открытыми ртами: среди оплавленных труб и зеркал стоял сияющий профессор Боев, а на его рабочем столе лихо отплясывал маленький краснощекий мальчишка. Круглоголовый и толстенький, он вполне бы сошел за тридцатисантиметровую гуттаперчевую куклу, если бы стоял неподвижно. Но малыш пел и плясал — значит, жил.
«Ха! — подумал маркиз. — Если он живой, то, значит, его можно допросить и посадить в тюремную камеру?!»
Мальчик смешно поводил курносым носиком и подмигивал. Одет он был в черную курточку и в черные брючки, заправленные в мягкие черные сапожки. На кудрявых волосах малыша лихо сидел черный колпачок. За спиной плясуна болтался маленький черный рюкзачок.
— Кто он?! — спросил Мор.
— Саня Боев, — ответил профессор.
— Сани-бой?! — восхитился Ром. — Мальчик из солнца?!
— Из солнца, — подтвердил ученый. — Как вы догадываетесь, это мой сынок. Думаю, что он вас заинтересует куда больше, чем солнечная бомба. С ним не соскучишься даже в этом каменном мешке, не так ли, господин маркиз?
— Хватайте мальчишку! — прошипел Дурантино.
Ром сгреб малыша со стола и хотел пихнуть его в карман, но мальчик укусил великана за палец, и Ром, завопив, подбросил малыша под потолок. Мор поймал мальчика беретом, как сачком, и тем самым спас его если не от гибели, то от ушибов наверняка. Берет был скручен жгутом и засунут в карман.
— Хозяин, приказание выполнено, стук-хлоп!
— Молодец, Мор! Жбан лимонада твой… А этого, — Сандалетти указал на профессора Боева, — в карцер! Пусть подумает!
И рассерженный маркиз, подав знак Мору: «Следуй за мной!» — выбежал из Северной башни. А Ром, вскинув профессора на плечо, зашагал в подземелье. Дурантино не терпелось приступить к допросу. Уж с кем, с кем, а со строптивым малышом он справится!
— Подать мне маленького человечка! — Сандалетти щелкнул рассерженного мальчишку по носу и поставил его на голову. — А теперь давай потолкуем!..
— Но мне так неудобно, — возразил мальчик, — стоять надо на ногах, а не на голове.
— Зато мне интересно! — рассмеялся Дурантино. В соседней комнате раздался телефонный звонок.
— Шеф Генри?! — Сандалетти, словно подброшенный пружиной, вылетел из кресла. — Одну минуту, шеф! А с тобой, красавчик, — Дурантино ехидно ухмыльнулся, — мы побеседуем чуть позднее. — И с этими словами маркиз сунул Сани в сейф и тут же захлопнул толстенную стальную дверцу и дважды повернул ключ.
— Как тут пыльно и тесно! — чихнул Сани. — Нет, здесь мне по-ло-жи-тельно не нравится!
А потом Сани заботила судьба отца: где он? Что с ним? Малыш исследовал все три отделения огромного несгораемого ящика, но ничего интересного не обнаружил. Так… пачки денег да чековые книжки… Кому нужна такая ерунда! На всякий случай Сани сунул-таки в рюкзачок пачку хрустящих бумажек и одну чековую книжку. А вдруг да пригодятся?! Потом сбросил с себя куртку, штаны, сапожки, колпачок и все это аккуратно уложил в рюкзак.
— Уф, жарко! — Мальчик налег золотистым плечиком на стенку сейфа. Сталь зашипела, как сливочное масло на сковородке, и потекла тоненькими струйками, образуя проход для солнечного человека.
Глава 2
Первые шаги Сана-боя. Друзья и враги. Горбун остается с носом
Выбравшись из сейфа, Сани-бой огляделся. Комната, которую маркиз Дурантино именовал кабинетом, была похожа на ученический пенал, украшенный по стенам диковинными картинами: лошадьми с акульими головами, соколами со щупальцами вместо лап и множеством других уродцев. Глаза у Сани округлились.
«Неужели мир заселен такими страшилищами?» — подумал он.
Возле письменного стола, рассекавшего комнату на две неравные части, стояли темные тяжелые стулья — для посетителей-совещателей. Хозяйское кресло было украшено разноцветными сигнальными кнопками.
— Поиграем! — обрадовался малыш.
Особенно ему понравилась рубиновая кнопочка. Она, казалось, так и упрашивала надавить на нее хоть разочек.
«А почему бы и не нажать?! — подумал Сани. — Вот возьму и нажму!»
Над головой разноцветными огнями вспыхнула люстра.
— Здорово-то как! — Мальчик даже языком прищелкнул от удовольствия.
В дальнем углу комнаты, рядом с дверкой, на которой было написано печатными буквами: «ЛИФТ», поблескивал голубым экраном огромный телевизор.
«Вот бы и его включить!» — подумал Сани.
— На-жж-ми чер-рр-ную! — посоветовал чей-то скрипучий голос.
— Кто это?! — закрутил головой удивленный мальчуган.
— Я! — громко объявил мохнатый черный паук, выглядывая из паутинного гамака, подвешенного над телевизором, под самым потолком.
— А как тебя зовут? И почему ты забрался так высоко?
— Ккакк ты глупп, маленький человечек! — заскрипел паук, покачивая восьмиглазой головой. — Разве ты никогда не слыхал о короле пауков Торчилло?!
— Нет, господин паучий король, не слыхал… Видите ли, — помолчав минуту-другую, пояснил Сани, — я появился на свет только что и многого, очень многого еще не знаю. Так что вы уж меня извините…
— Изз-ззви-няю, — процедил Торчилло сквозь зубы. — Но заруби себе на носу, глупый маленький человечек, что такого паука, как я, ты не встретишь ни в одной комнате замка!.. Да что там замка — во всем мире! — И Торчилло, раздувшись от важности, снова полез в гамак. Глаза его метали фиолетовые искры. Волоски на пупырчатом теле поднялись вверх, как у рассерженного кота. — Да-да, не встретишь нигде!.. Это утверждаю я сам!
Мальчик захлопал глазами:
— Простите, а мне кажется, что говорить вот так о себе нехорошо. Пожалуй, такое не понравилось бы и моему папе!
— Ха, твоему папе! А кто он такой, твой папа?! Какой-нибудь нищий оборванец! — Торчилло от гнева едва не вывалился из гамака. Но мальчика это ничуть не испугало. Скорее даже — рассердило.
— И вовсе мой папа не «какой-нибудь»!.. — возмутился Сани.
«Уж кто-кто, а мой папа, конечно, в сто раз умнее и добрее этого страшилища!» Мальчик повернулся к пауку спиной, что окончательно взбесило Торчилло.
— Кккто?! — закричал он. — Кто твой от-тец?!
— Профессор Боев!
— Ккрра-сс-ный бан-дит!
— Во-первых, никакой он не красный, а белый!.. Даже белее меня. А во-вторых, сам ты бандит и урод! И нажимать черную кнопку я не буду! — И Сани пошел прочь от кресла. Да и вообще ему пора было удирать из этой комнаты, пока не возвратился в нее горбатый хозяин.
Мальчик с усмешкой посмотрел на развороченный сейф и направился к лифту.
— Ой, ой-ей, ойюшки! — неожиданно захныкал, запричитал съежившийся Торчилло. — Бедный я, заброшенный сирота!.. Никто-то меня не любит, никто-то обо мне не позаботится! О-о-о! А-а-а!..
Сани заткнул уши, чтобы не слышать противного голоса, но паучьи причитания пролезали во все
