баб, давай йогурта купим, с кусочками, или чудо-творожка, баб! Чтоб расти!
— Никакого чуда, химия одна! Сейчас ужинать будем.
— Баб, а шоколадку?
— Пойдем, шоколадка, я сейчас родителям твоим устрою, шоколадки! Приучили ребенка, черт знает, о чем думают!
О чем думает папа, когда шмыгает носом в темноте? Или о чем думает мама, когда сидит одна на кухне (иди, гномик, поиграй в комнате)? Ваня не знает.
Бабушка хоть и не купит йогурт, но приготовит ужин. Ух, какой у бабушки вкусный ужин! Иногда она даже пирожки с собой приносит в сумке. У мамы в сумке пирожков не бывает, у нее там помада, и блестящий телефончик, и еще разные штучки, которые Ване нельзя. У мамы из сумки пахнет духами, а у бабы Юли — кухней.
Еще у бабушки в сумке ключ от Ваниной квартиры. P-раз, и они дома. Дома бабушка веселеет, голос у нее становится из жесткого уличного уютным и теплым. Она выходит из своей шубы, как из двери чулана, и там за дверью оказывается бабушкин мягкий живот, пушистая кофта, знакомый оладьевый запах. Ваня спокойно стоит в коридоре, ждет, пока его тоже размотают, вытащат из кокона. Он, конечно, уже большой, умеет раздеваться сам, но у бабушки это лучше получается. Во время раздевания в который уже раз покорно выслушивает рассказ, какие неудобные раньше были шубы и валенки для ребят и какие сейчас легкие курточки. Ванина курточка синяя с ушками на капюшоне, к ней пухлые штаны «с грудкой» и заплаткой на коленке. Если бы у Вани была такая шуба, как у бабушки, он бы на улице шагу не шагнул, не то что с лопаткой!
Дома Ване можно ходить в носочках без сандалий, поэтому Ваня дома не ходит, а скользит по полу, разбегается в коридоре и едет до самой комнаты, пока бабушка моет руки и «приходит в себя».
— Ну, забегал, дай в себя прийти! Сейчас ужин буду готовить.
На ужин маленькие котлетки и пюре из бабушкиной сумки.
— Ты в садике что ел?
— Ну, баб, я не помню.
— Как не помню? Суп ел?
— Ну, ел.
— А какой?
— Такой. Сок пил и давали печеньицу после сна.
Баба Юля уже поняла, что никакой суп он не ел, качает головой. У нее прическа неровно сплющена со всех сторон после шапки, а надо лбом стоит дыбом.
— Одни пельмени у них, хоть бы капуста была. Сама не ест и ребенка… Ваня, тебе яблоко помыть, пока я грею?
Ване яблоко помыть. Хорошо сидеть с бабой Юлей на кухне и смотреть на газ под кастрюлькой, какой он синий, и переливчатый, и живой. Яблоко сладкое и хрустит. Вообще-то Ваня бы и пельменей поел, но котлетки вкуснее. Пока еда не готова, он перебирает магнитики-буквы на холодильнике.
— Вчера с мамой буквы читали?
— Читали… И с папой читали. Баб, а еще яблоко есть у тебя?
Ваня трогает липучие буковки и переставляет их местами. Из КОТ получается КТО. Из МЕЧ получается ЧЕМ.
Ужин заканчивается кефиром, на дне кефира лежит сахарок, и Ваня его понемножку размешивает ложкой. Самый нижний кефир — самый сладкий. Бабушка сидит за столом, подперев щеку, и смотрит, как внук ест. Глаза у нее, как у папы, зеленые в коричневую крапинку. За годы, проведенные с Ваней, баба Юля довольно сносно выучилась рисовать и играть в шашки. Сегодня в шашки не хочется, они уже играли в садике после тихого часа, и рисовать не хочется, потому что утром уже рисовали елочки. Сейчас попросить у бабушки бумагу и карандаши — так она тут же скажет, давай елку нарисуем.
— Нет, баб, давай лучше грузовик. Нет, давай мотороллер!
— Ну, Ваня, как я тебе нарисую мотороллер? Давай уж грузовик. А ты тогда раскрась.
— Чур, кузов оранжевый!
Грузовик не очень получается, Ваня переворачивает страницу в альбоме и на обороте рисует удава. Удав очень длинный и занимает весь лист. В начале толстый, а в конце тонкий-тонкий, такой, что нечего раскрашивать. Баба Юля, конечно, заставляет подписать. У Вани получаются пока только «У» и «А».
— Баб, давай почитаем?
Они идут на кухню, где бабушка следит за супом, очки у нее держатся на самом кончике носа, как приклеенные.
«— Бандарлоги, — наконец прозвучал голос Каа, — может ли кто-нибудь из вас без моего приказания пошевелить рукой или ногой? Отвечайте».
Бабушка читает громко, мерно помешивая в кастрюле длинной ложкой. Нет, конечно, Ваня не может сейчас шевелиться. Даже когда у него за спиной открывается дверь и входит папа. Ваня внутри кричит от радости — папа! — сердечко колотится где-то на шее быстро-быстро. Но гипноз Каа сильнее. Ваня затылком чувствует, как папа останавливается, тоже замирает и осторожно снимает ботинки.
«— Без твоего приказания мы не можем шевельнуть ни, ногой ни рукой, о Каа.
— Хорошо, сделайте один шаг ко мне».
Папа без ботинок проходит на кухню и садится рядом с Ваней, рука его лежит на спинке стула, готовая вот-вот опуститься на пушистую макушку, разворошить ее, поцеловать, приблизиться знакомым запахом табака и улицы. Оба молчат и дышат одинаковым дыханием.
«— Ближе, — прошипел Каа. И все снова подвинулись ближе.
